Итало Кальвино - Кот и полицейский. Избранное

Она кинулась к нему и стала сбрасывать муравьев, ползавших у него по лицу и по шее.

Тогда Либерезо снял руку с дерева. Лицо его светилось бело-бронзовой улыбкой. Он небрежно смахнул муравьев, но видно было, что он взволнован.

– Ладно, я решил: сделаю тебе настоящий подарок. Самый дорогой, какой только могу.

– Какой? Что ты мне подаришь?

– Дикобраза.

– Мамочки!.. Ой, синьора! Синьора зовет!

Мария Нунциата кончала мыть последнюю тарелку, когда в стекло стукнул камешек. Под окном стоял Либерезо с большой корзиной в руках.

– Мария Нунциата, впусти меня! У меня для тебя сюрприз.

– Тебе нельзя заходить. А что у тебя там, в корзинке?

Однако в этот момент синьора позвонила, и Мария Нунциата исчезла.

Когда она вернулась в кухню, Либерезо уже не было. Ни в кухне, ни под окном. Мария Нунциата подошла к раковине и… увидела сюрприз.

В каждой тарелке, поставленной сушиться, прыгало по лягушонку; в кастрюле свернулась змея; суповая миска была полна ящериц, а слюнявые улитки оставляли разводы на прозрачном хрустале рюмок. В кадке с водой одиноко плавала старая золотая рыбка.

Мария Нунциата отступила на шаг, но тут у самых своих ног увидела жабу. Жаба, должно быть, была самкой, потому что с ней был весь выводок – пять крошечных жабят, которые маленькими прыжками скакали гуськом по черным и белым плиткам кафельного пола.

В погожее апрельское воскресенье ребята с площади Деи Долори впервые в этом году отправились купаться. На голубом, по-весеннему новом небе сверкало веселое, молодое солнце. Заплатанные фуфайки трепыхались на ветру – мальчишки бежали по переулкам, круто спускавшимся вниз. Кое-кого уже обрядили в ботинки на деревянной подошве, которые громко стучали по булыжной мостовой. Почти все ребята были без чулок, потому что никому не хотелось возиться, натягивая их после купанья на мокрые ноги. Перепрыгивая через сети, расстеленные на земле, наступая на голые, с заскорузлыми мозолями ноги рыбаков, сидя чинивших порванные ячеи, ребята побежали на мол и быстро сбросили одежду на булыжники, которыми были вымощены его откосы. Все здесь радовало их: и терпкий запах гниющих водорослей и чайки, которые парили в небе, словно желая заполнить собою его необъятную ширь. Ребята спрятали одежду и башмаки в выбоинах между булыжниками, распугав при этом ютившихся там маленьких крабов, и принялись скакать нагишом с одного камня на другой, дожидаясь, чтобы кто-нибудь первым решился прыгнуть в воду.

Море было спокойное, но не прозрачное, а темно-синее, с ярко-зелеными бликами. Джан Мария, по кличке Марьяска, взобрался на высокий камень и шумно вздохнул, проведя большим пальцем под носом (это был его излюбленный жест, который он перенял у боксеров).

– Айда! – крикнул он и, вытянув вперед руки, бросился в море.

Проплыв несколько метров под водой, он, фыркая и отплевываясь, вынырнул на поверхность и перевернулся на спину.

– Холодная? – крикнули с берега.

– Кипяток! – ответил Марьяска и, чтобы окончательно не закоченеть, принялся с ожесточением загребать воду руками.

– Шайка! За мной! – заорал Чичин, считавший себя вожаком, несмотря на то, что его никто никогда не слушался.

Все попрыгали в воду: и Пьер Линжера, кувырком слетевший с камня, и Пузан, который плюхнулся в воду плашмя, животом вперед, и Пауло, и Карруба. Последним нырнул Менин, боявшийся воды как черт ладана. Он прыгал солдатиком, старательно зажимая нос двумя пальцами.

В воде Пьер Линжера, который был самым сильным из ребят, принялся в шутку топить одного за другим всех своих приятелей. Потом ребята, сговорившись, окунули с головой самого Пьера Линжеру.

И тут Джан Мария, по кличке Марьяска, предложил:

– На корабль! Айда на корабль!

В самой середине бухты торчал из воды пароход, который еще во время войны потопили немцы, чтобы закрыть проход в порт. Там был даже не один, а целых два парохода – один над другим.

– Айда! – дружно ответили ребята.

– А разве можно на него подниматься? – спросил Менин. – Он же заминирован.

– На-ко вот, заминирован! – возразил Пузан. – Ребята из Аренеллы[4] влезают на него, когда хотят, и даже в войну там играют.

Все поплыли к пароходу.

– Шайка! За мной! – крикнул Чичин, который хотел быть вожаком.

Однако он не мог плыть так быстро, как остальные ребята, и плелся самым последним, если не считать Менина, который плавал по-лягушечьи и всегда был сзади всех.

Вскоре они оказались под самым кораблем, вздымавшим над ними свои голые, покрытые плесенью и почерневшей от времени смолой борта, над которыми, упираясь в весеннюю голубизну неба, торчали разрушенные корабельные надстройки. От киля вверх по бортам, покрытым огромными струпьями старой краски, словно стремясь целиком затянуть их, взбирались мохнатые бороды гниющих водорослей.

Ребята оплыли судно кругом и задержались под кормой, чтобы прочесть полустертую надпись: «Абукир, Египет». Рядом косо спускалась в море туго натянутая якорная цепь. От каждой волны прилива она вздрагивала и жалобно скрипела огромными ржавыми кольцами.

– Не влезем, – заметил Пузан.

– А ну тебя! – отмахнулся Пьер Линжера и, ухватившись за цепь руками и ногами, как обезьяна, вскарабкался наверх.

Остальные последовали за ним. Пузан, добравшись до середины, не удержался и снова плюхнулся в воду животом вниз. А Менин вовсе не смог подняться, и пришлось волоком втаскивать его на корабль.

Очутившись на палубе, притихшие ребята отправились бродить по разрушенному судну. Они искали рулевое колесо, сирену, люки, шлюпки – словом, все, что обязательно должно быть на любом судне. Однако этот корабль больше походил на ободранный паром. Единственное, что имелось на нем в изобилии, – это помет чаек, который белел всюду. Когда ребята поднялись на палубу, они увидели там штук пять этих птиц, которые отдыхали, примостившись в тени борта. Заслышав топот босоногой ватаги, чайки, шумно хлопая крыльями, одна за другой взмыли в воздух.

– Кш-ш! – крикнул Пауло и, подняв с палубы большой болт, швырнул его вслед улетавшим птицам.

– Шайка! Айда к машинам! – предложил Чичин.

А ведь и правда, куда интереснее играть в трюме или в машинном отделении!

– А можно спуститься в тот пароход, что под водой? – спросил Карруба.

О, вот это было бы действительно здорово – очутиться взаперти глубоко под водой, чтобы вокруг – и слева, и справа, и сверху – было море, как будто ты в подводной лодке!..

– Нижний пароход заминирован, – пропищал Менин.

– Сам ты заминирован! – с жаром возразило ему сразу несколько голосов.

Ребята двинулись вниз по трапу, но, спустившись на несколько ступеней, внезапно остановились. У самых их ног глухо плескалась между тесными стенками черная вода. Столпившись на лестнице, ребята с площади Деи Долори молча смотрели на эту воду, полную блестящих черных иголок. Там, в глубине, жили целые колонии морских ежей, которые лениво щетинились своими острыми колючками. Стены вокруг были сплошь покрыты пателемами. Их раковины, украшенные гирляндами зеленых водорослей, прочно прилепились к железным стенам трюма, которые казались розовыми. А по краям, у стен, вода кишмя кишела крабами всех видов и размеров: они кружили на своих кривых паучьих лапах, растопыривали клешни и бессмысленно таращили глаза. Море глухо плескалось в тесном квадрате железных стен, ласково лизало плоские брюшки крабов. А кто знает, ведь, может быть, все трюмы этого корабля набиты крабами, которые вот так же ощупью тычутся во все стороны, и может статься, что в один прекрасный день кривые ножки крабов сдвинут этот корабль с места, и он зашагает по морским просторам.

Ребята поднялись на верхнюю палубу, прошли на нос корабля и вдруг увидели девочку. Сразу они ее почему-то не заметили, хотя по всему было видно, что она здесь уже давно. Девочке было лет шесть; толстенькая, загорелая, с густыми вьющимися волосами, она была одета только в белые трусики. Откуда она могла здесь появиться? На ребят она даже не взглянула. Все ее внимание было поглощено медузой, лежавшей на дощатой палубе вверх брюхом, окруженным мягкими фестонами щупалец. Девочка старалась палкой перевернуть медузу куполом вверх.

Ребята с площади Деи Долори столпились вокруг нее, изумленно разинув рты. Первым пришел в себя Марьяска. Он выступил вперед, шмыгнул носом и спросил:

– Ты кто?

Девочка подняла на ребят свои голубые глаза, блеснувшие на пухлом загорелом лице, и снова принялась подсовывать палку под круглую спину медузы.

– Она, наверно, с Аренеллы, из их шайки, – заметил Карруба, очень сведущий в подобных делах.

Действительно, мальчишки с Аренеллы частенько брали с собой девочек, которые плавали с ними в море, играли в мяч и даже, вооружившись палками, помогали в сражениях.