Сергей Носов - Фигурные скобки

Капитонов встает и боком к проходу, и по проходу пробирается к двери.

22:09

— Евгений, — представляет Марина Капитонова мужу, а Капитонову — мужа: — Тодор.

И с наигранной гордостью:

— Настоящий бельгиец.

— Но не Пуаро, — показывает Тодор пальцем на отсутствие усов, щекоча себя под носом.

Капитонов не замечает акцента.

Настоящий бельгиец — крупный брюнет.

Покойному Мухину противоположность.

— Моя мама болгарка, мой отец из Брюсселя.

Штаб-квартира НАТО. Капуста. Кружево. Пиво.

Моментально вспомнен контекст.

Надо ли Капитонову рассказывать о своих родителях?

— Короче, русский, — заключает Марина.

— Укороченный русский, — подхватывает Тодор.

— Почему это ты укороченный?

— Ну как же? Кто-то из ваших сказал: широк русский человек, надо укоротить.

— Там, по-моему, было «сузить».

— Неважно.

Болтовня продолжается в комнате.

— Женя тоже в Бюсте работал, — сообщает мужу Марина.

— В бюро статистики, — отзывается муж, давая понять Капитонову, что понимает жену.

(В Бюсте, вместе с Мухиным — тоже.)

Над чем работает он сам, Тодор начинает рассказывать, открывая бутылку болгарского красного (гость отказался от водки): он работает над… Но тут Капитонов уже не уверен, что за поприще это — пищевая промышленность, медицина, пиар? Задав по ходу рассказа вопрос, Капитонов понял, что лучше не спрашивать: настоящий бельгиец чересчур обстоятелен. Что-то связано с кисломолочным напитком, традиционно производимым в одном из горных районов Болгарии, где еще в позапрошлом веке было отмечено большое число долгожителей. В свое время этим кисломолочным напитком заинтересовался профессор Мечников, лауреат, между прочим, Нобелевской премии по медицине — большую часть исследований он провел в Париже, в Пастеровском институте, где, кстати, хранится урна с его прахом.

— За встречу, — предлагает Марина.

Когда рассказывает Тодор, она смотрит чуть в сторону, на ту часть стола, на которой салфетки в подставке, и лицо у нее ничего не выражает, кроме напряженного ожидания.

Русский Тодора настолько чист, что готов в нем выдать нерусского. Но возможно, Капитонов льстит себе, желая показаться самому себе проницательным.

Йогурт (с ударением на втором слоге в соответствии с новой нормой русского языка и исторически правильным (что Тодор умудрился, к слову, отметить) произношением), производимый на Западе, совсем не йогурт. Как и производимый в России по западным технологиям. Нельзя забывать, что писал Мечников о молочных микробах и их пользе. Мечникова интересовала проблема естественной смерти. Это когда у организма, пресыщенного жизнью, притупляется страх смерти, и тому в известной степени способствует правильное питание.

Тодор сам говорит:

— За здоровье.

Капитонову странно, что не может понять, серьезен ли Тодор или это он столь изощренно маскирует иронию.

Нравится ли Капитонову Петербург, интересуется настоящий бельгиец.

— Я отсюда уехал не так давно.

— Да. Мне это известно. Но заметны ли изменения, хотелось бы знать.

— Сосульки, — отвечает Марина за Капитонова.

— Что поделать, такая зима! — восклицает Тодор. — А не скучаете? Москва — не Санкт-Петербург.

— Нет времени, а то бы, конечно, погулял по городу.

— Скользко, скользко! Все ноги ломают. Вон Татьяна Игнатьевна сломала шейку бедра!

Капитонов не спрашивает, кто такая Татьяна Игнатьевна. И Марина не говорит. Марина просит его рассказать о конгрессе. Капитонов рассказывает в двух словах, как он сам понимает смысл того, чему участником ему случается быть, но не может ответить на вопрос Тодора о Копперфильде — он не знает, почему давно ничего не слышно о Копперфильде.

— В таком случае я вам сам расскажу.

Рассказывает.

Если верить Тодору, в Соединенных Штатах фокусы патентуются с обязательным условием публикации секрета через семь лет. Годы триумфа прошли, и теперь патенты вывешены в интернете. Тодор читал на английском, изучал, разбирался, он все теперь знает.

— Ну и как же ему удавалось летать? — спрашивает Марина. — Он же правда летал?

Тодор объясняет: с помощью сверхкрепких тончайших волоконных нитей и особым образом вращающихся полуколец. Или просто колец — Капитонову не интересны секреты Копперфильда.

— А вы, значит, умеете отгадывать двузначные числа? Я могу загадать?

— Извольте, — говорит Капитонов.

— Да, загадал.

— Но только двузначное! — вмешивается Марина.

— Заинька, я понимаю.

— Прибавьте двенадцать, — говорит Капитонов.

— Да, — отвечает Тодор.

— Отнимите одиннадцать.

— Да.

Капитонов задумался.

— Или я ошибаюсь, или — десять.

— Да.

— Десять?

— Да. Да.

— Не помню, чтобы кто-нибудь загадывал десять. Наименьшее из двузначных.

— Тодор минималист, — говорит Марина.

— Нет, я не минималист. Можно еще?

— Нельзя, — говорит Марина.

— Почему же нельзя? Конечно, можно, — разрешает Капитонов.

— Нельзя. Хватит.

— Да почему же?

— Второй раз может не получиться.

— Ерунда, получится. Ну а если и не получится, то что?

— Женя, — отвечает Марина, — знаешь, почему я с детства не люблю жонглеров? Мне наплевать, сколько они предметов подбрасывают. Но мне некомфортно ждать, когда кто-нибудь хотя бы раз промахнется.

— Ладно, — говорит Тодор. — Вы фокусник, а я спорщик. Спорим, что если вы мне дадите тысячу рублей, я вам дам пять тысяч рублей.

— Охотно верю. Зачем спорить?

— Вы верите тому, что я дам вам пять тысяч, если вы мне дадите одну?

— Но вы же так сами сказали.

— И вы мне поверили?

— А почему я должен не верить?

— Подождите. Вы хотите сказать, что я идиот?

— Солнышко, Женя не говорил такого.

— Кто кому спор предлагает? — спрашивает Капитонов. — Вы мне или я вам?

— Так мы спорим? Дайте мне одну и получите пять.

— На что спорим?

— На что хотите. На рубль.

— Женя и Тодор, пожалуйста, прекратите.

— Вот вам тысяча.

— Спасибо. Я не могу дать вам пять тысяч. Значит, я, к сожалению, проиграл. Возьмите свой выигрыш, — он отдает рубль.

— Этот детский спор описан в книге Гарднера «Математические развлечения», я читал еще в седьмом классе.

— То есть вы все-таки хотите сказать, что я идиот.

— Солнышко, Женя не говорил этого. Отдай ему деньги.

Тодор пытается вернуть тысячу, но Капитонов брать не желает.

— Никаких возвратов. Я победил и честно заработал рубль.

— Не валяйте дурака. Вот ваша тысяча. Забирайте. Это шутка была.

— Все по-честному, — упрямится Капитонов, — тысяча теперь ваша, причем тут шутки?

— Это был демонстрационный спор.

— Мы не договаривались.

— Зачем вы спорили, если знали, что проиграете?

— Так я как раз выиграл!

— Женя, — строго произносит Марина, — если ты не возьмешь деньги назад, я рассержусь.

— Прекрасно, — бормочет Капитонов, убирая тысячу в карман. — Меня лишают моей победы, — он кладет рубль на стол.

— Да, — говорит Тодор, забирая рубль.

Пауза из тех, что принято называть неловкими.

— Если честно, я забыл этот трюк, — говорит Капитонов. — Вспомнил по факту.

— Все хорошо, — отвечает Тодор. — Хотите анекдот?

Рассказав, без паузы заявляет:

— Прошу меня извинить. Рад знакомству. Мне рано вставать. Оставайтесь у нас — зачем вам гостиница?

Тодор выходит из комнаты, Капитонов глядит на часы.

22:55

— Сиди! — протестует Марина против его попытки подняться со стула. — Ты же не торопишься. Ночуешь у нас. У нас комната свободная. — Я его обидел?

— Нет. Ему действительно вставать рано. Он жаворонок. Это мы совы.

Без Тодора за столом стало как-то проще, спокойнее.

Капитонов отказывается ночевать — категорически.

— Буду всю ночь бродить по квартире, как привидение. Зачем это надо?

Марина говорит:

— Он тебе не понравился?

— Понравился. Почему не понравился?

— У меня все хорошо, ты не думай, — сообщает Марина.

— Я вижу, не думаю.

— Нет, правда, у нас все хорошо. — И добавляет: — Мухин был тоже зануда.

— Марин, я не спрашивал… я так и не знаю, что там с Мухиным в конечном итоге… Следствие и все такое…

— А ничего. Дело закрыли. Вопросов больше, чем ответов. До последнего времени хотела нанять частного детектива. Сейчас уже не хочу. Но во что я не верю, это в то, что он сам.

— Тогда на похоронах я чушь порол, ты уж прости.

— Да кто ж это помнит.

— Нина помнила.

— Ниночка… Видишь, как у нас с тобой все симметрично. А я тогда так и не приехала, это ты уж меня прости.