Мария Чурсина - Тысяча забытых звёзд

— Идёмте отсюда, — сказала Влада.

— Да подождите, может, откроют скоро. — Зарина в расстройстве всплеснула руками.

— Идёмте, — повторила Влада, отступая от магазина, как будто изнутри тёмных окон на неё таращилось жуткое существо.

Теперь Зарина послушалась.

Асфальтовая дорога была здесь всего одна, и если долго идти по ней — упрёшься в железнодорожный переезд. Его охраняли высокие тополя. Кир понял, чего не хватало в окружающей реальности — он не слышал стука поездов.

Всю дорогу к дому из-за заборов не тявкнула ни одна собака. Никто не выгонял со двора гусей. Одиноко торчала ива на берегу пруда, где любили заседать рыбаки — сегодня к ней никто не пришёл.

Дойдя до знака переезда, Влада посмотрела на восток. Солнце не поднялось от веток яблонь ни на палец. Она смяла в руке пластиковую летучую мышь.

— Наверное, я навредила реальности гораздо больше, чем думала.

Она села прямо в туманную траву, поджав под себя ноги. Из кармана шортов появился маленький футляр — волосок иголки поймал на себя лучик света.

— Вы что делаете? — выдавила из себя Зарина. — Может, уже хватит? Ладно, ладно, я вам верю. И в эти сущности ваши, и в амулеты, пиши уже свою диссертацию, о чём хочешь. Можно мне пойти домой?

Влада помолчала, проводя остриём иголки по ладони, как будто рисовала.

— Не надо. Не могу предсказать, что из этого выйдет. Вдруг доломаем реальность и там. Давайте лучше подождём. Есть надежда, что всё исправиться само собой.

Киру ничего осталось, как только опуститься на корточки рядом с ней. Влада ни на кого не смотрела, она всё водила иголкой по ладони, не оставляя следов. Как будто примеривалась.

— Мир — то, что нам кажется. Когда мы были в подвале, в темноте, в безвременьи, нам показалось, что весь мир такой, крошечный, тёмный и пустой. Вот он — получите, распишитесь.

— Так куда все делись? — Зарина потрясла головой, не желая понимать.

— Никуда. В нашем куске реальности просто никого нет. Тёмная комната, понимаешь?

Они помолчали.

— Так, всё, мне надоело, — сказала Зарина и решительно зашагала по вихляющей грунтовой дороге к дому. Отсюда он не был виден, только крыша блестела вдалеке. Зарина развернулась и крикнула издалека: — Сегодня же уеду, поняли?

Влада шумно выдохнула. До этого она держала на лице выражение полного безразличия, а теперь заметно погрустнела. Сказала, глядя вдаль:

— Чёрт. Прости. Я не думала, что всё так будет.

— Перестань уже извиняться. Я знаю, ты не со зла. Ты делала такое раньше?

Влада совсем отвернулась, показав ему коротко стриженный затылок.

— Пару раз. Помнишь контрольную по специальности на пятом курсе? Её не потеряли, я просто вырезала из реальности ту часть, где я её сдавала. Получилось, что и я вроде бы ни при чём, и контрольной нет. Хотя лучше бы я учила, правда… Но такого ещё не было. На этот раз я отмахнула здоровенный кусок. Нельзя было так делать.

Холодно не было — ветер, который обычно гулял по полям, здесь не существовал. Но идти им всё равно — некуда. Кир не сомневался, что дома по обе стороны дороги — такие же декорации, как и тополя. Картинки, нарисованные воображением, целые снаружи, пустые изнутри.

Вернулась Зарина, развела дрожащими руками.

— Там ничего нет. Только поля. А крыша вроде бы блестит. Но когда подходишь — ничего нет.

— Если не вернётся, я разрежу её снова, — пообещала Влада, как будто бросилась проклятьем. — Пусть мне придётся отпирать школу. А вы останетесь снаружи, чтобы не потерять и этот мир. Какой бы он ни был, он всё-таки получше, чем абсолютная пустота.

— Пустота? — полушёпотом выдохнула Зарина. Её рука дёрнулась, собираясь ущипнуть другую, но замерла.

— Не знаю, до чего может дойти. — Влада дёрнула головой.

Она встала и потёрла онемевшую ногу. С прошлой ночи Влада иногда прихрамывала. Обычные судороги такими не бывают — они не оставляют после себя ощущение чужой воли в своих мышцах. Нечего так часто общаться с не-жизнью, почаще бы разговаривать с людьми.

Но она говорила с призраками в заброшенной школе, с вареньем в большом тазу, с голубым экраном ноутбука, а с людьми — так, не срасталось.

— Стой, — потребовал Кир, тоже вскакивая.

— Нет, я это сделала, я должна исправить.

Он схватил Владу за руку и чуть не вскрикнул от неожиданности — в руке она всё ещё прятала иглу. Место укола обдало отчаянным холодом. Влада запоздало шарахнулась в сторону.

— Ты что наделал!

На ладони следов не осталось, но Влада присела и поворошила мокрую от росы осоку в том месте, где стояла секунду назад. В траве Кир ничего не увидел, она, наверное, тоже, потому что разочарованно зашипела.

— Наверное, уже впитался в землю. Будем надеяться, что здесь нет сущностей, и к тебе никто не привяжется.

— Что? Я ничего не видела, — пробормотала Зарина.

— Кровяной шарик. — Влада выпрямилась. — Всё, я иду в школу.

— Подожди, — сказал Кир уже спокойнее. Он всмотрелся в окна ближайшего дома. На выбеленном углу — табличка с номером восемнадцать. У ворот — кривенький лебедь из покрышки, побитая дождями клумба и вездесущее абрикосовое дерево, с веток которой только что вспорхнула птица.

А потом в окнах дома зажёгся свет. Тут же их плечи окатил сырой порыв ветра.

Влада судорожно выдохнула и зашарила по карманам — искала футляр для иголки и заодно прятала глаза. Правую ногу она ставила неестественно, старалась не особенно часто опираться на неё. Зарина оглядывалась, будто видела улицу в первый раз. Ещё секунда — и вдалеке застучал по стыкам поезд.

— У вас есть крючок?

Мама оторвалась от вечерних новостей и ошарашено посмотрела на Владу. Та была как привидение, ещё и подкралась незаметно.

— Что? — Она вся сморщилась от непонимания.

— Вязальный крючок. — Влада изобразила непонятный жест, и Кир увидел глубокие кровавые царапины у неё на ладонях, сморгнул — и царапины исчезли. Ему не мешало бы поспать, и Владе тоже. Её движения сделались рваными, она часто опускала голову и закрывала глаза, а потом вздрагивала, как будто просыпалась. Могла замереть так посреди комнаты.

— Кажется, бабушкин валялся где-то, — задумчиво пробормотала мама и ушла искать.

Влада опустилась на подлокотник кресла, потирая правую ногу.

Без Зарины в доме стало гораздо тише. Через бормотание телевизора было слышно, как тикают на кухне часы. Кир пытался отвлечься на слова диктора, но унылые мысли всё равно возвращались. Из незашторенных окон был виден мрачный соседский дом — там не светилось ни одно окно.

Чёрт его знает, почему Кир не настоял на том, чтобы уехать в город сегодня же. После утреннего происшествия навалилась тупая усталость, а потом Влада попросила остаться ещё на день. Упёрлась.

Теперь ей понадобился вязальный крючок. Иголки, выходит, не хватало.

Мама вернулась, неся на вытянутой руке костяной крючок, похожий на рыболовный, из музея истории, с непонятной полустёртой вязью символов на рукояти. Это уже больше напоминало ритуальный атрибут, чем её хирургическая иголка, хотя вязь при ближайшем рассмотрении сделалась выдолбленной ценой и названием фабрики. Влада взяла его и отправилась вверх по лестнице. Шла она так тяжело, что скрипнула каждая ступень, а не только четвёртая и шестая.

Кир хотел догнать её, но к дому подъехала машина. Через незашторенное окно в кухню рванул свет фар. В подступающих сумерках он мог различить очертания гостя: автомобиль чужой, явно не соседский, и человека, который из него выбрался, Кир видел впервые. Незнакомец, одетый по-простому зашагал прямо к воротам. Остановился, рассматривая дом, как будто искал на стенах тайнопись египетских гробниц. Медленно прошёлся вдоль забора.

Мама тоже поджала губы: здесь все знали друг друга, потому и оставляли двери открытыми, а чужаков не любили. Истерично залаял Командор, мгновенно вскакивая на крышу будки.

— Отец, — позвала мама, оборачиваясь к гостиной, — ты ждёшь кого-нибудь?

Оттуда донеслось невнятное бурчание. Влада слетела с лестницы так быстро, что оступилась и припала на больную ногу.

— Я выйду, — сказала она, как всегда, не нуждаясь в согласиях.

— Ну уж нет, я. — Кир отодвинул её с дороги.

Она всё-таки выскочила следом за ним на крыльцо. В спину Киру ткнулся старинный костяной крючок, тёплый от Владиных рук, а в шею она сама тепло задышала.

В винограднике вовсю трещали цикады. Командор гулял вокруг будки и ринулся к крыльцу, как только хлопнула дверь, но не добежал — не хватило цепи. Кир постоял, в замешательстве глядя на дорогу перед домом. Через резную ограду палисадника был отлично виден кусок грунтовки, и дорожка к соседскому дому, и придавленная трава на том месте, где стояла машина Зарины.

Никакой машины там сейчас не было, и незнакомца тоже. Молочно-тёплые сумерки накрывали дом и яблони в саду. Теплилась рыжая лампа в курятнике, вдалеке горел фонарь, и ничего больше, ни огонька, ни шевеления.