Павел Вежинов - Ночью на белых конях

— Извините, что я вошла так, без стука.

— В этом доме вы всюду должны входить без стука, — ответил он.

Ничего особого он не хотел вкладывать в эти слова. Но, видимо, что-то такое в них прозвучало. Мария внимательно взглянула на него.

— Чувствую, что кто-то вам что-то сказал, наверное, ваша мать.

Первой его мыслью было панически отрицать все. Но, собрав все свои силы, он тихо и чуть неуверенно ответил:

— Да, может быть…

— А вы уверены, что это действительно так? — спросила она, и голос ее еле заметно дрогнул.

— Теперь — уверен!

— Почему?

— Потому что мне трудно представить себе более достойных людей, чем вы! — храбро ответил он, хотя голос плохо его слушался.

Эти слова, казалось, привели ее в отчаянье, она подняла к сердцу худую руку, но дотронуться до него не решилась.

— Не хочу с вами спорить!.. Сейчас любые слова могут оскорбить его память… Но могу я по крайней мере надеяться, что Криста ничего не узнает?

Только теперь он решился взглянуть ей прямо в глаза. Да, именно то, чего он ждал, — отчаянье и пустота. Ничего другого. Что же ответить? Сделать ей еще больнее? Он сознавал, что сейчас у него нет другого выхода.

— Простите, но… я не могу этого обещать.

— Почему? — спросила она глухо. — Зачем вам это надо?

— Вы спрашиваете — зачем? — вздрогнул он. — Но ведь если не это, все становится ужасным и бессмысленным…

— Ужасно только то, что он мертв!

— Да!.. Но нельзя, чтобы это стало бессмысленным!.. Это и сейчас не бессмысленно!.. Иначе ничего бы не случилось!

— Сейчас уже поздно! — проговорила она, и слезы хлынули у нее из глаз.

— Не надо так говорить! — с отчаяньем воскликнул он. — Еще не поздно… У меня в жизни сейчас осталась только одна надежда — что когда-нибудь вы нас простите. А как вы сможете нас простить, если Криста так ничего и не узнает…

Мария все еще плакала.

— Поздно… — сокрушенно повторила она. — Теперь уже для всего страшно поздно…

— Нет! — воскликнул он.

И вдруг лицо его искривила жестокая гримаса. Ему даже показалось, что она останется у него навсегда. Слезы душили его, он закрыл это обезображенное лицо руками, хотелось превратиться в червя, в жалкого зародыша, каким он был некогда. И тут его легко-легко коснулись кончики ее пальцев. Что-то вдруг словно пронзило его — до самых основ, до самых глубин его напуганной души, рассекло ее внезапно и резко, словно удар сабли. И тогда грудь его раскрылась и на пол со стуком упала та проклятая пластмассовая коробка, пустая, помятая, зловонная. И ему сразу стало легко, словно он вырвал ее оттуда своими собственными пальцами. Исполненный бесконечной благодарности, он попытался поймать ее руку и поднести к губам, но силы оставили его, и он смог только наклониться и прижаться к ней своим мокрым лицом.

В это время, сонная и встревоженная, в кабинет вошла Криста. И, словно окаменев, замерла на пороге.

Мне кажется, я должен кое-что объяснить читателям. Упоминаемые в этой книге научные гипотезы и догадки не основаны ни на каких реальных научных фактах. Как и в любом художественном произведении, научные идеи здесь нужно рассматривать как идеи художественные. Их цель — содействовать развитию сюжета, развертыванию конфликтов, формированию характеров, вообще всему, что составляет практику художественного творчества. Характер этих научных идей может быть условным или полностью вымышленным, важно только, чтобы они не были антинаучными. Но и это условно, если иметь в виду быстрое развитие науки. Ведь немало научных идей, подсказанных писателями, стали реальностью. В данном случае у автора нет подобных притязаний. Истина и познание в этой книге кроются лишь в области, принадлежащей литературе, то есть в человеческих характерах и человеческих отношениях.

В связи с этим автор считает необходимым заявить, что в книге не нужно искать никаких аналогий или сходства с действительно существующими лицами, учреждениями и институтами. Но это не означает, разумеется, что в книге все вымышлено. Просто наблюдения автора охватывают гораздо более широкий круг объектов, и на этих страницах они нашли свое синтезированное и условно литературное выражение.

Павел Вежинов

15.11.1975

София

В боях на р. Черна (Македония) болгарская армия потерпела поражение от объединенных сил союзников во время Второй Балканской войны (декабрь 1913 г .).

Ракия — сливовая или виноградная водка.

Княжево — село недалеко от Софии, теперь в черте города.

Бачо Киро (1835—1876) — болгарский поэт и просветитель, участник иационально-освободительного движения.

Александр Цанков (1879—1959) — реакционный политический и государственный деятель, один из организаторов фашистского переворота 1923 г .

Банкя — курортный поселок недалеко от Софии, известный своими минеральными источниками.

Георгий Раковский (1821—1867) — видный деятель революционного национально-освободительного движения.

Тырновская конституция, принятая 16 апреля 1879 г . в г. Тырнове, — первая конституция самостоятельного Болгарского государства, отличавшаяся своим демократическим характером.

Речь идет о первом в Европе антифашистском восстании, вспыхнувшем в Болгарии 23 сентября 1923 г . Несмотря на героизм повстанцев, оно было зверски подавлено фашистским правительством.

Взрыв в софийском соборе Святой Недели произошел 16 апреля 1925 г . во время службы, на которой должен был присутствовать царь Борис III. Был использован фашистскими властями для организации массового террора, направленного против коммунистов и интеллигенции.

Софроний Врачанский (1739—1813) — болгарский писатель, деятель болгарского национального возрождения и народного просвещения.

«Шумако» (от слова «шума» — листва) — место, густо заросшее лиственным лесом и кустарником.