Чарльз Мартин - Когда поют сверчки

Термит вызвался мне помогать. Почти каждый день, закончив работу на Якорной пристани, он вскакивал на гидроцикл, пересекал озеро и, засучив рукава, принимался за дело. В первый же день он привез мне несколько журналов. Качая головой и глядя в сторону, Термит сказал:

– Они мне больше не нужны. Хватит, насмотрелся.

Довольно часто он задерживался почти до полуночи. Худой и жилистый, Термит не знал усталости, и Чарли учил его, как когда-то учил меня, что нужно делать, чтобы превратить доску или бревно в нечто такое, что, будучи надлежащим образом обработано и собрано, могло бы считаться если не маленьким шедевром, то по крайней мере чем-то бо́льшим, чем просто кучка обструганных и выкрашенных деталей.

Пока Термит с Чарли восстанавливали мастерскую и возводили новый эллинг, я терпеливо разгребал завалы. Это была нудная работа, отнимавшая к тому же уйму времени, так что в конце концов я нанял бульдозер, который сгреб все, что осталось неразобранным, в одну большую кучу. Запасшись разрешением на сжигание мусора, я предупредил ближайшую пожарную часть (оттуда на всякий случай прислали к моему дому пожарный автомобиль), после чего Термит поджег всю кучу своей фирменной зажигалкой «Зиппо».

Мусор горел три дня. Когда последние угли погасли и обратились в золу, от моего прошлого остались только одежда, что была на мне, да еще то, что висело у меня на груди.

«Хакер» мы так и не нашли. Двигатель и часть рулевой колонки Термит выудил из воды в том месте, где когда-то был причал, но корпус, нос, бензобаки, шпангоуты и прочие детали исчезли без следа, унесенные, разметанные вихрем. То же самое относилось и к нашим инструментам. Среди завалов нам удалось обнаружить только несколько отверток, спутанные провода, да еще то, что хранилось в красном инструментальном ящике, но все остальные инструменты – на сумму около пятнадцати тысяч долларов – унес ураган.

Как ни странно, двухместный скиф, который я восстанавливал для Эммы и в котором мы с Чарли провели немало часов, застрял в кроне кизилового дерева выше по холму. Его обнаружил Термит, он же помог мне опустить лодку на землю и доставить на берег. Я залатал пробоину в борту, заново ошкурил корпус, покрыл скиф несколькими слоями лака и поставил сушиться.

К счастью, дом Чарли, защищенный вершиной ближайшего холма и частично углубленный в склон, почти не пострадал. Двигаясь вдоль берега, торнадо прошел над его домом – и обрушился прямехонько на мой. Что касалось вывихнутой руки и удара по голове, то это произошло в тот момент, когда Чарли выбежал, беспокоясь за нас. Ветер просто швырнул его обратно, да с такой силой, что он не сумел удержаться на ногах и врезался в дверной косяк. Как сказал Чарли, дверные косяки сделались его персональным проклятьем, так что в ближайшее время ему придется как следует подумать и изобрести двери без косяков.

С того самого дня, как остановилось сердце Энни, я ночевал в спальном мешке в пещере в глубине мастерской. По вечерам, когда я гасил керосиновый фонарь, освещавший мой маленький подземный мир, ко мне в гости приходила Джорджия. Она беззвучно возникала из ночного мрака и, лизнув меня в ухо или в нос, снова исчезала, возвращаясь к Чарли. Я где-то читал, что подводные лодки в океанских глубинах сообщают друг другу о своем присутствии короткими звуковыми сигналами. Джорджия была для нас с Чарли чем-то вроде такого сигнала, который означал: «У меня все в порядке. А у тебя?»

Да, чуть не забыл. Кисетный шов, которым я пытался укрепить сердце Энни, наделал среди врачей много шуму. Телефон Ройера раскалялся от шквала звонков, но я попросил его не давать никому мой номер. Он обещал, но добавил:

– Пора бы тебе, дружище, снова сесть на лошадь, которая тебя сбросила.

Как-то в пятницу утром я выбрался из спального мешка и вышел из своей норы. Яркое солнце только что показалось над горизонтом, окрасив восточную часть небосвода в ликующий золотой цвет. Казалось, самый воздух был насыщен светом и ласковым утренним теплом. Стоя на каменной подпорной стенке, я смотрел, как на мелководье резвятся мальки и как удлиняется, растет лежащая на воде моя тень.

Я прыгнул в холодную воду, как следует вымылся и снова встал на берегу в костюме Адама, дожидаясь, пока солнце и ласковый ветерок высушат мою кожу. И тут у меня за спиной раздалось деликатное покашливание. Обернувшись, я увидел Сэла Коэна, с трубкой в руке он не спеша спускался ко мне по лестнице.

Торопливо натянув на себя одежду, я сделал несколько шагов ему навстречу, но Сэл меня как будто вовсе не замечал. Задумчиво глядя мимо меня на озерную гладь, он методично набил трубку, разжег, выпустил изо рта клуб дыма и проговорил:

– Ну, раз уж твой секрет все равно выплыл наружу, я подумал, что должен кое-что тебе сказать…

Я вопросительно приподнял брови, но промолчал.

– Я был в этих краях единственным врачом на протяжении… в общем, довольно долго. Может быть, даже слишком долго. – Сэл взглянул на меня и, кивнув своим мыслям, ткнул в мою сторону чубуком. – Настало время, так сказать, передать эстафету молодым… передать дело всей моей жизни человеку, который с ним справится – человеку, который разбирается в современной медицине и который готов отдавать свои знания тем, кто живет рядом.

Он обвел озеро зажатой в кулаке дымящейся трубкой.

– Я имею в виду самую современную медицину, самые совершенные технологии и методики, которые существуют пока только в таких местах, как Нью-Йорк, Атланта, Нэшвилл… – Сэл испытующе посмотрел на меня. – Я буду платить тебе столько же, сколько зарабатываю сам – шестьдесят тысяч. Ройер говорит, это почти в десять раз меньше, чем ты получал в Атланте, но такие суммы мне не по карману. Я никогда не зарабатывал больше шестидесяти тысяч, к тому же у местных жителей не так много денег. Впрочем, насколько мне известно, ты занялся медициной не ради высокой зарплаты, ведь так?

Повернувшись, Сэл стал медленно подниматься вверх по ступенькам. На половине пути он остановился и, обернувшись, бросил еще один взгляд на озеро и снова посмотрел на меня.

– Здешним жителям нужен хороший врач, а ты, парень, врач. Один из лучших, кого я когда-либо встречал. Отвечать сейчас не обязательно, можешь подумать. Мое предложение остается в силе, пока ты не придешь и не скажешь «нет». – Он вынул из заднего кармана брюк белоснежный носовой платок и вытер глаза. – Я видел, что ты делал с Энни. Я стоял в уголке операционной и смотрел – и знаешь что?.. – Сэл ткнул меня пальцем в грудь. – Не позволяй сомнениям взять над тобой верх. В какой-то момент я сам было засомневался, но… В общем, если ты намерен быть врачом – а я имею в виду именно быть им, – ты должен разобраться со своими сомнениями сейчас, потому что дальше будет только труднее. – Он задохнулся и вынужден был остановиться, чтобы перевести дух, потом вдруг лукаво усмехнулся. – Но в этом-то и заключается главная особенность нашей профессии, верно, сынок? Ведь дело-то не в тебе, дело в них – в тех, ради кого ты отдаешь свои силы и свое время… и свою жизнь.

Сэл снова долго смотрел на озеро, скользнул взглядом по уцелевшему коттеджу моего соседа, по домику Чарли на противоположном берегу.

– Да, дело в них, – повторил он шепотом, – и оно того стоит.

Он коротко кивнул и, вернувшись к своему «Кадиллаку», уехал, а я уселся на подпорную стену и, свесив ноги, стал смотреть на Джорджию, которая грелась на солнышке на крыльце Чарли. То, как она вытянулась поперек тростникового коврика, было равнозначно табличке «Не беспокоить» на дверях номера в каком-нибудь отеле, и я невольно подумал, что Чарли хотя и находил Джорджию полезной, все же использовал ее не так, как я предполагал. К примеру, сейчас он отдыхал (за последнее время его расписание сна и бодрствования изменилось достаточно кардинальным образом), а собака-поводырь охраняла его сон.

Я, впрочем, не имел бы ничего против, если бы новообретенная привычка Чарли не мешала нашим тренировкам. До Бертонской регаты оставалось меньше недели, а мы теперь редко выходили на воду раньше полудня. Несколько раз я и вовсе шел на тренировку один (хотя еще ни разу не случалось, чтобы, кроме меня, на озере не было вообще никого).

Около десяти часов к озеру на цыпочках спустилась Синди и села рядом со мной, свесив ноги к воде. Сейчас она жила в коттедже моего соседа чуть дальше по дороге отсюда. Сосед, биржевой маклер из Нью-Йорка, сдал мне дом на ближайшие два-три месяца: я считал, что за это время мы сумеем подобрать банк, который выдал бы Синди ипотечный кредит на покупку жилья, и я не ошибся. После того как я позвонил в один из клейтонских банков и подтвердил свою готовность стать ее поручителем, дело сдвинулось с мертвой точки, и сейчас оформление кредита шло полным ходом.