Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 2 2006)

Но я стал вдруг представлять, как истину свободно ищет своими научными средствами верующий “среднестатистический” ученый... Младший научный сотрудник. А ведь такие изредка, но встречаются. Не содержа в себе гения Галилея, для которого выведенная им актуальная бесконечность — “непременный божественный атрибут” (потому, пишет В. Губайловский, она только и вывелась), наш ученый в университетской лаборатории встает, предположим, “в очередь” на прибор . А получив его, вершит, значит, свой монотонный ядерно-магнитный резонанс, сразу после привычного чтения про себя “Отче наш” или “Царю Небесный”. Он не то чтобы в этот момент “принимает и познает Бога”, а с каких-то пор привычно вверяет себя Ему; и крутит, крутит свою центрифугу со стекляшками, содержащими кровяные клетки, допустим, подопытных крыс.

Заготовка пробирок и задание параметров исследования определяются исключительно научным опытом, образованием, полученным на биофаке, и многолетним чтением научной литературы… Молитва-то здесь — лишнее? Или — не помешает? Или — обогащает? Или — что? …А с другой стороны, разве Православие так уж вошло в жизнь таких вот “среднестатистических” интеллигентов? Наверное, их еще слишком мало для подобного разговора.

Владимир Губайловский. Женский голос. — “Арион”, 2005, № 3 <http://www. arion.ru>.

И хотя Ахматова считала, что “женской” и “мужской” поэзии не бывает, а есть только мужские и женские туалеты, о феномене женского голоса в поэзии пишут и еще будут писать.

“…Мужчине усилие абстрагирования дается проще. Мужчины слишком долго учились ненавидеть. И, в общем, научились. А ненавидеть можно только абстрактные объекты: конкретного человека, у которого стерты до крови ноги, — ненавидеть нельзя. Он слишком конкретен. А женщина помнит о его стертых ногах. Так устроено ее зрение. И этот конкретный мир конкретного человека оторвать от себя и увидеть со стороны — достойная поэтическая задача. Охранительная функция женщины останется всегда. И если женщина откровенно заявляет, что ненавидит этот мир и желает ему скорейшей погибели, — это может быть искренне, но и чем-то самоубийственно. Цинизм женщины — это именно „особый цинизм”.

Не возвращайся: здесь опять гебня

И пародируется застой.

Не думай про меня

Я человек пустой

Вместилище дерьма, узилище огня

Как дерево в грозу

Как топка для Лазо

Когда Елена Фанайлова говорит эти слова, при всей жесткости высказывания, при тотальном самоотрицании и отрицании внешнего бытия целью высказывания остается спасение — не себя, а близкого, дорогого, единственного человека: „Не возвращайся”. Это резкий крик птицы, предупреждающий об опасности. Мужчина видит плачущую Ярославну, которая его ждет, а Ярославна ему отвечает: „Не возвращайся””.

Итожит свое эссе В. Губайловский полюбившейся мыслью о том, что главное в женской поэзии — “это нежность к бытию, спасительная несмотря ни на что”.

“Документ Португалова” о позиции советского руководства по германскому вопросу. 21 ноября 1989 г. Публикацию подготовил Б. В. Петелин. — “Вопросы истории”, 2005, № 10.

Семь лет назад в ФРГ был издан сборник актов Ведомства федерального канцлера, имевших прямое отношение к процессу объединения страны. Был там и документ, переданный сотрудником Международного отдела ЦК КПСС Н. С. Португаловым помощнику канцлера по внешнеполитическим вопросам Тельчику — с изложением “официальных” и “неофициальных” соображений советского руководства. Кто направил Португалова в Бонн, до сих пор не выяснено, однако в записке Тельчика канцлеру от 6 декабря 1989 года говорилось, что “официальная позиция” документа отражает мнение “высшей инстанции” — генсека Горбачева; “неофициальная” — дискуссии в Международном отделе ЦК КПСС и высказывания члена Политбюро А. Н. Яковлева. Весь сборник актов (1667 страниц, 430 документов) вряд ли будет переведен на русский язык, но на скандально-тенденциозный “документ Португалова” ссылаются до сих пор.

Процитируем один пункт из второй части.

“№ 112А. Советский Союз и „германский вопрос”. <…> II. „Неофициальные” соображения. <…> 7. В Советском Союзе со смешанным чувством наблюдают, как „некоторые умные головы в Бонне” видят выход в том, чтобы интегрировать будущую немецкую конфедерацию в ЕС, причем это будет представлено как расширение общеевропейской интеграции. Это направление неприемлемо для Советского Союза.

Федеральное правительство должно задуматься о том, как Советский Союз и западные союзники, прежде всего Париж, поступят с идеей двух мирных договоров соответственно с Федеративной Республикой Германии и ГДР. При этом можно утверждать, что в таком случае западные союзники стали бы претендовать на большие права в Федеративной Республике, чем Советский Союз в ГДР…”

Из предисловия публикатора Бориса Петелина (профессора кафедры всеобщей истории Вологодского государственного педагогического университета): “…Полагаем, что не следует преувеличивать значение „документа Португалова” и его „вклада” в решение германского вопроса. Германию объединяли не Горбачев с Яковлевым и их миссионеры. Единство страны выбрал немецкий народ. Да, канцлер Коль не раз говорил, что „ключи к воссоединению Германии находятся в Кремле”. Поэтому „утечка информации”, как можно квалифицировать переданный Тельчику документ, пришлась как нельзя кстати. Но не более того. Можно напомнить, что появившийся 28 ноября 1989 г. „план” Коля из десяти пунктов был вскоре отброшен и забыт. Конфедерация, которой были готовы дать „зеленый свет” (определение в документе. — П. К. ) из Москвы, оказалась невостребованной. Но Гельмут Коль, надо отдать ему должное, настойчиво и последовательно устранял все препятствия на пути к единству, эффективно используя те возможности, что появлялись в результате дипломатических и иных усилий его команды”.

Ирина Ермакова. Вниз по карте. Стихи. — “Октябрь”, 2005, № 9.

он так меня любил

и эдак тоже

но было все равно на так похоже

похоже так чтоб раззвонить про это

шнур намотать на середину света

бикфордо-телефонный и поджечь

и лишнюю америку отсечь

пусть катится и плавает вдали

раз так любил а не умел иначе

пусть с трубкою своей стоит и плачет

на половинке взорванной земли

Евгений Ермолин. Молодой “Континент”. — “Континент”, 2005, № 3 (125) <http://www/magazines.russ.ru/continent>.

В “Литературной гостиной” журнала действительно полтора десятка молодых имен. Их фотографии вынесены — пасьянсом — на обложку.

“Вообще, в современной молодой литературе много боли, много явного или скрытого драматизма. С этим связано и неизбежное исповедальное начало — не только в стихах, но и в прозе. Векторы социального и экзистенциального реализма регулярно пересекаются с векторами экспрессионизма и сюрреализма. И мне видится и в этом шанс на новое слово. <…> Исторически, традиционно русская литература не отражает. Русская литература опережает. Создает Россию. Сегодня шанс на это не исчерпан. Писатель снова призван создавать родину, как умеет и как ее понимает. Тем более, что соперников у него мало. Почти вовсе нет. Скажем, политики уже с 30-х как минимум годов минувшего века и до наших дней только паразитируют на полумертвом теле культурной традиции.

Когда юный прозаик Сергей Чередниченко начинает свой творческий путь с истории поражения, то это еще не означает, что мы запрограммированы на поражение. Мы сфокусированы на победу. На прорыв, на самопреодоление. (Как герои Марины Кошкиной, Максима Свириденкова, Сергея Шаргунова или героиня повести Ирины Мамаевой „Ленкина свадьба”, например. Как лирический герой поэзии Ербола Жумагулова.) Об этом внятно говорят и молодые критики.

Наши надежды на духовно приемлемую для нас родину, Россию не могут не быть связаны с нашими заботами о возвращении высокого статуса литературы, о возвращении в русскую литературу великих тем, великих образов. Родина, которая как предчувствие и как данность хранится у нас сегодня лишь в глубине сердца, еще претворится, Бог даст, в литературе и через литературу в новый социум, в котором честно и открыто будут участвовать в историческом диалоге неотменимая ценность личности и солидарная сила коллектива, — еще преобразуется и в новый масштаб человеческого „я”, испытывающего себя в горизонтах истории и вечности”.