Михаил Сергеев - Последняя женщина

Наци. Ну уж нет, какой же это ад?

Маргарет. У каждого свой. У одного за то, что сделал твой ребенок, а у другого… Наверное, ад — это то, что тебя мучает всю жизнь.

Убийца. Нет, это только приемное отделение. А там такое уже длится бесконечно! (Указывает на ворота.)

Снова раздается страшный грохот, ворота ходят ходуном. Все в оцепенении. Голос, хорошо знакомый, картавый: "Послушайте, если вы немедленно не откроете, я сию же минуту звоню Луначарскому! Ммм, простите, этому… ну да вы меня поняли".

Премьер. Вот это да! Не ожидал!

Квитаний. Вы знакомы?

Премьер (усмехнувшись). Кто же его не знает? Это тот, который сказал, что есть случаи, когда убийство не оправдано, а есть случаи, когда можно отправить на тот свет тысячи женщин и детей. Это он первым брякнул: "Морально только то, что способствует победе пролетариата". Вроде по-трезвому. И освободил своих сторонников от такого досадного понятия, как совесть. А этот (показывает на Наци) просто украл идею. (Ругается.) Госполитиздат, семдесят третий год. (Сплевывает.)

Квитаний. Так что же у него не хватает мозгов отпереть ворота самому? Сказал же старик…

Премьер. Не дай бог. Вот пусть это чучело и отвечает за всех. (Указывает на Наци.)

Леонардо. Гигил — скрип зубов. Мангигил — скрипеть зубами от злости.

Барроу. Что еще такое ты вычитал, старик?

Леонардо. Словарь тагальского языка. Полинезия.

Барроу. Ну, финиш! Здесь такое происходит, а он… (Качает головой.)

Квитаний. Почему же? Напротив, он самый нормальный. А свихнулись мы. Один или пара — на свободе. Другой — душегубец. Эта занята эмансипацией и карьерой. (Указывает на Маргарет.) А между прочим, результат один! (Ищет глазами, останавливается на Стоке.) Ну, того еще только снесло, но поди тоже готов на злодейство. Ну а владение миром — фишка вот этого. (Кивает на Барроу.)

Барроу. Душами! Душами!

Квитаний (машет рукой). Да ладно уж.

Маргарет. Я не знала…

Барроу (хохочет). Да, мадам, вас посетила плохая новость, знания не передаются половым путем.

Славка снова дергается.

Наци (громко). Я тоже слушал увертюру к опере Вагнера "Тангейзер" там, в бункере, в последние минуты.

Барроу. Час от часу не легче! Когда же это кончится?

Славка. А вы, кстати, тоже можете исповедаться. Или дергайте, пока при памяти. Так-то лучше будет.

Барроу. Щенок. Что ты понимаешь в лучшем! Может, я и родился на свет, чтобы сделать это "лучшее"! Я так долго шел вперед. Столько совершил. Мне единственному удалось расколоть человечество пополам. Я уже видел результат! (Встает в величественную позу, достает лист и читает.) "Гигантская, диаметром в тысячи километров, воронка зияла прямо под ней, нарушая естественную границу между Европой и Азией. "Здесь были Уральские горы", — мелькнуло в голове. Переместив с ужасом взгляд ниже и вправо, она увидела вершины Тибета, покрытые вечными снегами. Они были кровавого цвета. Вся территория Северной Америки потеряла четкие очертания и напоминала гигантское коричневое озеро с дельтами тысяч желтых рек.

Мощные тектонические сдвиги земной коры породили гигантские трещины на огромных территориях. Аляска, отколовшись от материка и перекрыв пролив между двумя континентами, сместилась на широту Японии. И теперь ее когда-то вечная мерзлота, тая, необозримыми даже с этой высоты потоками стекала в океан. В разломы на его дне провалились целые континенты.

Уровень воды на планете, резко поднявшись, оставил от цветущих еще вчера просторов болота с торчащими там и тут зубцами гор. Магнитные полюса сместились, и миллиарды птиц и рыб, потеряв вековечные ориентиры, метались в поисках пристанища и, не находя его, медленно погибали. Огромная масса метана, который выделяла гигантская трупная масса их сородичей, отравляя то, что раньше называлось фауной, и насыщая атмосферу, окрашивала ее в зловещий оранжевый цвет. И только гигантский купол Антарктиды, безмолвно возвышаясь своими обледенелыми хребтами, оставался нетронутым в этом чудовищном торжестве зла".

Я тоже видел этот сон! Может, кто-то еще его видел, но скрывает от нас? (Оглядывает всех. Подходит к Артуру, смотрит ему в глаза.)

Артур. Я видел. Когда был с этим (кивает на Стока) на станции в Антарктиде. Он убил весь персонал. (Делает ход. Обращается к Стоку.) Как тебе спалось четырнадцать месяцев?

Сток отворачивается.

Наци (радостно). Ну! Я так и знал! Кто я по сравнению с ними?! (Показывает на Барроу, Стока и на ворота.) Мелкий воришка! (Вскакивает со стула и, потирая руки, энергично начинает ходить туда-сюда.) Вот это смена! (Неожиданно останавливается перед Барроу.) А как у вас с приветствиями?

Барроу (раздраженно). Какими еще приветствиями? Нет никаких особых приветствий.

Наци. Это вы зря! (Многозначительно поднимает палец вверх.) А вот в ряде бывших республик с этим полегче. Имеет значение! Скажу честно, думал — оттуда(снова многозначительно поднимает палец вверх), а надо же! (Снова подбегает к Барроу.) А на пряжках ремней написали "С нами Бог"? (Барроу отворачивается.) Зря! Просто необходимо. А то догадаются! (Грозит вытянутым указательным пальцем.) Догадаются! (Заложив руку за спину, шагает прочь и вдруг резко останавливается и поворачивается в сторону Барроу.) Так, выходит, ничего из этого нет? Так не пойдет. Не пролезет! В таком случае (разводит руками) Вагнера заказывайте. Вагнера!

Барроу. Сумасшедший. Я ведь еще этого не сделал. И в аду не был. Если бы не ее сынок… (С ненавистью смотрит на Маргарет.) Я только подглядел сон. Но я еще жив, и надежду мне уже дали! (Неожиданно кричит.) Я вообще не понимаю, как оказался среди такого сброда! (Простирает руки вверх.) Помоги мне, помоги же! (Стонет.)

Премьер (угрожающе). Так вы здесь, дорогой, чтобы как раз не сделать этого. Неужели непонятно?

Квитаний (хлопает в ладоши). Браво! Браво! Во наворотили в будущем! Куда там нашим неронам! Прямо и не жаль, что умер-то, не дожив. Хоть доброго вина успел попить.

Маргарет (обращается к Премьеру). Чтоб не сделал этого? Только вряд ли толк будет. Мне уже ясно. Ведь мы с вами каждый день, из года в год растим таких. В наших фильмах ублюдки становятся притягательными. Жестокость и насилие — символ и объект для подражания. Вот вы (обращается к Премьеру), вы что делаете, чтобы ваши дети могли засыпать спокойно? Вы в детстве смотрели "Кота в сапогах", а что вы предлагаете им посмотреть на ночь сейчас? Монстров, чудовищ! Истязания людей! На худой конец порно! Искренне думаете, что они заснут в сладких снах? Что же они сделают с вашими внуками, когда вырастут? Не было времени подумать? Хотите, предположу?

Убийца (подняв руку, как первоклассник, и тряся ею). Можно я? Можно я предположу? У меня фантазия лучше! Я уже насмотрелся этих фильмов в молодости. Да и сам могу!

На сцену выбегает Мальчик и медленно в тишине подходит к Премьеру, трогает его за руку.

Мальчик. Сразу видно, что вы не читали Селли "Очерки по психологии детства". Ребенку будут сниться очень страшные сны. Он будет просыпаться и плакать. И убьет своих родителей. А потом своих детей. А потом всех. Пожалейте нас, дяденька. Я не хочу умирать еще раз, это было так больно.

Маргарет. (подбегает к Мальчику). Поймите же! Мы все здесь убийцы! Кто-то убивал сам, кто-то приказывал убивать, кто-то сам себя убил, кто-то толкал на убийство.

Мальчик. Тетенька, я никого не убивал. Мне детей жалко.

Маргарет. Ну что ты, родной. Про тебя никто и не говорит. И вообще дяди шутят. (Громко и резко, обращаясь ко всем, кричит.) Ведь так?

Все кивают. Голоса: "Так. Конечно, так. Да, да".

Маргарет. Они всю жизнь шутили. Играли в жизнь. А сейчас у них последняя возможность пошутить. Последняя. Пойдем, милый. (Уводит Мальчика со сцены.)

Премьер провожает их взглядом. Пауза. Тишина.

Наци (указывает на Барроу). Он говорит, что видел сон. Я тоже видел такое… (Встает и идет в центр сцены, обращается к залу.) Три дня после моей смерти я был еще здесь, на земле. Первые минуты не мог в это поверить. Поверить в то, что существую отдельно от тела. Когда солдаты вынесли меня из бункера и положили на землю, я видел, что моя рука, вот эта (показывает на руку), заломилась за спину. Это должно было быть так больно. Я закричал на них, чтобы они перевернули меня. Но никто не услышал. Тогда я перегородил одному их них дорогу, попытался схватить его и вернуть. Но он просто прошел сквозь меня. А затем меня облили бензином.

Эти три дня я видел руины городов, беженцев и крематории. Но они уже не дымили! Не дымили! (Молча проходит вдоль сцены.)