Саша Филипенко - Травля (сборник)

Целыми днями я торчу у цыган. Героин приносит соседской семье неплохие доходы. Как результат, у Кало, моего нового друга, есть новая игровая приставка. Пока в кухне продают наркотики – мы рубимся в компьютерный футбол. Поразительно, но мама почему-то не волнуется за меня.

Иногда я выбираюсь в центр. Навещаю старых друзей. Как правило, детей бывших партнеров отца. По телевизору показывают советский мультфильм про Винни Пуха, и, если только удается, я стараюсь остаться переночевать. Мне нравится представлять, что эти роскошные квартиры – мои. Прощаясь, всякий раз я скромно замечаю, что одет не по погоде. «Да-да, конечно, мы все понимаем, в этом нет никаких проблем!» Я беру какой-нибудь дорогой свитер и обещаю непременно его вернуть, хотя знаю, что, конечно, не стану этого делать. Так я достаю себе новые вещи. Мне не очень-то интересны ребята, к которым я езжу, – меня интересуют только их шкафы.

Вместо уроков мы играем в футбол. По средам, к примеру, с командой наркоманов. Местные обдолбыши собираются раз в неделю. Я шучу, что им пора завязывать с допингом, но они так не считают. У капитана их сборной прозвище Салат. От героина, который продает мама Кало, у Салата поплыло лицо. Съехал глаз, искривился нос, выпала половина зубов; удар, впрочем, по-прежнему знатный! Салат кладет с двух ног. Иногда за ребят играет наш сосед – дядя Володя Славин, тот самый, что был на похоронах. Он не наркоман, но в «сборную счастья» призывается за то, что вроде как самый настоящий сектант.

Одним прекрасным утром дядя Володя, на тот момент – учитель математики и химии, слышит голос бога. Испуганная жена надеется, что в старом «запорожце» завелся обычный барабашка, но муж стоит на своем – шепчет именно бог. Недолго думая, дядя Володя вступает в близлежащую секту и начинает исправно заносить десятину. В семье опасаются, что дядя Володя продаст квартиру, но у дяди Володи есть вера… и план.

Дядя Володя выходит в окно. Бог, якобы, зовет, и дядя Володя выходит. В пять утра. С седьмого этажа. Пролетев пятнадцать с лишним метров, он падает на дерево и, разрубив его спиной, остается жив. Уже через две недели дядя Володя выписывается из больницы и тотчас становится новым духовным лидером секты. Много лет спустя дядя Володя расскажет нам, что все подстроил. Дерево подпилил, а прыгал с лестничной площадки второго этажа.

Маленькую, домашнюю, ни на что не претендующую общину никто не закрывает. Более того, местный участковый, тот самый, который крышует родителей Кало, даже поощряет дядю Володю. По его мнению, обращая людей в новую веру, дядя Володя укрепляет муниципальный округ.

После нашумевшего полета чистая прибыль секты утраивается. Одно дело, когда ты сектант, и совсем другое, когда ты выбросился из окна и остался жив. Дядя Володя покупает себе новый «ягуар» и время от времени помогает нам. Мама и жена дяди Володи, тетя Таня, даже становятся подружками. Благодаря их помощи нам живется полегче.

Через несколько месяцев после смерти отца мы хороним деда. Еще через две недели – бабушку. Я радуюсь. Во-первых, этот адский марафон наконец закончился, во-вторых, для меня освобождается целая комната. Умирать, кажется, больше некому. Во всяком случае, мама со мной так не поступит. Я перетаскиваю в спальню старый компьютер и целыми днями играю в футбол. Мама сердится, обещает выбросить клавиатуру, но я-то знаю, что она не сделает этого – кроме компьютера у меня ничего нет. Мама твердит, что я должен хорошо учиться, но она даже не подозревает, что наша преподавательница русского языка делает ошибки. Все уроки литературы сводятся к тому, что я пересказываю одноклассникам прочитанное: «Смыслов, что задавали?» – «Героя нашего времени». – «Про что?» – «Мужик по фамилии Печорин тырит лошадь и бабу». – «Сильно?» – «Да нет! Он ее крадет!»

Однажды какие-то ублюдки вырезают родителей и сестру Кало. Пятьдесят три ножевых ранения на троих. В спешке нападавшие не трогают Кало. Все понимают – убийство показательное. Нашим безработным согражданам полезно знать, что хотя бы «черным» хуже, чем им. «Мы еще можем за себя постоять» – пишет кто-то на асфальте перед окном Кало.

Семь дней воет человек. Лежа в нашей комнате, разглядывая покрывшийся трещинами потолок, я слушаю, как в соседнем подъезде плачет мой друг. Я смотрю на трещины, и мне кажется, что это само горе разрушает нас. Мне хочется обнять Кало, но я понимаю, что сперва мой друг должен окончательно ошерститься.

Время от времени мама сажает меня и Кало рядом со своими учениками. Порой мне кажется, что она любит этого кучерявого мурзилку больше меня. Я не ревную – Кало нужно помогать. Мы заменяем друг другу отцов. Иногда я воспитываю Кало, все чаще он меня. Я учу его всему, что он упустил в школе – он обучает меня удару с крюка. С помощью дяди Володи мама переводит его в наш класс, и теперь мы сидим за одной партой. Дяди Володи, кстати сказать, в школе больше нет. Так совпадает, что после убийства родителей Кало вместе с семьей он переезжает в Москву. Говорят, занимается серьезными делами, открывает новую секту.

Кало учится лучше меня. Одни пятерки. Мой друг получает знания за троих – столько в него влезает.

Когда наступает пора, я поступаю в университет. Если честно – и сам не знаю как. После смерти отца я вообще ничего не делаю. По вечерам гоняю в футбол, все остальное время играю с Кало в виртуальный менеджер. Я назначаю составы, подбираю тактику, покупаю и продаю игроков. Я чувствую себя настоящим тренером. Наверное, уже тогда я понимаю, что если когда-нибудь и разбогатею, то только в компьютерной игре.

За год до поступления мама спрашивает, в какой университет мы хотим подавать документы. Кало отвечает, что поступать не собирается. Почему? Дядя Володя зовет его на работу в Москву. Ну что ж…

Мы понимаем, что для Кало это, наверное, даже хорошо. Он уедет в Москву, забудет про этот город, но куда поступлю я? У меня отличный состав, и я мечтаю выиграть с «Зенитом» Лигу чемпионов. В ответ на мое молчание мама заявляет, что я отправлюсь на филфак. Ну и хорошо, думаю я. Весь год мама занимается со мной языками, затем передает в руки каких-то знакомых. Помогает то, что у меня больше нет отца. Меня поступают. Я наивно полагаю, что теперь буду забыт, но не тут-то было. Мне предлагают занять освободившийся папенькин пост. Мама говорит, что я должен начать работать.

Продавать блины я не хочу, разгружать вагоны тоже. А что я умею? Ровным счетом ничего. Писать без ошибок и выигрывать виртуальные чемпионаты разных стран. Вот тебе и выбор профессии. Я помню имена всех на свете футболистов и понимаю, что важно не повторять одни и те же слова. Этого оказывается достаточно. Твой брат становится спортивным журналистом. Мне дают стол, стул и говорят: «Пиши!». Если не брать в расчет чрезвычайно странных людей – работа сносная. Во-первых, вся редакция играет в компьютерный менеджер, во-вторых, ребята не дураки выпить. Мне это нравится.

Каждый вечер выпускающий редактор отправляется за двумя канистрами коньячного спирта. В этот священный момент рабочий день подходит к концу. К 19.00 следует выдумать новость, подобрать к несуществующей новости фотографию и переслать материал на верстку. Все. Даже подписи выпускающего редактора не требуется. Университет такой работе не мешает – такая работа ни в коем случае не препятствует учебе. У меня даже есть стипендия, жаль, только денег нет.

Половину зарплаты я отдаю маме, вторую пропиваю. Не может идти и речи о хорошей одежде, машине или поездках на выходные в Прагу. Ухоженные девочки, которыми, словно колбасу, набивают филфак, не обращают на меня никакого внимания. Мои романтические отношения сводятся к редким свиданиям с девушкой из Брянска. Девочка хорошенькая, я бы даже сказал, красивая, но и близко не тот сорт, о котором я мечтаю. Я хочу спать на дорогих простынях, хочу женщину с квартирой на Невском, а мне полагается Оля с одним комплектом белья на все года. Я мечтаю о богатой. Я даже готов простить ей помарки внешности, только бы кожа ее была бронзовой, губы подкачены и красиво накрашены. Единственное, чего я по-настоящему хочу, – чтобы волосы моих возлюбленных были выпрямлены, ухожены и намазаны тысячей лучших кремов. Мне нужны принцессы. Мне нужна моя собственная мама образца 1996 года. Женское тело возбуждает меня только в том случае, если тело это сковано золотыми браслетами. Я умею шутить над своей бедностью, и многих это даже забавляет, но не более того. Всякий раз, когда разговор заходит о походе в ресторан – я исчезаю. У меня нет денег. Что я могу предложить? Кому я что могу купить, если даже за себя не могу заплатить? Я гожусь лишь на роль старосты. Если однокурсницы и целуют меня, то только в щеку. Я пытаюсь выигрывать олимпиады, постоянно рассказываю о своей работе, но и это не спасает меня. Я становлюсь капитаном футбольной команды филфака, что, в общем-то, не сложно, с учетом трупов, которые за нее выступают. Все без толку. Я по-прежнему нравлюсь лишь провинциалкам, которые ни в коем случае не интересуют меня; впрочем, это не так уж и важно, потому что к этому времени я уже влюблен…