Ирина Солодченко - МУХА НА ВЕТРОВОМ СТЕКЛЕ

– Лучше бы они на мать были похожи… Но и тебе еще не поздно… – зыркнул поверх очков. – Найди себе молодую…

– Вот так возьми и найди!… Толяныч, ты в этих делах – поц. Ты только теории разводить умеешь. А ведь скоро полтинник!… Кстати, ответь мне, кто все-таки лучший Остап в кинематографе? А то я все забываю тебя спросить… И объясни почему.

– Юрский, конечно… Для меня – это Юрский. У его Остапа чувствуется какая-то внутренняя сила бывалого человека… Кстати, скульптурный портрет великого комбинатора в Питере наделен чертами именно Сергея Юрского.

В окне что-то вспыхнуло, как будто НЛО пролетело. Или метеорит… Проведя небесное светило глазами, он снова посмотрела на друга. Пресловутое женское воспитание, и результат – налицо.

… Тогда они сидели в схованке и делились своими нехитрыми хлопчачьими тайнами. На улице накрапывал дождь. Крупные капли упруго застучали по клеенке, накрывавшей убежище, но внутри было сухо и тепло. Тощий нескладный Толян сидел по-турецки на зеленом ветхом покрывале у входа и глупо улыбался.

– Сказать секрет? – вдруг выдохнул, и обычно бледное лицо его неожиданно вспыхнуло жаром.

– Говори…

– А никому не скажешь?

– Вот…

И он провел большим пальцем по горлу: «Век воли не видать!». Помявшись для вида, Толян торжественно выдал, что у него есть отец. На улице все знали, что мать его, тетя Вера (такая же тощая и нескладная) работала на заводе и с сына своего пылинки сдувала. Но никто на улице не видел ее с животом. Неожиданно куда-то уехав на полгода, тетя Вера вернулась домой с пищащим свертком. Сначала поговаривали, что пацан – из дома ребенка, но со временем эти слухи поутихли, потому что Толька оказался копией своей мамы, такой же белобрысый и тощий. Как-то Толян очередной раз пожаловался матери, что его дразнят безбатченком, а хулиганистый Пашка даже насмешливо утверждал, что его на мусорке нашли, и об этом все знают. Тогда тетя Вера полезла в светлого дерева, поеденный шашелью гардероб с зеркалом, и стоя на коленях, долго рылась в нижнем ящике, где хранилось всякое слежавшееся тряпье. Наконец она вытащила пожелтевшую черно-белую фотографию.

Толян на этом месте и сам порылся за пазухой и извлек оттуда искомую карточку. С нее смотрел веселый скуластый парень в кепке. Стоя у калитки какого-то дома, и откинув назад голову, парень показывал свои крупные зубы, улыбаясь при этом приятно и искренне. И даже где-то знакомо… И тут мозг пронзила ужасная догадка. Этот, с фотки, реально похож… на мужика… который… Ну да! Что живет в конце улицы. Их длинная улица Пирогова пересекалась с широкой улицей Пестеля, по которой ходили трамваи. Так вот, там, за улицей Пестеля и живет отец Толяныча с женой и двумя дочками.

… И не успели последние капли слепого дождя коснуться травы, как друзья стремглав побежали на улицу Пестеля. Остановились у искомого дома… Из-за ветхого забора виднелась покосившаяся крыша. Найдя неподалеку старое ореховое дерево, они мигом вскарабкались на него и принялись наблюдать. Минут через пять из дома вышла немолодая, закутанная платком, женщина и направилась к сараю… Убрав палку, подпиравшую ветхую дверь, она зашла вовнутрь. С ореха улица прекрасно просматривалась, и в каждом появившемся из-за поворота мужике Толя «узнавал» своего отца. Вот уверенно шагает хорошо одетый гражданин. И даже что-то мурлыкает себе под нос. Друзья напряглись… Иметь такого отца – супер. Нет… Прошагал мимо… Из за угла показался жалкий пьянчуга, и Толян вжался в ветку… А тот как назло неспешно тащится, по-черепашьи передвигая явно больные ноги… И неожиданно остановился у калитки… Потоптался, покачиваясь в разные стороны… Толька побелел и еще крепче уцепился за ветку. Но пьянчужка, слава Богу, поковылял дальше. Друзья уже решили слазить, как вдруг ниоткуда возник высокий мужчина в сером пальто, на голове – шляпа, на носу – старомодные очки в роговой оправе. Уверенно толкнув калитку, зашел во двор. Что-то не совсем похож на весельчака с карточки. Чуть позже в дом проплыла и женщина из сарая в обнимку с дровами.

После недолгого совещания, решили штурмом взять забор. Уже совсем стемнело, с улицы их никто не заметит, а из собачьей будки слышен только писк мышей. Занавеска была отдернута лишь на кухне. Семья явно собиралась обедать, и потенциальный Толькин отец тщательно мыл руки в простецком ржавом рукомойнике, стоя спиной к окну. Когда мужчина повернулся, все сомнения улетучились: это был тот самый парень с карточки, только седой и несколько помятый. Толяна затрясло… А отец его (а это реально был он), завершив гигиенические процедуры, уселся за стол. Тут жена его, немолодая женщина с уставшим изможденным лицом, вышла в другую комнату, а отец снова встал, потоптался и заглянул в кастрюлю, потом самостоятельно насыпал себе в тарелку какой-то жидкости. Тут забежала замурзанная белобрысая девочка лет пяти, но покрутившись возле плиты не больше минуты, сразу и выбежала. Отец не обращал на нее ни малейшего внимания, а взяв ложку, принялся как-то совсем уж уныло хлебать суп. На этом неинтересном месте пришлось оторваться, потому что Толян уже лежал на земле, подвернув под себя коленки. Ухватив друга под мышки, он оттащил его к калитке. Когда Толян немного пришел в себя, они поплелись по направлению к дому, как побитые собаки…

На другой день дружбан в школе не появился. После уроков он сразу побежал к нему домой и обнаружил картину, слезами писанную: на потертом диване лежит тихий и нерадостный Толька, а тетя Вера пытается в него впихнуть какие-то белые пилюли. Поговорить – никак. Но все же, обрадованный, что все не так страшно, он оставил другу домашние задания и побежал домой. Маме решил ничего не рассказывать.

Потом у Толяна появился отчим, дядя Боря. Хороший человек, но какой-то вайлакуватый. Руки – крюки, за что ни возьмется, все после него приходилось переделывать. Любимое занятие отчима после работы – смотреть телевизор или стучать костяшками домино с соседскими мужиками. Однажды дядя Боря дал пасынку задание – придумать, как, не покидая диван, выключать на ночь телевизор. Долго они тогда ломали голову, но ничего не изобреталось. Ведь чтобы выключить телевизор надо повернуть на нем ручку. Единственный приемлемый вариант – выдергивать шнур из розетки – дядя Боря сразу запорол, потому что на другой телевизор они в жисть не заработают. Да и розетка над головой отсутствовала, а, следовательно, придется переноску тянуть через всю комнату. Не-а. Не катит.

… А занавеска цвета спелого абрикоса все еще заманчиво колыхалась… И повзрослевший Толяныч продолжал что-то рассказывать увлеченно и самозабвенно…

– Что? Какие программы? – очнулся он от воспоминаний и тыкнул вилкой в скукоженный пельмень.

– Да нет… Теория программ… Я сам до нее додумался. Никому еще не рассказывал… Это мое ноу-хау…

В эту минуту друг как никогда был похож на своего помятого отца, с которым так никогда в жизни и не познакомился.

– Все, пора… Хорошего понемножку. Потом расскажешь свою теорию. А то Таська заругается… Да и ты не сказал, куда пошел…

… В начале лета из охранников его поперли… Что-то где-то кто-то стащил, вскрылись недостачи, неприлично тесная дружба охраны с кассирами, и одним махом заменили всех. Не спасли даже непродолжительные шашни с толстухой Валей.

Неожиданный поворот в судьбе даже обрадовал… Ну и ладно… Спасибі цьому дому, підемо к другому. Правда, супруга начала потихоньку возникать, а дочка все чаще посматривала на отца исподлобья. Эх, не тянет Илонка на белую кость, и даже имя не спасает. Все попытки предков дать потомство от благородных пошли насмарку… Подвел он прадедов… Женился на простолюдинке и все испортил. Но женихов, что интересно, у дочери хоть отбавляй. Еще в школьные годы малолетки вечно толклись в прихожей, что Таську несказанно радовало. Этот период жизни ознаменовался частыми бабскими секретничаньями за кухонной дверью и попытками главы семьи заставить выслушать дельные советы. Но мало-помалу он остыл. Был бы сын – другое дело, а раз Таська взялась, пусть и доводит все это до ума. Слава Богу, последнее время страсти поутихли, поток к входным дверям иссяк, и что там у дочери на личном фронте – неведомо. Сбегает время от времени на какие-то дискотеки, проводит время в кафе, а с кем, что… Ну и ладно… Меньше знаешь – крепче спишь. Пусть пока погуляет девчонка… Успеет еще нанянчиться с мужем и детьми.

А тут, совершенно неожиданно, выручил Вова Марущак, с которым они одно время работали на мебельной фабрике. Встретились случайно в супермаркете: как? что? «Да вот, – говорит Вова, – ищу кандидатуру перегонять моторы от границы к клиенту. Согласен?» Базара нет… «А то, – пояснил Вова, – не могу вырваться в отпуск, шеф требует найти себе замену. Только таким макаром и отпускает».

Солидная фирма откатила по смазанной маслом наклонной немного вверх. Что ж, падать вниз не так легко, как кажется на первый взгляд. В фильме «American beauty» главному герою тоже надоела офисная работа, с которой он сбежал в fast food restaurant, пошантажировав перед увольнением начальника, который выплатил one year's salary with benefits. Легко сценаристам…Недолго думали, как снабдить героя деньгами. Жить-то чуваку надо на что-то… И прилично жить. Не на зарплату же в fast food restaurant… Вот и нагнули босса, который на прощание выложил герою one year's salary with benefits. Росчерком пера. А на самом деле, нету этой one year's salary with benefits. Нету и все. И взять неоткуда, а значит и все в ихнем кино – туфта. Один раз, в самом начале набрехали сценаристы, и все дальнейшие рассусоливания потеряли всякий смысл. Потому как не придумай они эту one year's salary with benefits, то это было бы совсем другое кино. Такое, как сейчас у него. А кому интересно смотреть кино про его жизнь? Как проснулся утром, а идти некуда, потому что все водители на шикарной фирме отгуляли свои отпуска и до следующего лета в его услугах не нуждаются. И годовой one year's salary with benefits вытаскивать не из кого, да и не умеет он этого делать.