Филип Дик - Голоса с улицы

– Будто домой вернулась, – призналась Эллен. – Всюду на верандах сидят старушки.

– Вот такое не везде увидишь, – Хедли показал на задний двор, где к фруктовым деревьям был привязан козел. Он поднял голову и воинственно таращился на них, пока они не проходили мимо, а затем подозрительно вернулся к еде.

– Живи мы здесь, можно было бы завести козла, – Хедли ненадолго поставил Пита на землю, чтобы прикурить сигарету. Пит, одетый в красно-белый летний костюмчик, поковылял обратно к забору, за которым стоял козел. – Питу бы понравилось. Он мог бы каждый день гонять козла в лес и нагружать его хворостом.

– Вот так бы мы и жили? – улыбнулась Эллен. – Беда в том дело, что здесь не так уж много катков…

Через минуту Хедли сказал:

– Здесь вообще ничего нет. Никаких магазинов – только бакалейные лавки да сельхозтовары.

– Еще парикмахерская. И бензоколонка.

– Что происходит, когда что-нибудь ломается? Что они делают, если у них перегорают радиолампы?

– Может, у них нет радио? – предположила Эллен.

– У всех фермеров есть радио.

– Тогда, может, его ремонтируют вон в том гараже?

Рядом с аптекой-закусочной находилась крохотная контора по торговле недвижимостью. Хедли вошел туда с женой и сыном, и они расселись перед старомодным дубовым столом.

– Какого рода собственность желаете приобрести? – спросил костлявый, высохший старый риэлтор, поправляя очки и внимательно разглядывая посетителей. Он отвинтил крышку авторучки и подвинул бумаги, лежавшие на столе. – Понимаете, это не курортный район. Он расположен выше, у Рашен-ривер. У меня есть замечательный домик прямо на берегу: горожанам нравится – все эти мамонтовы деревья…

– Меня это не интересует, – сказал Хедли. – Я хочу приобрести что-нибудь здесь, в сельскохозяйственном районе.

Денег в банке хватило только на участок. Они вышли из риэлторской конторы, зажав в руке квитанцию о первом взносе, испытывая благоговейный страх и неловкость.

– Что мы будем с ним делать? – спросила Эллен. – Это же просто пустой участок – ничего, кроме бурьяна и старого дуба. Не можем же мы там жить? – Она с тоской взяла мужа за руку, и Хедли передвинул Пита на другую сторону. – Ты сможешь построить дом? Ты не сможешь построить его сам.

– Смогу, если ты поможешь.

– Когда? – Эллен бешено заторопилась, чтобы не отстать от него, когда он зашагал обратно к машине. – Прямо сейчас?

– Пока нет, – ответил Хедли. – Это не к спеху. Я хочу выяснить, каких видов услуг здесь не хватает… Хочу узнать, в чем нуждается город, – он остановился, озираясь. – Ты видела какие-нибудь признаки завода искусственного льда?

– Завод искусственного льда!

– Я просто прикидываю, – сказал Хедли, открывая дверцу машины. – Как ты думаешь, куда они идут, если хотят починить обувь?

Его изувеченное, изуродованное лицо застыло от предельной серьезности.

– Ты же не умеешь чинить обувь, – мягко напомнила Эллен.

– Решать не мне. Все зависит о того, что им нужно.

– А разве не от того… что нужно тебе? По-моему, это тоже важно, – и она прибавила: – Например, для меня – важно.

– Я должен выяснить, в чем они нуждаются, – убежденно повторил Хедли. – Мы будем изредка сюда наведываться… Можно не спешить. Я поговорю с людьми и выясню. Не будем торопиться.

Эллен завела мотор, и они подождали, прислушиваясь, пока он спокойно заработает. Стюарт сидел с Питом на коленях, положив руки ему на животик. Серьезное выражение никуда не делось. Видимо, оно никуда уже и не денется, став неотъемлемой частью этого лица – той мешанины из поломанных костей и порванных мышц, в которую превратился Стюарт Хедли.

Эллен нежно потянулась и откинула его белокурые волосы за уши. Теплый деревенский ветерок взъерошил их, растрепал, испортил аккуратную прическу, которую Хедли терпеливо укладывал каждое утро. Стюарт улыбнулся от прикосновения ее пальцев.

– Спасибо, – сказал он.

– Можно тебя поцеловать? – с надеждой спросила Эллен.

– Конечно.

Он слегка нагнулся, не отпуская ребенка. Она наклонилась к нему, опершись на одну руку и повернув лицо. Их губы ненадолго соприкоснулись: Хедли был спокоен, открыт, но не проявлял почти никаких эмоций.

Встревожившись, Эллен откинулась назад.

– Ты не очень-то… в смысле, витаешь где-то далеко.

– Нет, я, наоборот, здесь.

И тут она вспомнила то, что обнаружила утром, когда наклонилась к нему в минуту пробуждения. Ужас, который тогда возник, робкий испуг, от которого задрожали его губы, когда она их поцеловала. Теперь этот страх прошел.

– Ты больше не боишься, – удивленно сказала Эллен. – Я сначала не поняла.

– Это прошло, – согласился он. – Наконец-то.

– Ты… – начала она, запинаясь, но говорить было трудно: она боялась ответа. – Ты действительно считаешь, что будешь здесь счастлив? Вдали от города?

Страшный ответ последовал без колебаний:

– Да.

Сокрушаясь, Эллен принялась спорить:

– Здесь же нечем заняться! Тут вообще ничего нет… Это просто унылый провинциальный городок, – со страхом заглянув в его искалеченное лицо, она спросила: – Неужели ты не хочешь большего? Твой талант…

– Неправда, – сказал Хедли. – Здесь можно найти массу занятий.

Она это видела, а он, похоже, не знал или не понимал. Этой страшной стороны Эллен не могла выдержать. Казалось, Хедли не знал, что от него больше ничего не осталось. Никаких мечтаний и неистовой ярости, заставлявшей бешено и безрассудно биться в непробиваемую стеклянную стену этого мира. Он разбился об эту стену, а мир устоял. Но Хедли и об этом не догадался.

– Неужели, – исступленно спросила Эллен, – неужели тут есть что-нибудь для тебя? Тебя это удовлетворит?

Хедли взял ее за руку, обхватив сильными и крепкими пальцами. В их нажиме не было никакой обиды, а лишь абсолютная уверенность. Хедли не таил злобы и никого не винил – ни себя, ни ее, никого и ничего. Он был доволен.

– Никто не виноват, – сказал Хедли. – Подобные вещи, – он усмехнулся, – лишь следствие природного закона. Если положить руку на плиту, обожжешься. А если налететь в темноте на дверь, набьешь под глазом синяк.

Эллен машинально отпустила тормоз, и машина рванула вперед.

Выглянув в окно, Хедли смерил пристальным взглядом пронесшийся мимо гараж-развалюху.

– Целая куча дел, – сказал он, поглощенный своими мыслями, повторяя вслух то, что когда-то вызубрил и что глубоко врезалось в матрицу памяти. – Множество дел, которые нужно переделать.

Райт Миллс, Чарльз (1916–1962) – американский социолог и публицист. – Здесь и далее прим. пер.

Маккарти, Джозеф Рэймонд (1908–1957) – американский сенатор-республиканец, по имени которого был назван маккартизм – общественное движение конца 40-х – конца 50-х гг., сопровождавшееся обострением антикоммунистических настроений и политическими репрессиями против инакомыслящих.

Уоллес, Генри Эгард (1888–1965) – политический деятель, в 1941–1945 гг. вице-президент США в правительстве Ф. Рузвельта. Смещен президентом Трумэном из-за несогласия с политикой холодной войны.

Независимая прогрессивная партия – политическая партия, существовавшая в 1948–1955 гг. и созданная бывшим вице-президентом Генри Уоллесом и сенатором от Айдахо Гленом Тейлором во время предвыборной президентской кампании 1948 г.

Индустриальные рабочие мира – международная профсоюзная организация, основанная в 1905 г. в Чикаго.

Воскресным утром 7 декабря 1941 г. произошла атака японской палубной авиации на американские военно-морскую и воздушные базы, расположенные в окрестностях Пёрл-Харбор на о. Оаху, Гавайские острова.

Монтес, Мария (урожд. Мария Африка Антония Грасиа Видаль де Санто Силас, 1912–1951) – французская актриса, снялась в 27 фильмах.

Робсон, Поль Лерой (1898–1976) – американский певец (бас), актер и правозащитник. Лауреат Международной Сталинской премии «За укрепление мира между народами» 1952 г., за что был репрессирован на родине комиссией Маккарти. Байдербек, Леон Бисмарк «Бикс» (1903–1931) – выдающийся американский джазовый трубач, первый белокожий солист джаза, ставший музыкальной звездой первой величины.

Меззроу, Мезз (1899–1972) – кларнетист, представитель чикагской школы традиционного джаза.

Квиетизм – религиозное течение в католицизме, возникшее в XVII в. и культивирующее мистико-созерцательный взгляд на мир и своеобразную моральную индифферентность.