Жеральдин Бегбедер - Спонсоры. Нет проблем, или Небольшие трансбалканские хроники из страны спонсоров

Да, можно — при условии, что ты все перечисленное выдержишь.

Потому что охмурение византийца, уж поверьте, требует закалки и стойкости в любых испытаниях.

После нескольких молчаливых заездов, проходивших при полной концентрации внимания на мониторе, Виктор, как обычно выигравший, — а как ему не выигрывать, если он по десять часов в день не отрывается от этой игрушки? — предлагает нам сделать перерывчик, чтобы выпить кофейку на той самой терраске при тех самых сорока в тени. Нет, сегодня нам повезло: сегодня градусник показывает всего тридцать семь! Такое благоприятное для организма снижение температуры воздуха позволяет нам собрать последние мозги в кучку и попытаться объяснить Виктору снова всю важность и необходимость нескольких сокращений в материале: они-де оживят сюжет нашего, признаться, несколько затянутого фильма, и тогда нам удастся убедить руководство телеканала в том, что пора бы пополнить наш банковский счет, который уже почти полгода как заморожен. Для начальства нужно найти достойные аргументы, а мы уже бог знает сколько топчемся на месте, ни разу толком не затронув самого существенного.

Однако Виктор не дает нам времени самим подойти к проблеме, он нас опережает:

— Ну так что, Francuzi, как поступим с «Золотой трубой»?

И тут же добавляет, что фильм длинный, слишком длинный, и нам надо его сократить по меньшей мере наполовину, если мы хотим, чтобы он смотрелся.

Здесь-то местоимения первого лица множественного числа дают нам фору, нет, положительно, день выдался совсем неплохой!

— Да, конечно… Мы… именно так… мы…

— Мы совершенно с тобой согласны, Виктор, — берет ситуацию в свои руки Ален. — Ты был прав с самого начала. Нам надо вырезать несколько эпизодов. (Подтекст: и только ты один можешь это сделать.)

На наших лицах появляется соответствующее обстоятельствам выражение.

Виктор с глубокомысленным видом хмурит брови:

— Вы сколько еще пробудете в Белграде?

Секунды, прошедшие до этого его вопроса показались нам бесконечными.

— Месяц.

Отвечаю как оно есть, искренне, не задумываясь.

Ох, как лопухнулась…

Виктор делает широкий жест:

— А-а-а… ну, тогда у нас полно времени…

И ссылается на свой более чем перегруженный график, в том числе и на запланированную поездку с Дарко в Гучу, где предстоят трехдневные танцы на столе без минутного протрезвления. Короче, Виктор, как ему свойственно, намерен потомить нас ожиданием. Заниматься делами, когда ему взбредет в голову, когда ему покажется, что пора. Требования производства на телеканале, равно как и проблемы хронометража, связанные с частотами западных кабельных сетей, явно его не интересуют. Ничего мы с монтажом не решили, и я чувствую вдруг, что голова моя становится совершенно пустой. И на меня наваливается такая усталость, какую и вообразить-то невозможно.

Прошло несколько дней. Ладно, если уж честно, мы решили немножко отдохнуть и хоть на какое-то время прекратить наши утомительные посещения ТКП.

Расположенный на двух последних этажах старого дома офис Товарищества Капиталистического Производства представляет собой ультрасовременное служебное помещение с прекрасным видом на Дунай. Все проемы в нем остеклены. Финансировала переустройство партия Милошевича. Сделали ремонт, обставили офис, ориентируясь на «open space»[24] студии «Warner Brothers» в Лос-Анджелесе, разместили на ста квадратных метрах энное количество iMacʼoв.[25] Единственное, что отличает белградскую контору от ее калифорнийской модели, — чистошерстяные ковры (да и то по причине полной невозможности достать в Сербии какой-либо ковер, кроме синтетического) заменили плиткой под мрамор да обставили все отсеки письменными столами из клееной фанеры эпохи Тито вместо предлагавшейся проектом дизайнера мебели из индонезийского тикового дерева Кабинет Большого Босса, где царят лакированный металл и дымчатое стекло, а над солидным директорским креслом с выгравированным на спинке логотипом ТКП висят фотографии голливудских звезд 30-х годов, расположен в глубине и отделен от общего зала застекленной же дверью.

Все это находится на предпоследнем этаже здания, а верхний этаж Большой Босс отвел под гигантскую монтажную, битком набитую весьма впечатляющим оборудованием. Компьютеры с плазменными мониторами всегда включены, и при виде их кажется, что перед нами командно-диспетчерский пункт, которым прямо в полете управляют окончательно свихнувшиеся штурманы. Продлевает всю эту красоту большой балкон. Июльский зной дает о себе знать, и в монтажной — несмотря на наличие пусть и допотопных, но все же кондиционеров — так нестерпимо жарко и душно от щедро льющего лучи сквозь стеклянные стены солнца, что плавятся мозги.

Впрочем, плавятся они в этом городе всюду, и потому мне потребовалось время, чтобы достать из сумки давно уже дрожавший от нетерпения и всячески призывавший меня мобильник. Оказывается, это совершенно растерянная, сбитая с толку Ивана: Большой Босс ищет нас и нигде не может найти, у него новости, касающиеся Хеди Ламарр, и ему надо с нами встретиться, ASАР,[26] максимум через час, чтобы обсудить наши планы.

— Наши планы?

Ну и в результате мы с Большим Боссом и неким Мирославом — громадного роста качком, этаким «властелином войны»[27], сделавшим себе состояние на контрабандных сигаретах, — занимаем в разгаре знойного дня места в какой-то моторной лодке. Мне достаточно было увидеть внушительных размеров золотой православный крест, который болтался у Мирослава где-то посреди внушительных размеров груди, как на память сразу же пришли рэперы из Бронкса — и я поняла, что здесь тяжелый случай, тяжелый и опасный.

Испытывая свою и нашу отвагу, Мирослав намеревается продемонстрировать мощь своего скутера, — решительно, это в Сербии просто мания! Стрелка спидометра трогается с места, и мы — кто с распущенными волосами, кто с бритым черепом — несемся по воде к тихой гавани, к чему-то, напоминающему бревенчатую избушку на пустынном берегу реки. Место определенно глухое — случись с нами что, в жизни никто бы не нашел. Представляю себе заголовки парижских газет:

ТАИНСТВЕННОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ НА САВЕ ДВУХ FRANCUZI

Но вот мы наконец размещаемся за шатким деревянным столиком. Дачную беседку, увитую зеленью, со страшным скрипом удерживают на плаву две огромные проржавевшие бочки из-под бензина. Гигант Мирослав наливает нам в стаканы ракии до краев, теперь все это надо выпить до дна. Прямо над нами пролетает «зодиак»,[28] и мы с Аленом уже подумываем о том, не стали ли жертвами галлюцинации, но Мирослав быстро рассеивает наши опасения, сообщив, что «зодиаки» над Савой — дело обычное. И вообще в Сербии возможно все, так что никаких проблем, nema problema. Нас восхищает конструкторская мысль создателей этой штуки, которую они наделили способностью перемещаться по воздуху, мы обсуждаем научно-технический прогресс и человеческий талант, все раздвигающий и раздвигающий границы изобретательства.

Несколько стаканов ракии спустя Мирослав, Большой Босс и Francuzi — уже самые лучшие друзья на всем белом свете. Подарок судьбы: Мирослав оказался фанатом «киношки».

— Я друг Франции, Годар, Пигаль, Луи Маль,[29] Мулен-Руж. Да здравствует Франция! — Он радостно сваливает малоподходящие одно к другому понятия в общую кучу и тяжелой своей ручищей хлопает по спине Алена. — Ну и что вы тут делаете, в этой дерьмовой стране, Francuzi? Ха-ха-ха!

Разговор сворачивает на наш проект, и Большой Босс принимается с типично сербским напором навешивать лапшу на уши. Он сыплет цифрами, определяя стоимость фильма с точностью до миллиона и называя стратегию «тщательно выверенной», он говорит, что сценарий пока не готов, но пишется, ясен пень, в обстановке полной секретности… Он намекает — как на главную тайну — на принципиальное согласие Джуди Фостер, и наш проект внезапно превращается в тот самый фильм Алена, самого клевого сейчас из французских режиссеров. Не случайно же французская сторона с ходу клюнула на проект, она страшно, страшно заинтересована. Мирослав слушает всю эту фигню с потрясающей серьезностью. Да-да, это дело он туго знает, ему давно остоелозили дурацкие американские боевики, американский империализм и этот кретин Буш, Хеди Ламарр — это классный проект, настоящий, дьявольски грандиозный, а он, Мирослав, обожает бросать вызов. В Сербии возможно все, Хеди Ламарр — верняк, прямо джекпот, и Мирослав отмоет свои бабки, nеmа problema, никаких проблем.

И, выпалив все это одним духом, Мирослав — сам не понимая, каким образом до этого дошел, — встает, выходит и возвращается с чемоданчиком, набитым долларами. Вот — для начала, можем считать, что финансирование проекта уже идет. Мы с Аленом мгновенно трезвеем и сразу перестаем смеяться.