Джонатан Тригелл - Мальчик А

Он опускается на колени на холодный кафельный пол и вновь изучает все кнопки, надеясь, вопреки всякой логике, что сейчас его осенит гениальная мысль. Но кнопки такие же, какими и были, и он уже перепробовал все, более-менее подходящие. Ему не хочется запускать стирку по новой, иначе придется ждать еще сорок минут.

И тут он видит ее: большую квадратную кнопку, в самом низу. Он давит на нее рукой, и круглая дверца сразу же открывается, как и положено всякой уважающей себя потайной двери, которая только и ждет условленного сигнала, чтобы спасти героя. Джеку не очень понятно, почему эта панелька должна быть внизу. И, тем не менее, вот он: пожалуйста. Круглый переключатель, а над ним черным по белому написано: «Сушка». Он крутит переключатель в направлении, указанном стрелкой, и вдруг замечает, что пахнет дымом. Только теперь Джек вспоминает о рыбных палочках, которые готовятся в гриле. Ладно, надо сперва разобраться с машиной. Полминуты уже ничего не решат. В конце концов, можно будет перекусить бутербродами. Он сдвигает переключатель еще на пол-оборота. Потом — еще. Решает выкрутить на максимум.

Переключатель остается в руке. На его месте зияет дыра. Джек тупо таращится на эту дырку, и тут из нее начинает выливаться вода. Он пытается привернуть переключатель, который на самом деле не переключатель, а навинчивающаяся пробка, на место. Рука срывается, и пробка падает на пол. Джек оборачивается, чтобы ее поднять, и видит, что из гриля уже бьет огонь. Языки пламени оставляют черные подпалины на белой поверхности духовки. На мгновение Джек зависает не в силах решить, с какой из стихий воевать в первую очередь. Огонь принимает решение за него: пламя уже подбирается к обоям. Так и держа в руке пробку, Джек поднимается с колен. Он босиком, а пол залит водой, и поэтому скользкий. Джек выключает газ и швыряет горящий поддончик в раковину. Жир шипит, раскаленные брызги летят на руку, на щеку, но огонь гаснет быстро. Вода больше не хлещет струей из машины, а течет тоненькой струйкой. На полу — настоящее наводнение. Джек завинчивает пробку, старясь затянуть как можно туже.

Он садится па пол, прямо в лужу, привалившись спиной к стиралке, которая по-прежнему смеется над ним, раззявив свой круглый прозрачный рот. Он сидит на залитом водой иолу, держась обожженной рукой за обожженную щеку.

Никогда не сдавайся — вот главное правило. Если ты сдашься, тебя найдут уже окоченевшим. Висящим на скрученной простыне. Или лежащим в луже собственной крови, вытекшей из перерезанных вен. Никогда не сдавайся, не уступай. Но знать, что такой выход есть, это тоже немаловажно. Это знание дает право выбора тем, у кого выбора нет. Дает тебе право решать. И это будет твое решение, только твое. Иногда Джеку казалось, что он не покончил с собой лишь потому, что за ним оставалась свобода выбора.

В сделал свой выбор. Скрутил простыню и повесился. Его последнее преступление. Это действительно преступление, самоубийство. «Felo-de-se», сказал Терри. Преступление против себя. Значит, В не раскаялся даже в конце? Может быть, ему хотелось прочувствовать, в последний раз, свою безбашенную отвязанность? Совершить еще одно, последнее, преступление? В стародавние времена самоубийц хоронили прямо в тюрьме, так что даже смерть не была освобождением.

Был один премьер-министр — Джек проходил его по истории, когда получал аттестат о среднем образовании в тюремной школе в рамках образовательно-гуманитарной программы Управления тюрем Ее Величества, — то ли Каннинг, то ли Каслри, он не помнит. Но помнит, что точно на «К». Он не такой тупой, как думают некоторые. Так вот, этот премьер-министр, которому уже надоело, что его вечно подозревают во всяких гнусностях и вообще всячески презирают, грозился покончить с собой. Те, кто верил в него и считал человеком порядочным, пытались его удержать. За ним постоянно присматривали. Не давали ему никаких острых предметов. Даже бриться самостоятельно не разрешали. Рядом всегда кто-то был. Даже когда он спал, даже когда мылся. Ему не оставили выбора, и, может быть, именно это и подтолкнуло его на отчаянный шаг. Когда дежурный охранник отошел в туалет, этот премьер-министр, который на «К», перерезал себе горло ножом для разрезания бумаги.

Был ли он трусом, этот человек? Считается, что самоубийство — это выход для трусов. Но не торопитесь обвинять его в трусости, сначала попробуйте взвесить в руке нож для разрезания бумаги. Попробуйте перепилить себе горло тупым даже не лезвием, а краешком.

Джек бреется новой бритвой. Держит заточенным краем к себе, гладит лезвие большим пальцем. Острое, очень острое. За ней надо следить, за бритвой. Он прямо чувствует, как ей хочется срезать кожу с его лица. И поэтому ей так приятно бриться. Джек ощущает себя живым — так близко к краю. Когда каждый миг — это выбор. Две взаимоисключающие возможности — и страх поддаться этому настоятельному побуждению полоснуть себя бритвой по горлу. И он, принимая решение не умирать, чувствует себя сильнее.

Он вытирает пол и улыбается про себя, очень довольный, что нашел кнопку «Без складок». Он так и не понял, почему эта кнопка включила отжим. Главное, что включила.

Его выходная белая рубашка машет ему рукавом, вздымающимся под струей теплого воздуха в сушке; все остальное белье лежит мокрой кучей на кухонном столе. Новая порция рыбных палочек тихонько посвистывает в отмытой духовке гриля; а до выхода остается еще целый час.

Он встречается с Крисом и Стивом, который механик, чтобы пропустить пару стаканчиков в другом баре, прежде чем присоединиться ко всей компании. Джек доволен.

Все идет замечательно. С него уже хватит глубоких омутов. Если бы Джек умел плавать, он был бы из тех, кто всегда плещется на мелководье и не заплывает на глубину. Он почти никого не знает из народа, с которым сегодня гуляет, но со Стивом-механиком он более-менее знаком. У них в конторе четыре Стива, так что Стива-механика всегда называют его полным «титулом».

Крис со Стивом-механиком уже сидят в пабе, ждут Джека. Крис присвистывает, изображая восхищенное изумление при виде парадно-выходного прикида Джека. Белая рубашка — подарок Терри. Это была рубашка его сына, но он занялся боди-билдингом, и она стала мала. Это Ральф Лорен; Джек сразу же оценил качество. На груди у «охотника за головами», фаната «Челси», с которым он как-то сидел в одной камере, была точно такая же лошадка-татуировка, точно на том же месте.

Джек идет к стойке, чтобы взять всем по пиву. У стойки толпится народ. Джек заикается, нервно вертит в руках монеты. Наконец бармен его замечает. Минут через пять после того, как прошла его очередь.

— Взял бы поднос, — говорит Стив-механик, сочувственно глядя на то, как неумело справляется Джек с тремя кружками.

— Ничего, главное, что донес. — Крис смеется и улыбается Джеку.

У Криса фантастическая улыбка, вроде как заговорщицкая. «Мы вместе, дружище, — говорит эта улыбка, — вдвоем против целого ебучего мира; и даже если мы проиграем, это не так уж и страшно, потому что мы вместе, и это главное». Девчонкам она тоже нравится. Они ее понимают по-своему. На самом деле, он не такой уж и страшный, Крис. Вполне привлекательный парень. Только зря он намазывает на свои черные густые волосы столько геля. Они кажутся сделанными из пластмассы, как у человечков из конструктора «Lego».

Пиво как-то не помогает расслабиться. Джек весь на взводе. Он почти уговорил свою пинту, в то время как Крис со Стивом-механиком отпили разве что по два глотка. Он знает, что надо сбавлять обороты. «Спирт сохраняет все, кроме секретов», — как говорит Терри. В животе все бурлит, и хотя Джек сидит, он ощущает какую-то странную неустойчивость. Он пытается поучаствовать в разговоре, но Крис со Стивом-механиком обсуждают, с какой фразой лучше всего подкатиться к девчонке. Джек, понятное дело, не силен в этой теме. И поэтому молчит, ощущая свою ущербность.

— Все эти фразы работают только в том случае, если девчонка уже на тебя запала, — говорит Крис. — А если она на тебя запала, ей уже все равно, как ты начнешь разговор. С тем же успехом можно сказать: «Ну что, котик, пойдем в постельку?»

— Я слышал, что проводили исследование и выяснили, что если подкатишься к девушке с предложением поебстись, одна из десяти согласится, — говорит Стив-механик.

— Ну, да. Согласится. Если она так и так на тебя запала. И это доказывает, что все эти волшебные фразочки, чтобы произвести впечатление с первой минуты знакомства, они никому не нужны. В итоге-то все равно доберешься до этой десятой. А первые девять могут оказаться такими коровами, что у тебя на них и не встанет.

— А могут и не оказаться. И если ты к ним подкатишься с правильной фразой, то, может быть, и не придется дожидаться десятой. Может быть, согласится уже вторая. Ну, или третья.

— Тогда как они подсчитали, что это одна из десяти? Если бы соглашалась уже вторая, тогда это была бы каждая вторая. А если каждая десятая, значит, девять давали отлуп, а десятая соглашалась. Иначе это исследование вообще не имело бы смысла. — Крис улыбается, ужасно довольный собой, что он выдал такую блестящую аргументацию. — И потом, где это ты, интересно, слышал про такое исследование? В смысле, кто такое исследование проводит: сколько женщин дают мужикам с первого раза? Уж наверняка не какой-нибудь плешивый профессор в очочках, иначе вышло бы, что ни одна из десяти.