Кайли Фицпатрик - Гобелен

Мадлен замолчала, потому что боялась, что не сможет говорить дальше.

Дороти взяла ее за руку и тихонько покачала головой, давая понять, что никакие слова не нужны. Они не могли передать и выразить боль, не могли вернуть Лидию.

Мадлен сжала руку Дороти, прежде чем выпустить ее, и почувствовала, что мгновенная связь, возникшая между ними, придала ей сил. Дороти была самой старой подругой Лидии и знала ее гораздо дольше, чем сама Мадлен.

— Когда вы видели ее в последний раз? — спросила она.

Почему-то этот вопрос казался ей очень важным.

— Наверное, месяца три назад. Мы стали меньше общаться, когда она перебралась в Кентербери. Я пригласила ее на выходные, и мы довольно много выпили, а потом вспоминали прошлое. Мы познакомились, когда были подростками, так что не сомневайся, мы вместе участвовали в куче самых разных эскапад.

— Да уж, — улыбнувшись, проговорила Мадлен, которой было трудно представить свою сдержанную мать, участвующую в «эскападах» с утонченной Дороти. — Вы знали ее родителей? — спросила она.

— Да, я хорошо помню мать Лидии. Отца я видела гораздо реже. Думаю, все остальные тоже. Элизабет, твоя бабка, в конце концов вышвырнула его прочь. Просто возмутительно, что она тянула так долго. Элизабет была сильной женщиной. Кое-кто сказал бы, жесткой, но я даже тогда понимала, что ей пришлось такой стать. Многие женщины, которым пришлось содержать свои семьи во время войны, были похожи на нее. Лидия много говорила о тебе в те выходные. Она ужасно тобою гордилась. Мне очень жаль, что нам пришлось встретиться при таких печальных обстоятельствах.

В это мгновение Дороти прервала одна из сестер Бродер, Маргарет или Мэри — она не представилась. У нее за спиной маячила другая сестра, похожая на близнеца-клона.

— Нужно отправляться на похороны, Мадлен, дорогая. Маргарет и я должны быть дома к чаю.

Мадлен снова удивилась настолько, что не нашла подходящего ответа. Похоже, в этой стране самым важным событием было чаепитие. Она принялась отчаянно озираться в поисках Джоан, которая могла бы спасти ее в этой сложной ситуации, но на помощь ей пришла Дороти.

— Возможно, я смогу вам помочь, — сказала она Мэри.

Мадлен сделала глоток чая с бренди и ускользнула, бросив благодарный взгляд на Дороти.

Когда небольшая процессия машин добралась до Семптинга, следуя за катафалком через деревню к старой каменной церкви, зимний пейзаж окутала тонкая паутинка легкого дождя.

«Даже небо плачет», — рассеянно подумала Мадлен.

Могила в углу церковного двора уже была готова — длинная, глубокая яма в земле, глядя на которую Мадлен по необъяснимой причине вдруг вспомнила свой разговор с Розой, произошедший несколько дней назад.

Неужели с тех пор прошло всего несколько дней? Ей казалось, что миновали недели, годы… Роза вспомнила про Мать Землю — созидательницу и разрушительницу. А теперь она заберет то, что ей принадлежит.

Викарий произнес молитву, и небольшая группка людей в темных пальто и под зонтиками стала смотреть, как гроб опускают в могилу. Они бросили на него цветы — розы и лилии, — а потом рабочие принялись лопатами швырять на Лидию мокрую землю.

Люди подходили к Мадлен — люди, которых она едва знала, — целовали ее в обе щеки или сжимали руку, а потом медленно шли к своим машинам и уезжали. Вскоре остались только викарий, Дороти, Джоан и Дон и сестры Бродер. Они стояли в дверях церкви и дожидались, когда кончится дождь. Мэри Бродер подобралась к Мадлен и почти заговорщически проговорила:

— Ты знаешь, что твоя мама занималась изучением истории нашей семьи, дорогая? — Мадлен кивнула и слабо улыбнулась, надеясь, что Мэри не ждет от нее ответа. — Ты должна завтра прийти к нам на чай. Мы хотим кое-что показать тебе.

Маргарет стояла за спиной Мэри и кивала, и Мадлен тоже почувствовала желание кивнуть, словно эти две крошечные женщины заколдовали ее. Когда они ушли, Мадлен решила, что позвонит им утром и придумает какую-нибудь отговорку, чтобы никуда не ходить. Она не сомневалась, что чай с сестрами Бродер вряд ли доставит ей удовольствие.

Джоан предложила поесть в деревенской закусочной, и все согласились, что в данных обстоятельствах так будет лучше всего.

Паб под названием «Ангел» находился в старом кирпичном здании, выкрашенном белой краской, с полосами в стиле Тюдоров под скатом крыши. На цепях над дверью болталась старая вывеска, висевшая косо, словно хорошенько набралась, — летящий ангел, играющий на тоненьком золотом рожке, едва различимом сквозь потрескавшийся лак.

Внутри было очень уютно. На стенах, как и следовало ожидать, висели железные подковы и старые фотографии, а открытые балки под потолком украшали ржавые останки старинных фермерских инструментов. В Кане не было таких пабов, где вас с радостью встретят, даже если вы придете в заляпанном грязью плаще и сядете в уголке, словно вы только что прибыли с планеты немытых фермеров. Появление компании в строгих похоронных костюмах вызвало опасливые взгляды сидевших за столиками любителей эля, но на них сразу же перестали обращать внимание. Они устроились у открытого камина, пили шерри и ждали, когда принесут ужин.

Майкл, викарий, был энергичным мужчиной лет пятидесяти, седым и розовощеким. Именно он поддерживал разговор в их компании. Судя по всему, он нашел свое призвание в жизни, потому что ему удавалось оставаться компанейским и одновременно сочувствующим, он даже дважды погладил Мадлен по руке, когда принялся рассказывать об интересе Лидии к истории церкви в Кентербери.

— Она знала ужасно много всего, — сказал Майкл. — Особенно про то, как Генрих Восьмой распустил монастыри, — мне кажется, она изучала шестнадцатый век.

— Правление Тюдоров занимало ее больше всего остального, — кивнув, подтвердила Мадлен. — Но я не знала, что ее так сильно интересовала история церкви.

Она сделала глоток шерри, почувствовав, как внутри все начало согреваться, и надеясь, что комок, вставший в горле, не помешает ей говорить. Майкл тут же пришел ей на помощь.

— Кентербери представляет невероятный интерес с точки зрения истории — здесь находилось самое сердце церкви Англии. Да и теперь находится.

— Но этот город в прошлом был еще и процветающим центром творческой мысли, — вмешалась Джоан. — Не стану спорить, что во многом культура рождалась в монастырях, но на юге Англии до самой Викторианской эпохи жили выдающиеся ткачи и вышивальщицы. Затем все стало механизироваться, и большинство мастерских закрылось.

В этот момент им принесли заказ, и все замолчали. Еда оказалась горячей, свежей и восхитительно пахнущей, но Мадлен поняла, что не может есть. Процесс поглощения пищи казался ей слишком земным, в то время как ее мысли были далеко.

Когда принесли кофе, Дороти обратилась к викарию:

— Почему же Кентербери стал английским Римом?

— Ах! — вскричал он, и его глаза засверкали от предвкушения. — Именно сюда в пятом веке пришел святой Августин, который решил обратить варварские племена бриттов в христианство. Ему удалось даже наставить на путь истинный Этельберта[8], короля Кента. Впрочем, он женился на христианке, и потому задача Августина не была такой уж сложной.

Дороти захватил его рассказ, и щеки Майкла стали еще розовее. Мадлен была благодарна ему за то, что ей не нужно разговаривать. Кроме того, она получала удовольствие от захватывающего урока истории. Как и Лидия… раньше. Впрочем, это не имело значения, потому что Мадлен никак не могла примириться с фактом ее смерти. Ведь она с ней даже не попрощалась.

— А какой была религия в Англии до этого? — спросила Дороти, у которой глаза сияли, словно темные кристаллы, и Майкл смутился под ее взглядом.

Мадлен подумала, что Дороти пытается кокетничать со священником. По собственному опыту она знала, что этого следует избегать любой ценой.

Затем у нее промелькнула мысль, не прислал ли ей Питер электронное письмо. Она связывалась с ним и с Розой с компьютера Джоан.

Мадлен изо всех сил попыталась сосредоточиться на ответе викария.

— Смесь скандинавских верований, жрецы-друиды. И, наверное, кельтские традиции. Пантеистические представления о мире — боги и богини, представляющие все стихии, все человеческие чувства и желания, плодородие… Очень интересная область для изучения, если вы любите сказки.

По какой-то необъяснимой причине слова Майкла вызвали у Мадлен раздражение. Ей нравилось считать себя атеисткой, но она с уважением относилась к верованиям других людей. В любом случае ей казалось гораздо разумнее поклоняться воде, солнцу и земле, дарующим жизнь, чем одному гипотетическому объекту. К тому же существованию сил, которых боготворили язычники, имеются физические доказательства, их могущество можно почувствовать, и они напрямую влияют на жизнь людей.