Чарльз Сноу - Коридоры власти

— Однако на вашем месте я бы не делал трагедии из данного обстоятельства.

— Трагедии никто не делает. Я констатирую факт. Подолгу службы мне приходится иметь дело с людьми, нам обоим хорошо известными. В их глазах я поставил не на ту лошадь. Причем открыто. Данная деталь не имела бы значения, если бы лошадь выиграла забег.

Роуз чуть искривил губы. Повеяло арктическим холодом.

— Все просто, — продолжал я. — Теперь я с этими людьми толку не добьюсь. Значит, пора уходить.

Повисла пауза. Роуз гипнотизировал меня блеклыми своими глазами. Наконец заговорил, с профессиональной быстротой подбирая слова:

— Позвольте, любезный Льюис, с непреходящим уважением заметить, что вы всегда были склонны к известной степени обобщениям. Позвольте заметить также, что образ ваших отдельных действий был бы сочтен, если подобная формулировка допустима, несколько эксцентричным для опытного чиновника. Это ваше свойство наиболее полно проявилось в ситуации со злополучным Квейфом. Однако считаю своим долгом напомнить, что за время вашей весьма плодотворной деятельности на настоящем посту имели место иные примеры поведения. Полагаю, вам следует знать, что отдельно взятые критики преувеличивают педантичность госслужащих. Госслужащие смотрят сквозь пальцы на обстоятельства, в определенных кругах могущие быть охарактеризованы как пустяковая помеха. Между нами: ваша эксцентричность принесла в данном случае определенную пользу. Иными словами, существует устойчивое мнение, что ваше присутствие в управлении куда выгоднее вашего отсутствия. Проговорюсь: мы выразили признательность единственным доступным для нас способом.

Роуз имел в виду включение меня в список лиц, представленных к награждению.

— Вы были чрезвычайно снисходительны ко мне. Я это ценю, — сказал я.

Роуз наклонил голову и продолжил со своей своеобразной прямотой:

— Предвижу, любезнейший Льюис, что после недавних событий брать на себя целый ряд поручений будет не в ваших интересах, равно как и не в интересах нашего управления. К сожалению, в этот ряд я вынужден включить и те поручения, что прежде выполнялись вами с привычным успехом. Впрочем, как говорили древние, в масштабах вечности это пустяки. Своя рука — владыка; мы с легкостью внесем поправки в круг ваших обязанностей. Мы по-прежнему будем пользоваться вашим профессионализмом в ситуациях, требующих именно вашего профессионализма. Не сочтите мои слова льстивыми, просто в настоящий момент мы не можем позволить себе разбрасываться служащими вашего уровня.

Роуз говорил искренно; пожалуй, все сказанное им было правомерно. Впрочем, именно такую речь он мог бы выдать и на первом году нашей совместной работы, и на пятом, и на десятом. Через несколько месяцев Роузу светит пенсия. Он уйдет из государственного управления — управления, которое не оценило его по достоинству и не удовлетворило его амбиций. Если мой уход и скажется на делах управления, очень скоро это будет заботить уже не Роуза, но его преемника. И однако, Роуз употреблял местоимение «мы», ибо просчитал нужды управления на несколько лет вперед. Не моргнув глазом он отмел тот факт, что короткое время, несколько дней, если не часов, мы были не коллегами, а союзниками. Он говорил с абсолютной прямотой, но между нами в очередной раз, подобно глухому забору, встало выраженное несходство наших натур, неловкость, даже неприязнь.

— Благодарю, — сказал я. — Только существующего положения все вышеизложенное не меняет. Я хочу уйти.

— Вы употребили глагол «хотеть»?

Я кивнул.

— Почему вы хотите уйти?

— Потому что должен участвовать в завершении неких дел. Я думал, мы завершим их тайно. Теперь вижу: не выйдет. Во всяком случае, тайные действия больше не для меня. Я снова хочу быть просто частным лицом.

— А получится ли у вас «снова», дражайший мой Льюис? — Роуз смотрел выжидательно. — Надеюсь, проблема не финансового характера?

— Нет, не финансового, — сказал я.

Впрочем, Роуз и сам знал. Тут, видимо, его в очередной раз кольнула зависть к моей состоятельности. Роуз получил великолепное образование, но денег у него нет. В старости ему придется жить на одну пенсию.

— То есть вы твердо решили уйти?

— Да.

Еще один взгляд. На человеческих мотивах Роуз собаку съел.

— Что ж, — пожал он плечами, — нам остается только обставить все чин чином.

Опять пауза. Впрочем, на этот раз не такая затяжная.

— Позволю себе обратить ваше внимание, бесценный Льюис, на одно обстоятельство, — без нажима продолжал Роуз. — А именно: если вы уйдете в отставку прямо сейчас, это будет несколько нарочито. Слишком уж вы заметная фигура. Недоброжелатели — а они у каждого найдутся — не преминут сделать известные выводы. Станут, пожалуй, намекать, что на ваш уход определенным образом повлияли недавние разногласия в палате общин. И попробуйте докажите, до какой степени эти выводы беспочвенны. Для нас это нежелательно. Не сомневаюсь, наступит время, которое вы сочтете приемлемым для обнародования своих взглядов. Осмелюсь, однако, предположить, что в силу известных обязательств перед нами вы не будете настаивать на немедленном уходе. У нас за плечами опыт многолетнего сотрудничества. С вашей стороны было бы неподобающе создавать нам проблемы демонстративной отставкой.

Я молчал. Роуз развил мысль:

— Осмелюсь также предположить, что демонстративная отставка повредит и вам, любезный Льюис. Вероятно, ваша голова сейчас не об этом болит. Понимаю, любезный Льюис, прекрасно понимаю. И все же вы столько лет состояли на государственной службе. Обидно будет перечеркнуть эти годы одним скоропалительным решением. По моему скромному мнению, неправильно бросать какую бы то ни было службу с тяжелым чувством. Подумайте, нужен ли вам этот неприятный осадок.

Я так и не понял, деликатность в Роузе говорит или страх общественного мнения. Тон был официальнее обычного; слова дышали не то презрением, не то театральностью. Однако Роуз явно настроился не давать мне скорой отставки.

— Сколько еще я должен проработать?

— До конца текущего года. Разве я о многом прошу?

— Хорошо, — сказал я.

Роуз принял мое согласие как должное, без благодарностей. Лишь когда я направился к двери, Роуза будто прорвало: на меня посыпались выражения признательности, но не за то, что я пошел на сделку или внял советам, а за то, что не поленился сделать дюжину шагов по коридору.

Был теплый летний вечер, с отставки Роджера прошло полтора года. Мы с Маргарет приехали на Саут-стрит, на прием к Диане. Ни Маргарет, ни я о прошлом не думали. Прием из категории запланированных, без повода. Дети в школе, мы свободны; приятно прокатиться через Гайд-парк, вдохнуть синих сумерек.

В гостиной на втором этаже болтали и звенели бокалами, глаз не сводя с входной двери. Каждого нового гостя встречали оценивающие взгляды, и каждый новый гость с наслаждением погружался в атмосферу изоляции для избранных, какой отмечены также приемы на круизных лайнерах, — там изоляция подчеркивается плеском волн. Ничего не изменилось, подумал я. Для большинства приятелей Дианы все идет как шло; как, полагают они, и дальше будет идти.

Как всегда на приемах у Дианы, я развлекался тем, что наблюдал, кто нынче в фаворе. Коллингвуд, по обыкновению, стоит у камина, безмолвный и довольный. Какое-то время с ним постоял Монти Кейв; этой весной, кстати, Кейва повысили. Он далеко обогнал своих соперников — Диана все связи задействовала. Говорят, он станет следующим лорд-канцлером. Также многих занимает вопрос, выйдет ли Диана за Кейва. Сама Диана, хоть и решила покончить с одиночеством и не привыкла к колебаниям, почему-то тянет с первым и, кажется, вошла во вкус вторых. Конечно, она сильная женщина, но политические интриги — одно, а новое замужество — совсем другое. Диана не разучилась мечтать о любви. И сила воли тут ни при чем. Диана знает, каково на вкус счастливое замужество; суррогаты ей не нужны.

Явился Лентон, долго не пробыл, зато нашел время для личной беседы с хозяйкой. Премьерская занятость не помешала ему преподать несколько уроков лицам, считавшим его посредственностью. В частности, не наживай врагов, если можешь, а главное — не наживай их небрежением. Перед уходом каждому стороннику Лентона досталась лучезарная улыбка Лентона. В минуты проявления любезности он теперь еще более походит на поросенка. Шепнул что-то Дугласу Осболдистону — которого, кстати, раньше Диана не приглашала и который несколько лет назад, до болезни жены и охлаждения нашей дружбы, любил острить насчет наших с Маргарет вылазок в высшее общество.

А Диана-то от новых веяний не отстает, подумал я. Раньше высший чиновничий эшелон вниманием не баловала — теперь не только Дуглас приглашен, но и другой представитель казначейства, равный ему рангом. Дуглас, что и требовалось доказать, в казначейство вернулся (для него специально учредили должность); получил все, о чем мечтал, Гектор Роуз, ныне пенсионер. Маргарет по-прежнему навещает Мэри Осболдистон в больнице; после моей отставки Дуглас несколько раз с нами ужинал. Однако трещина в наших отношениях никуда не делась. Дуглас честно предпринимал попытки залатать ее, но я намеренно не шел ему навстречу.