Марси Дермански - Плохая Мари

— Она тебя прощает?

— Так она сказала.

Женщина, сидящая позади них, осторожно дотронулась до плеча Бенуа ногой. Нога была в носке. Полосатом, с темно-синими и бирюзовыми полосками.

— C’est toi, non? [8] — сказала она шепотом. До вольно игриво, впрочем. — Бенуа Донель? Oui.

Бенуа Донель. Бенуа Донель.

Мари посмотрела на Бенуа. Не отвечая женщине, он посмотрел на Мари.

— Je sais que c’est toi. Je le sais. Je le sais. [9]

Она снова пихнула Бенуа ногой, уже сильнее.

Мари покосилась на носок.

— Она тебя знает, — сказала она.

— Merde, — сказал Бенуа. Женщина в полосатых носках поднялась со своего места и подошла к ним. Она встала в проходе, склонилась над Бенуа Донелем и обхватила его лицо ладонями. Потом расцеловала в обе щеки. Потом впилась в его рот.

— Кто это? — спросила Кейтлин. Мари покачала головой.

— У нее длинные волосы, — заметила Кейтлин. Белокурые волосы женщины доходили ей до пояса. Мари с трудом подавила в себе искушение вцепиться в них. Закончив целовать Бенуа, женщина опустилась на пол, положила голову ему на колени и заплакала.

— Бенуа? — не вытерпела Мари.

Бенуа погладил рыдающую женщину по голове и взглянул на Мари.

— Это Лили Годе, — сказал он. — Я не видел ее много лет.

Мари кивнула.

Женщина, не поднимаясь с колен, подняла голову и вытерла слезы. Разрез глаз у нее был необычный — как будто она была наполовину азиаткой. Только сейчас она заметила Мари.

— Вы ничего не слышали обо мне? — спросила она.

Мари снова покачала головой.

— А должна была?

— Я актриса, — сказала женщина.

— А я сидела в тюрьме, — сказала Мари.

Лили Годе недоуменно моргнула.

И сказала что-то по-французски Бенуа.

— Все нормально, — сказал он и пожал плечами.

— Ты живешь в Нью-Йорке, — сказала Лили. — Я сама только что из Нью-Йорка. Мой фильм участвовал в кинофестивале Трайбека. Они ели хот-доги. Зрители. Смотрели мой фильм и ели хот-доги.

— Какой кошмар. Нелегкое испытание для тебя.

— Ты, наверное, знал, что я в Нью-Йорке? — Она заглянула Бенуа в глаза. — Читал обо мне в газетах?

— Я не знал, Лили.

Мари совсем не понравилось, что он называет ее по имени. Они явно были давно и хорошо знакомы.

— Это твоя жена? — спросила Лили. — Я слышала, что ты женился. А это кто? Твоя малышка?

— Я большая, — сказала Кейтлин.

— Excusez-moi. [10] Это твоя большая дочка?

— Oui. Кейтлин. Elle a presque trois ans. [11]

— Ta petite fille, [12] — Лили улыбнулась Кейтлин. На глазах у нее опять выступили слезы. — Я искала его, — обратилась она к Мари. — Je l’ai cherché et cherché. [13] Все эти годы. Я его искала.

Лили снова зарыдала и почти упала на руки бортпроводника, маячившего поблизости. Бенуа отстегнул ремень.

— Что ты делаешь? — спросила Мари. — Не надо.

Но Бенуа уже встал с сиденья. Он похлопал бортпроводника по плечу, и тот передал ему рыдающую французскую актрису.

— Тетя плачет. — Возбужденная Кейтлин показала на Лили пальцем.

Хуже того, слезы показались и на глазах Бенуа Донеля.

— Я искала его. — Французская актриса посмотрела на Мари из-за плеча Бенуа. — Искала. Все время искала. Долгие годы. Я звонила его grand-mére, [14] но она мне ничего не сказала. Он не хотел, чтобы его нашли. Mon coeur etait battu. Comprends? [15]

И улыбнулась.

Улыбка у французской актрисы была удивительная. Ослепительная и совершенно безумная. Обвив руками шею Бенуа, она излучала абсолютное счастье, так что казалась почти умственно отсталой. Мари подумала, что это отвратительно.

— Я люблю этого человека, — сообщила ей Лили. — Я люблю Бенуа Донеля. Je suis très heu reuse [16] видеть его снова. Comprends?

Она еще раз поцеловала Бенуа сначала в одну щеку, потом в другую. Ее волосы неприятно лезли ему в глаза.

— Я хочу Элмо, — сказала Кейтлин и схватила Мари за руку.

— Я не знаю, где он, Кит Кат.

— Я хочу Элмо.

По крайней мере, у Мари появился повод вмешаться в разговор и подпортить радость французской актрисы.

— Ты не знаешь, где он, Бенуа? Элмо, игрушка Кейтлин? Ты его взял?

— Он в каком-то из чемоданов.

— Хочу Элмо, — стояла на своем Кейтлин.

— Он в багаже, Кейтлин, — объяснила Мари. Она вытащила из сумки плюшевого кролика.

— Voilà, [17] — объявила Мари.

Кейтлин потрясла головой:

— Нет.

Мари погладила пушистые ушки. Кролик ей нравился.

— Кто это разговаривает с папой? — спросила Кейтлин.

Мари обернулась. Как ее назвать: стерва, сука, французская актриса? Она пожала плечами.

— Я хочу чизбургер. — Кейтлин повысила голос. — Хочу к мамочке. Где мамочка?

— Мамочка на работе, глупая Фасолинка, — сказала Мари.

Дома Кейтлин никогда не спрашивала про мать. Эллен могло не быть дома четырнадцать часов, и никто этого не замечал. Кейтлин всегда была счастлива с Мари и с удовольствием проводила с ней время. Иногда, когда Эллен возвращалась домой, Кейтлин уже спала.

— Хочешь, я тебе почитаю?

Мари, замечательная няня, знающая, как правильно обращаться с детьми, вынула из сумки книжку о потерявшемся плюшевом медвежонке и принялась читать вслух. Бенуа по-прежнему торчал в проходе со своей умственно отсталой французской актрисой. Мари читала Кейтлин, а Бенуа вместе с Лили Годе решили наконец сесть и устроились на сиденьях позади. Пока Кейтлин переворачивала страницы, Мари украдкой косилась через плечо на французскую актрису, которая, держа Бенуа за руку, быстро-быстро рассказывала ему что-то по-французски.

Он бросил жену, бросил свой дом. Ради нее. Ради Мари. Она спасла его от скучного домашнего рабства, от Эллен. Но вот он сидит рядом ней и разговаривает с другой женщиной, с женщиной, которая целует его в губы, рыдает и разговаривает с ним о его бабушке. Все было не так. Неправильно. Французская актриса была симпатичной; у нее были длинные светлые волосы, и на ней была обтягивающая черная футболка. Но она была очень худой — чересчур худой, так что ее голова казалась Мари огромной по сравнению с телом. И взгляд у нее был быстрый, бегающий, как у какого-нибудь зверька.

Она положила голову на плечо Бенуа. Сквозь щель между сиденьями Бенуа посмотрел на Мари и попытался ободряюще кивнуть ей. Как раз в этот момент подошел бортпроводник с двумя бокалами шампанского. До спокойствия Мари было далеко. Слишком рано начала она злиться на Бенуа. Слишком рано для сожалений и упреков.

Мари не понимала, что такое сожаление. Например, не ее вина была в том, что Хуан Хосе решил покончить с собой. Когда он появился на пороге ее дома, она не могла знать, что случится дальше. Мари отвернулась от Бенуа и его французской актрисы. Донесся звон бокалов — они чокались. Французская актриса засмеялась. Смех ее был не менее отталкивающим, чем истерика со слезами. Мари взяла Кейтлин за руку и сделала вид, что кусает ее.

— Я ем твою руку, — зловещим голосом произнесла Мари. — Сейчас я съем ее всю. Вкусные, вкусные ручки!

Ручки у Кейтлин были чудесные — маленькие ладошки, крошечные пухленькие пальчики.

— Не надо, — засмеялась Кейтлин. — Нет. Не надо.

— Ну что ж, — задумалась Мари. — Тогда чем мы займемся?

— Давай смотреть телевизор, — решила Кейтлин.

Мари кивнула, совершенно успокоившись. Кейтлин по-прежнему знала, что и как нужно делать. Мари надела наушники на ее маленькую головку. На экране, встроенном в спинку сиденья впереди, появился французский мультфильм.

«О-ля-ля», — сказал черный кот.

— О-ля-ля, — повторила за ним Кейтлин. — Ля-ля-ля!

— О-о-о, — сказала Мари.

— Ля-ля-ля.

Чтобы смотреть французский мультик про черного кота, не обязательно было знать французский. Кейтлин не нужна была мамочка — она просто хотела узнать, где она. Элмо в чемодане. Мамочка в офисе. Ей даже не нужен был Бенуа. Только Мари. Мари нашла в сумке пачку сырных крекеров-рыбок, и они с Кейтлин смотрели телевизор, ели крекеры и были совершенно счастливы. Мари старалась не жалеть об огромной плазменной панели, стоявшей в гостиной Эллен, и об удобном кожаном диване, на котором она пересмотрела так много дурацких фильмов. Об их с Кейтлин неизменном распорядке дня. О жизни, которая осталась позади.

В доме Эллен Мари была счастлива.

Французская актриса выглядела такой хрупкой. Словно она ежеминутно нуждалась в мужчине, не могла даже дышать самостоятельно. Она то и дело клала голову на плечо Бенуа. Или на его колени.

— Никогда не будь такой, — сказала Мари Кейтлин. — Никогда.

Самолет приземлился. Бенуа и французская актриса разговаривали все время, пока шли через зал аэропорта, и потом, когда проходили таможню и паспортный контроль. Мари и Кейтлин стояли в другой очереди, для иностранцев. Они продолжали разговаривать и у багажной ленты, пока Мари высматривала их дурацкие чемоданы. Они появились один за другим: четыре чемодана, коляска и, наконец, рюкзак Мари.