Кэтрин Мадженди - Над горой играет свет

Ни слова в ответ. Только короткий порыв ветра, от которого на миг взвились в танцевальном па занавески, и она ушла, поплыла вверх, вверх, и вот уже никого рядом, а ведь только что я ее чувствовала. Точно чувствовала. Клянусь.

Я оттащила к себе в комнату часть того, что хотела забрать к себе. Потом вернулась за остальным, плавно кружась, поворачиваюсь, и еще один оборот вокруг своей оси, медленно-медленно. Потом выхожу и захлопываю дверь.

Опять я в своей спальне. Гора конвертов, папок и самых разных предметов на кровати изрядно выросла. Я кладу руки на все это прошлое. Ладони снова горячие, и их опять слегка саднит. Что выбрать?

Что мне лучше вытащить, а, бабушка? Давай подсказывай, тебе лучше знать, что мне теперь нужно.

Так-так, снова зазвучали голоса и шорохи. Зажмурившись, смахиваю застарелую пыль. Прижимаю ладонь к чему-то, на что нарочно не смотрю.

Призраки зовут меня по имени, все громче, голоса их все ближе. Голоса их совсем как живые. Наверное, я схожу с ума. Это оттого, что мне тут одиноко до невозможности. Кто-то идет по дому, кто-то меня окликает.

Словно даже не призраки, не горные духи. Всамделишные голоса.

— Ви, ау! Приветик!

— Она где-то здесь.

— И вы все тут жили?

— Надо же, почти ничего не изменилось.

Стук подошв о половицы, ближе, ближе, и вот уже топают по моей комнате. Я не могу поверить собственным глазам. Все трое прикатили. Даже Мика! Я кидаюсь их обнимать с воплем:

— Неужели это правда?!

Братья шутливо корчат рожи, будто им досадно, что я так бурно радуюсь. После приветственных объятий мы слегка отступаем назад, улыбаемся, изучая друг друга. Они осматриваются.

— Что это за фигня, черт возьми? Что это все означает, Ви? — Мика ткнул пальцем в сторону вещей, разбросанных по кровати и по полу. — Ворошишь прошлое, снова витаешь в облаках?

— Она постоянно в них витает, без этого никак, — ввернул Энди. Вид у него шкодливый, как у мальчишки. Мы все снова дети — дом вернул нас в детство.

— Ты похожа на чучело, сестренка. Халат нацепила прямо на шорты и майку, причем на мятые шорты и майку.

— И что? — Я глянула в зеркало и увидела не возрастную тетку, а глупо ухмылявшуюся девчонку.

— Так вот какой он, ваш дом. А это твоя комната. — Бобби смотрит по сторонам. — Я все пытался представить, где же вы все раньше жили.

— Да, Бобби, это наш дом. — Я обвожу комнату рукой, охватывая взмахом и маму.

— Пойдем, покажу нашу с Микой комнату, — предлагает ему Энди.

Я слышу по коридору гулкий топот их ног, взрослых, не детских, это напоминает мне папины шаги.

Я улыбаюсь Мике:

— Надо же, ты здесь.

— Ну да, я здесь. — Сдвинув в сторону разбросанное, он плюхнулся на кровать.

— Даже не верится.

— Это почему же?

Я смотрю на Мику как на безнадежного тупицу.

— Ты сказал, что никогда сюда не вернешься.

— Так и сказал?

Я плюхнулась рядом с ним:

— А то ты не помнишь.

Он пожал плечами. Из соседней комнаты донесся безудержный хохот.

— Я думала, что, скорее всего, никто из вас не приедет.

— А мы вот они. — Порывшись в папке с фотографиями, он достает ту, где мама вдвоем с папой.

— И папа тоже здесь, Ви.

— Здесь? Это в каком смысле?

Мика промолчал. А заговорил потом о другом:

— Ты права, не думал, что снова увижу нашу низину. Но я здесь, черт возьми.

Рывком встав, он подходит к моему окошку.

— Ты всегда так любила эту гору, а когда-нибудь на нее забиралась?

— Да.

Он оборачивается и смотрит так, будто видит меня насквозь.

В коридоре, уже в дальнем конце, раздаются громкие шаги Энди, и за ним следом топает Бобби. Все произошло именно так, как я представляла. Энди без всякой опаски ворвался в мамину комнату и пояснил:

— Это комната моей мамы.

И тут же вышел как ни в чем не бывало.

Мика снова заговорил:

— Папа решил, что ты, возможно, не захочешь, чтобы он тоже приехал на поминки.

— А почему приехал ты? — Я тоже встала с кровати.

— Я приехал ради тебя. — Он долго смотрел на фото нашей троицы в рамке из палочек от мороженого. — Впрочем, возможно, ради всех нас. И даже ради мамы.

— Я рада.

Мика еще раз пожал плечами.

— Я и не знала, что ты прислал ей картины. Они очень хорошие, Мика.

— Гм. Значит, она их не выбросила.

— Нет, не выбросила. Они у нее в комнате.

Он внимательно осматривал мою комнату, будто видел что-то особенное или хотел увидеть.

Хлопнула сетчатая дверка. Энди повел Бобби смотреть на клен. И наверняка на то место, где висели качели.

Шевелюру Мики взъерошил ветерок.

Я подошла, прижалась головой к его плечу.

Снова бухнула дверь, снова топот в сторону моей комнаты, и вот уже стоят оба в дверном проеме, Энди-и-Бобби.

Мика подходит к урне с мамой, прижимает ладонь.

— Теплая. Я думал, она холодная.

Я отошла к кровати, стала старательно раскладывать сдвинутые в сторонку бумажки, конверты, коробочки.

— Миссис Мендель сказала, что она была очень нарядной и красивой. Ну… когда они ее нашли. Волосы были собраны на затылке в хвост, как когда-то в молодости. На губах красная помада, в общем, при полном параде.

— Да-а, мама, она такая. Никогда не знаешь, что придумает, — сказал Мика.

Мы с Энди кивнули в ответ.

— Я все не мог понять, какая тут у вас была жизнь, — признался Бобби.

— Знаешь, Бобби, мы и сами многого в ней не понимали, — отозвался Мика.

Бобби, кивнув, отвел взгляд. Мика погладил его по плечу: не казнись, все нормально, старик.

— Я думаю, поминки надо устроить под кленом.

— Подходящее местечко, — одобрил Энди.

— А потом каждый из нас заберет часть ее и развеет. Это она так велела.

Я вытащила письмо из кармана, разгладила.

— Что-что? — спросил Мика.

— И еще она хотела оказаться где-то, где никогда не бывала. Видимо, это для нее единственная возможность это сделать.

Я рассказала им про мамины распоряжения, развеять прах так, чтобы он улетел в разные стороны, в дальние дали.

— Жаль, что я не был с ней знаком, — сказал Бобби.

Мы все трое молча на него посмотрели. Давая понять, что он всегда был здесь с нами, вопреки времени, как будто он тоже тут родился.

— Пошли поищем какую-нибудь жратву, — предложил Энди, обернувшись к Бобби.

— Искать особо нечего, — предупредила я, но они устремились на кухню. — Я тоже проголодалась, — сказала я Мике. — Хочешь сэндвич с ореховым маслом?

Он смущенно усмехнулся.

— Сначала я должен кое-что тебе сказать.

— Ну?

Он откинул назад волосы, крепко прижимая, чтобы не падали на лоб.

— Я купил тот дом на холме.

— На холме?

Он ткнул пальцем вправо.

— На склоне, с той стороны от домика миссис Мендель. — Он снова усмехнулся. — Папа там, ждет тебя.

Я разинула рот, едва не вывихнув челюсть. Пришлось потом даже помассировать ее пальцами.

— Ты купил заброшенный домик?

— Угу. — Сунув руку в карман, он погремел ключами, папина манера.

— Тебе он всегда казался таким загадочным. Мне тоже. Папа часто туда ходил, а я за ним наблюдал. — Он пытливо посмотрел на урну. — В общем, купил, а почему, пока сам толком не разобрался.

Я вытерла глаза.

— А что будет с маминым домом?

Мика отвел взгляд от мамы.

— Будет стоять тут и гнить? — У меня даже слегка закружилась голова.

— Вот что, давай выйдем отсюда. Не хочу обсуждать это при маме.

В кухне Энди-и-Бобби уже нашли коробку с крекерами, половинку черствого батона, баночку с повидлом из черной смородины и ореховое масло. Они достали полосатые стаканчики, а Бобби готовил воду со льдом. И вот уже все трое уселись за стол и принялись все это уписывать за обе щеки. Я не удивилась бы, если бы они раскрыли рты, демонстрируя пережеванное месиво, их фирменная детская шуточка. Я тоже съела сэндвич с повидлом и ореховым маслом. Какое-то время все молчали.

Я думала о папе, что он там, на холме. Гадала, почему он не спускается к нам, но на самом деле, конечно, понимала почему.

— А где мамина выпивка? — спросил Энди.

— Я все вылила.

— Это хорошо.

Сэндвич я сжевала быстро, как оголодавшая собака. И вдруг поняла, что не могу больше ждать. Немедленно к папе. Не терпелось увидеть папу и нашу низину. Как это, наверное, здорово, стоять с ним рядом и смотреть сверху на нашу низину. Он часто это делал.

— Пойду погуляю, — сообщила я.

Все трое кивнули, продолжая жевать. Понимали, куда я.

И я оправилась к домику на склоне холма. Папа ждал меня стоя, его широкие плечи, когда-то гордо развернутые, слегка поникли под грузом прожитых лет, темные волосы поседели и поредели. Подошла и тут же крепко обняла. Запах одеколона «Олд спайс», прогревшегося на солнце хлопка, но бурбона я не почуяла. Сегодня никакого бурбона.