Пилип Липень - Ограбление по-беларуски

Они болтали. Лявон мучил себя чаем и даже съел немного риса. Куда он потом денется из тела? Если рис есть и есть, то у меня будет увеличиваться живот, как у Рыгора? Из болтовни он вынес важное: в девочкиных книгах написано, что есть два пути — путь мудреца и путь воина. Можно с равным успехом начинать с любого, потому что потом они сходятся в один, в конце которого — желанное просветление. В чём заключается просветление, обычному человеку понять невозможно, объяснила Лиджуан. А может быть, я уже просветлён, м? Она засмеялась, щуря глаза — какой ты глупый! — и неуловимым движением выхватила из его пальцев пустую чашку.

— Видишь? Как легко забрать у тебя твоё! А ты говоришь, просветлён! А истину ты постиг? А Создатель Вселенной тебе являлся? Ты даже медитировать не умеешь, засыпаешь, как маленький мальчик! Тебе надо с самого начала начинать! С деревянной палки!

Так Лявон вступил на путь воина.

Лиджуан будила Лявона на восходе солнца, и они бежали по росистой траве вокруг храма, в сером рассветном воздухе. Она заставила его снять туфли и носки, и он со страхом глядел на бегу под ноги, на старый шершавый асфальт, опасаясь ударить беззащитные пальцы. Боялся сорвать ноготь. Он поделился с ней своим опасением, на что она отвечала: у меня есть и бинт, и йод. Лявон недоумевал: разве не проще предохраниться, чем потом бинтовать? Но предохранения она презирала.

Бегать было тяжело: уже на втором круге он начинал задыхаться, сердце колотилось, в груди горело и хрипело, сопли лились ручьём. В их первую пробежку он остановился, руки в колени, и крикнул Лиджуан в спину, что хочет отдохнуть и присоединится к ней попозже. Она тут же вернулась, обежала его и с размаху толкнула в зад — так, что она потерял равновесие и чуть не упал. Беги, Лявон! Ты должен бежать!

Потом они пили чай у скульптуры Бодхидхармы, поражающего копьём змея, и начинали упражнения. Например, приседания. Нужно было бесконечно долго приседать — то глубоко и не отрывая пятки, то застывая на четверти, то с подпрыгом, то изогнувшись в сторону. «Быстрее, быстрее!» — пищала Лиджуан, приседая с чёткостью секундной стрелки. Или прыжки со скакалкой. Лявон старательно подпрыгивал, но резинка билась о землю, попадала ему по ногам, путалась в пальцах. А Лиджуан могла скакать часами, как упругий мячик, на правой и на левой, ноги вместе, ноги в стороны. Наклоны, приседания, подтягивания, отжимания. Единственное, что нравилось Лявону — это бои с «мечом», деревянной палкой, против высокого каштана, многократно обёрнутого тканью, защищающей кору от повреждений. Рубящие удары с руки и с плеча, колющие со всего корпуса. «Молодец!» — кричала Лиджуан, и они начинали биться друг с другом. Она всегда побеждала, оставляя ему постепенно темнеющие синяки. А самым ужасным упражнением была растяжка. Расставляя ноги как можно шире, Лявон опускался всё ниже и ниже, пока мышцы на внутренней стороне бёдер не начинали остро болеть — и в этом положении мучительно покачивался. Лиджуан подходила сзади и плавно давила ему на спину, не обращая внимания на его жалобы и стоны.

Путь воина был непрост, а в компании Лиджуан — просто невыносим! К тому же она не упускала возможности неожиданно стукнуть Лявона — ей нравились такие игры, переходящие в злость и настоящую боль. Она обожала застать его в задумчивости и щёлкнуть по носу, щипнуть, ткнуть в рёбра и подставить подножку. Лявон чувствовал, что девочка ждёт ответа, погони, дружеской драки, но всё это отталкивало его. Неприятно и чуждо. Лёжа на своей циновке, он ощупывал ноющие места на теле, морщился и не любил Лиджуан.

Через несколько нестерпимых дней он принял решение идти по пути воина самостоятельно, и в один из тихих вечеров, когда Лиджуан заснула, потихоньку покинул Шаолинь.

Рыгор выполз на берег неподалёку от Статуи свободы и остался лежать на песке, отдуваясь и охая. Столько плавать ему не приходилось никогда. Сердце стучало изнутри так сильно, что воротник мокрой футболки вздрагивал от ударов, и при каждом вздроге с его уголка срывалась капля. Сверху кружили чайки, отрывисто кричали, пикировали. Рыгор морщился. Отлежавшись, он поднялся и побрёл к городу, на ходу стягивая мешок с плеч и шаря внутри. Всё размокло напрочь. Французский багет превратился в противную тюрю, коробка сигарет — в липкую лепёшку, пачки долларов — в скользкие комки. Он сел у парапета набережной и стал аккуратно расслаивать банкноты, раскладывая их вокруг себя концентрическими кругами. Рыгор знал — слышал от кого-то — что в Америке без денег делать нечего. Пусть солнышко их высушит.

Первым делом Рыгор посетил психоаналитика. Свободно и современно державшаяся женщина Сара провела его в кабинет, по пути мимоходом упомянув о размере гонорара и о своём многолетнем и благополучном замужестве. Хотите кофе? Может быть, кукурузный хлеб? Она усадила его на диванчик, а сама устроилась в плетёном кресле за журнальным столиком. Лицо её было откровенно некрасиво, но приветливо, короткие волосы окрашены в белый цвет, худые плечи укрывал мягкий демократичный пиджачок. Рыгор, уплетая хлеб, рассказал ей, что бродяжья жизнь с некоторых пор стала ему в тягость, что он хочет остепениться и завести семью, но ничего не выходит. Как правильно начать? Сара горячо поддержала его:

— Очень здравое желание, Рыгор! Ты уже сделал первый шаг на пути к самореализации, душевному равновесию и счастью. Расскажи мне о своей жизни чуть подробнее, и мы вместе найдём самый эффективный путь к успеху.

Рыгор раскрыл рот, но закашлялся. В груди болезненно хрипело. Сара нахмурилась и поинтересовалась о медицинской страховке. Рыгор рассказал, что кашляет с детства, и это для него совершенно нормально, что он только-только прибыл в Америку, и страховки у него пока нет. И что он уже неоднократно пробовал наладить серьёзные отношения с женщинами, но они неизменно отвергали его. Может быть, в вашей стране у меня всё получится? Сара заверила его в безоговорочно-позитивном результате и порекомендовала начать новую жизнь с трудоустройства.

— Но у меня и так много денег! — Рыгор вытащил из мешка ворох бугристых, неровно высохших купюр, подержал в руке, отделил несколько для гонорара, а остальные сунул обратно.

— Нет-нет, Рыгор, так не годится. Сейчас ты похож на уголовника, ограбившего бензоколонку. Это может понравиться только бездомной хиппушке. А нормальным женщинам нужна стабильность и уверенность в завтрашнем дне. Ты умеешь что-нибудь делать?

Со следующего дня обнадёженный Рыгор устроился работать в автосервис. В оранжевом комбинезоне и фирменной бейсболке он прохаживался по стоянке, напевая тихие песни и поджидая клиентов. Они не появлялись подолгу. Он успевал выкурить с десяток сигарет, подробнейшим образом рассмотреть свои новые кроссовки, выпить пару банок пива тайком в туалете. Он развлекался тем, что раскладывал на столе многочисленные отвёртки — сначала по величине, потом по цвету рукояток, потом добавлял в игру пассатижи, плоскогубцы, кусачки и строил из них геометрические фигуры. Время тянулось, медлило, и Рыгор порой терял ощущение реальности — ему вдруг казалось, что стены автосервиса колеблются, и сквозь них проступают очертания его родных минских гаражей.

Но наконец одинокий автомобиль сворачивал с трассы и неуверенно останавливался на въезде. Рыгор поспешал к шлагбауму, поднимал его и бежал перед автомобилем, приглашающе оборачиваясь. Обычно требовалось исправить какую-то мелочь: заменить перегоревшую лампочку в указателе поворота, укрепить разболтавшийся номерной знак или освободить застрявший поплавок в бачке для омывателя. Владелицы авто вели себя по-разному. Хрупкие брюнетки с чёлками испуганно смотрели огромными глазами сквозь стекло, наотрез отказываясь выходить из машины, дородные фермерши грузно выбирались из пикапов и по-хозяйски прохаживались по двору, негритянки в спортивных костюмах опирались подтянутыми попками на бампер и настороженно закуривали сигариллу. Сара рекомендовала Рыгору вести себя на работе вежливо, но сдержанно, и он, целиком доверившись ей, молчал, улыбался и быстро орудовал домкратом.

На перерыве он отправлялся в бистро и заказывал обед: набор щедро завёрнутых в фольгу гамбургеров и чизбургеров, картонное ведёрко с картошкой-фри, круглые куриные окорочка в коричневой крупке и два больших пива. Потом он брал кексы и ещё одно пиво. Сара говорила, что на обеде он может вести себя раскованнее и при желании вступать в несложные вербальные коммуникации. Однако партнёров для коммуникации не находилось — бистро пустовало. Лишь изредка забегали за мороженым школьницы с бешеными глазами, а по чётным числам в углу собиралась на кофе с бисквитом компания немолодых таксисток. Рыгор посылал им непринуждённые улыбки и старался кушать кекс элегантно, не кроша, но таксистки так ни разу и не удостоили его взглядом.