Си Джей Уотсон - Прежде чем я засну (ЛП)

Я вздохнула и села на край незаправленной кровати. Между страниц дневника лежала ручка и я, не задумываясь, взяла её, намереваясь сделать запись. Я открыла его на нужной странице, и закрыла глаза, чтобы сосредоточиться.

И именно тогда это и произошло. Осознание ли того, что мои родители умерли, вызвали остальные воспоминания, я не знаю, но у меня было чувство, как будто мой мозг проснулся от долгого, глубокого сна. Он ожил. Но не постепенно, а толчком. Электрическая вспышка. Неожиданно я уже сидела не в спальне с чистой страницей дневника передо мной, а где-то в другом месте. Назад в прошлое, в прошлое, которое я потеряла, и я могла дотронуться, почувствовать и ощутить вкус всего-всего. Я поняла, что я всё помню.

Я увидела себя, идущую домой, в дом, в котором я выросла. Мне тринадцать или четырнадцать, стремясь продолжить историю, которую пишу, но нахожу записку на кухонном столе.

"Нам нужно было отъехать." - гласила она. Дядя Тэд заберёт тебя в шесть. Я беру напиток и сэндвич и устраиваюсь со своим блокнотом.

Миссис Ройс сказала, что мои истории сильные и трогательные. Она думает, что я могла бы сделать на них карьеру. Но я не могу придумать, что написать, не могу сконцентрироваться. Я в тихой ярости. Где они? Что они делают? Почему не взяли меня с собой? Я скомкала бумагу и выбросила её.

Видение исчезло, но следом за ним появилось другое. Сильнее. Реальнее. Мой отец везёт нас домой. Я сижу на заднем сидение машины, смотрю на пятно на стекле. Мёртвая муха. Кусок щебня. Не знаю. Я что-то говорю, но не знаю, что собираюсь сказать.

- Когда вы собирались мне рассказать?

Никто не ответил.

- Мам?

- Кристина, - сказала мама. - Не надо.

- Пап? Когда ты собирался мне рассказать?

Тишина.

- Ты умрёшь? - спрашиваю я, по-прежнему глядя на пятно на окне. - Папочка? Ты умрёшь?

Он оглянулся, посмотрел на меня и улыбнулся:

- Конечно же, нет, мой ангел. Конечно же, нет. Пока не стану старым-старым. И пока у меня не будет много-много внуков!

Я знала, что он врёт.

- Мы будем бороться, - сказал он. - Обещаю.

Вздох. Я открываю глаза. Видение закончилось, исчезло. Я сижу в спальне, в спальне, в которой проснулась этим утром, и всё же одно мгновение она выглядела по-другому. Совершенно плоская. Бесцветная. Лишённая энергии, как будто я смотрела на фотографию, которая выгорела на солнце. Как будто вибрация прошлого вымыла всю жизнь из настоящего.

Я посмотрела на дневник. Ручка выскользнула из пальцев, прочертив синюю линию на странице.

Сердце забилось в груди. Я вспомнила кое-что. Кое-что большое, кое-что важное. Незабытое. Я подобрала ручку с пола и начала писать. Когда я закрыла глаза и попыталась вернуть воспоминание, у меня получилось. Я. Мои родители. Едем домой. Оно всё ещё здесь. Не такое яркое, как будто оно исчезало со временем, но всё ещё здесь. Тем не менее, я рада, что записала его. Я знаю, что в конечном итоге оно исчезнет. По крайней мере, оно ещё не совсем забыто.

Бен должно быть закончил свой доклад. Он крикнул снизу, спрашивая, готова ли я. Я сказала, что готова.

Я спрячу дневник в шкаф, найду куртку и какую-нибудь обувь. Позже я напишу больше. Если вспомню.

Всё это было написано несколько часов назад. Мы гуляли весь день после обеда, но сейчас вернулись домой. Бен на кухне, готовит рыбу на ужин. У него включено радио, и звуки джаза долетают до комнаты, где я сижу и пишу.

Я не предложила помочь в приготовлении еды, я слишком спешила наверх и записать то, что я видела сегодня, но он, кажется, и не возражал.

- Ты можешь пока вздремнуть, - сказал он. - Минут сорок пять до того, как мы будем ужинать.

Я кивнула.

- Я позову тебя, когда он будет готов.

Я посмотрела на часы. Если я буду писать быстро, мне хватит времени.

Когда мы ушли из дома, ещё не было часа. Мы ехали недолго. Припарковали машину у низкого, приземистого здания. Оно выглядело заброшенным. В каждом заколоченном окне сидело по оному серому голубю, а двери были закрыты гофрированным железом.

- Это бассейн, - сказал Бен, когда вышел из машины. - Думаю, летом он открыт. Пошли?

Бетонная дорожка, извиваясь, шла к вершине холма. Мы шли в тишине, слыша лишь редкое карканье ворон, которые сидели на пустом футбольном поле, да жалобный лай собаки, детские голоса и гул города.

Я подумала о своём отце, его смерти и о том, что хотя бы немного помню об этом. Я наблюдала за одинокой бегуньей на беговой дорожке, пока дорожка не увела нас за высокие изгороди к вершине холма.  Здесь я уже увидела жизнь. Маленький мальчик запускал змея, а его отец стоял рядом с ним, девушка шла с собачкой  на длинном поводке.

- Это Парламентский холм, - сказал Бен. - Мы часто приходим сюда.

Я ничего не ответила. Город простирался перед нами под низкими облаками. Он казался безмятежным. Меньше, чем я представляла. Вдалеке я видела все дороги, которые шли от него к низким холмам. Я увидела опоры телекоммуникационной башни, собор Святого Павла, электростанции в Баттерси, очертания которых, не знаю почему, хоть и смутно, но узнала. Были и другие, менее знакомые достопримечательности: стеклянное здание по форме напоминающее толстую сигару, гигантское колесо вдалеке. Как и моё собственное лицо, этот вид казался чужим, но каким-то знакомым.

- Кажется, я узнаю это место, - сказала я.

- Да. Мы приходим сюда уже некоторое время, хоть вид и постоянно меняется.

Мы пошли дальше. Большинство скамеек были заняты одним человеком или парами. Мы направились мимо вершины холма к одной из них  и сели. Я почувствовала запах кетчупа - наполовину съеденный бургер лежал под лавочкой в картонной коробке. Бен аккуратно поднял её и выкинул в одно из мусорных вёдер, затем вернулся и сел рядом со мной. Он показал на какую-то достопримечательность.

- Это Кэнери-Уорф, - сказал он, жестом указывая на здание, которое даже на расстоянии, выглядело неизмеримо высоким. - Думаю, оно было построено в начале девяностых. Там находятся офисы и тому подобное.

Девяностые. Странно слышать о десятилетии, которое я не могу вспомнить, как прожила, ёмко выраженном одним словом. Должно быть, я упустила столько много. Столько музыки, столько фильмов и книг, столько новостей. Катастроф, трагедий, войн. Целые страны могли развалиться на куски, пока я блуждала, забывая всё день ото дня. Столько моей собственной жизни. Столько видов, которые я не узнаю, независимо от того, что я вижу их каждый день.

- Бен? Расскажи мне о нас.

- Нас? О чём ты?

Он повернулся ко мне лицом. Порыв ветра с холма холодом пахнул мне в лицо. Где-то загавкала собака. Я не знала, сколько я могу сказать. Он думал, что я вообще ничего о нём не помню.

- Извини. Я не знаю ничего обо мне и о тебе. Я даже не знаю, как мы познакомились или когда поженились, вообще ничего.

Он улыбнулся и подвинулся так, чтобы наши тела соприкоснулись. Он положил руку мне на плечо. Я начала отдаляться, но потом вспомнила, что он не чужой, что я замужем за ним.

- Что ты хочешь знать?

- Не знаю. Как мы познакомились?

- Ну, мы оба учились в интернете. Ты только начала учиться в аспирантуре. Помнишь?

Я отрицательно покачала головой:

- Не совсем. Что я изучала?

- Ты получила степень по английскому, - ответил он, и видение быстро и резко мелькнуло передо мной.

Я увидела себя в библиотеке и вспомнила смутные идеи диссертации о феминистической теории и литературе начала двадцатого века. Хотя на самом деле, я писала диссертацию между делом, в перерывах в написании романа. Моя мама не могла этого понять, но, по крайней мере, считала допустимым.

Сцена повисела ещё мгновение, мерцая, настолько реальная, что я почти могла дотронуться до неё, но потом Бен заговорил, и она исчезла.

- Я получал степень по химии. Я всё время видел тебя. В библиотеке, в баре - везде. Меня всегда поражало, как ты прекрасно выглядишь, но я не мог заставить себя заговорить с тобой.

Я засмеялась.

- Правда? - я не могла представить себя в роли запугивающей.

- Ты всегда казалась такой уверенной в себе. И сильной. Ты могла сидеть часами в окружении книг, просто читая и делая заметки, потягивая из чашки кофе или ещё что-нибудь. Ты была такой красивой. Я даже не мечтал о том, что ты мной заинтересуешься. Но однажды мне довелось сидеть рядом с тобой в библиотеке, и ты случайно опрокинула чашку, и кофе пролился на мои книги. Ты так извинялась, хоть это едва ли имело значение. Мы вытерли кофе, а потом я настоял на том, чтобы купить тебе другой. Ты сказала, что это ты должна купить мне кофе в знак извинения, и я ответил, хорошо, и мы пошли за кофе. Вот и всё.

Я попыталась представить эту сену, вспомнить нас двоих, молодых, окружённых скучными бумагами, смеющихся. Но не смогла и почувствовала горячий укол грусти. Я представила, как каждая пара должна любить истории о том, как они встретились: кто первым заговорил, что сказал, а у меня нет воспоминаний о нас.