Ю. Козлов - Бандеризация Украины - главная угроза для России

Но, повторю, счастье животных и в том, что они вышесказанного не понимают, как не понимают, что человеку помянутые совесть и достоинство необходимо иметь хотя бы для собственной безопасности.

Однако свои мозги им в голову не вложишь, да и не дадут они — им собственные извилины «в кайф», а если еще и сто баксов обещают, то «ваще»!

ЖИВОТНЫЕ ОБГАДИЛИ ВСЕ

И вот эдакие животные своей бессовестной и низкой подлостью так обгадили когда-то точные слова, что уже и сам своей сути начинаешь стыдиться.

Мне за жизнь неоднократно приходилось менять взгляды на многие, казалось бы, незыблемые истины, и это естественно — с получением новой информации эти истины поворачиваются новой стороной, и становится видна их порочность. Но во всем потоке выплеснувшихся на нас сведений я не нашел ничего, что бы заставило меня изменить взгляд на цели человечества: у человечества была и есть одна цель — построить коммунизм. Правда, по рецептам Карла Маркса его не достигнешь, но это не имеет значения для самого результата, поскольку важен сам коммунизм, а не то, по чьим планам он построен, кроме того, осознал я бредовость марксистских догм, выдаваемых за науку, уже после перестройки, а до нее и эти догмы меня вполне устраивали. Короче, по своему образу мыслей я коммунист, но ни членом КПСС, ни членом послеперестроечных компартий никогда не был, поскольку уж слишком много в КПСС было откровенных тупых и бессовестных животных. Всегда думал, вот вступлю в КПСС, а люди скажут: «Ага, и ты, как они!» И даже не в людях дело, пусть даже они и промолчат, ну ведь сам так подумаешь, а ведь от себя никуда не скроешься. Вот и крутись тут: с одной стороны, нужно сообщить, что ты коммунист, но при этом сказать так, чтобы собеседник понял, что ты к капэсэсовским уродам отношения не имеешь.

Всю жизнь был демократом. «Демос» — народ, «кратос» — власть, и я всю жизнь считал, что народ должен иметь власть над органами управления государством, то есть все органы государства должны подчиняться только интересам народа. Всю жизнь считал, что в СССР была лишь пародия на демократию. Но вот началась перестройка, и все органы государственной власти, и все пространство вокруг этих органов заполнилось такими скотами, такими животными, что это уже и на пародию перестало походить. Однако все эти животные — алчные, подлые, тупые и абсолютно бессовестные — размазывают сопли по груди и утверждают, что это они и есть демократы. Но если эти твари — это демократы, тогда как мне называться демократом?

Всю жизнь считал себя патриотом в силу того, что у человека просто нет другой более изученной и достойной цели в жизни, чем служение своему народу. Ну так ведь Гена Зюганов и возглавляемые им бараны уверяют всех, что это их кличка, что это они патриоты. Да неужели же патриот может быть тупым, подлым и продажным? Могут, могут! — уже 15 лет уверяют всех зюгановцы, ну а мне что делать? Если они — патриоты, то я уж точно не патриот.

Вот так эти скоты, эти животные без совести и достоинства, обгадили все слова до такой степени, что уж и не знаешь, кем себя назвать, чтобы сразу же не вызвать презрения людей.

Долгое время одно было вроде непорочным — национальность. Никогда она мне не мешала, никогда не заставляла за себя краснеть. В СССР она официально не имела значения, а в реальном деле (я 22 года проработал на металлургическом заводе в Казахстане) она и фактически никого не волновала. Ну украинец и украинец — что тут такого? У всех в паспорте какая-нибудь национальность да вписана, кого это волновало? Партийные органы при дележке орденов национальность, конечно, учитывали, но ведь в жизни люди на эти ордена уже давно внимания не обращали — в жизни какой ты человек есть, так тебя и принимают, невзирая ни на ордена, ни на национальность.

Мне, кстати, подчинялся железнодорожный цех, а его начальником был Главацкий Игнат Станиславович, про него я знал, что он поляк. Мужик был надежный, как стена, — жизнь можно было без колебаний доверить. А главбухом завода была Прушинская Христина Макаровна, и тоже надежнейший человек, но о ее национальности как-то не пришло в голову осведомиться. Может, она тоже была полячка. А в середине 90-х я занялся Катынским делом и ближе познакомился с кое-какими поляками из Польши. Боже мой. Какие животные! Купили в прессе и Генпрокуратуре России десятка три мерзавцев, сфабриковали Катынское дело так, как будто это русские в 1940 году расстреляли трусливых польских офицеров, — тех, которые в 1939 году удирали от немецкой армии в сторону СССР. То, что на самом деле этих польских трусов в 1941 году пристрелили немцы, поляки прекрасно знают, но поскольку эти животные не имеют ни совести, ни достоинства, то воют, стонут и канючат, чтобы Россия заплатила им за продырявленные немцами черепа трусливой шляхты. Я об этом уже много написал, и написал резко, но единственное, что меня сдерживало употребить те слова, что полагалось бы, — так это Главацкий и Прушинская — то, что я твердо знал, что есть и среди поляков люди. И весь мой жизненный опыт общения с людьми утверждает и кричит: не имеет национальность значения — подонков животных и хороших людей в любом народе хватает!

Однако сегодня дело принимает страшный оборот — эти бессовестные животные захватывают власть в государстве и умах, и та их подлость падает на весь народ — раз народ их избрал и терпит, значит, сам такой!

К хорошему ведь быстро привыкаешь, а я за годы жизни в СССР привык, что мне национальности стыдиться не приходится — она у меня самая уважаемая. Правда, при выезде за границу наши внутренние национальности пропадали, и для иностранцев все советские люди были русскими, а уж русских уважали за границей безмерно, и не за деньги, а за то, что ты русский. Одни русских любили, другие боялись, но уважали все, и о нынешнем презрении к нам речи не шло. В конце 80-х я был по делам в Южно-Африканской Республике, возможно, в числе одних из первых советских людей, и надо было видеть радость и восторг негров, когда они узнавали, что ты русский, настороженность, но все же явно выражаемое уважение живущих там англичан и буров.

А к середине 90-х я и ездить за границу перестал — до того тошно было переносить плохо скрываемое презрение, и ответить на него было нечем: мы сами свой высокий статус гражданина Империи сменили на статус туземца колониальных территорий США. Можно сунуть голову в песок и делать вид, что это не так — что мы суверенные державы, — и если ты кретин, то пусть тебя эта поза порадует, но в остальном мире дураков мало — кто мы такие, тамошний народ видит. Видит и презирает. Да и как не презирать, если любым делом, любым словом мы четко демонстрируем, что у нас во власти бессовестные животные, а мы их трусливо и тупо терпим.

Однако это все, в общем, поэтому давайте на каком-нибудь конкретном примере разберем, почему сегодня стыдно быть украинцем.

ЧТО ОСОБЕННО ОБИДНО

Украина избрала себе нового президента — Виктора Ющенко. Президента, который пришел к власти на антирусской истерии, совершенно откровенно проплаченной американцами. Я бы еще понял и даже поддержал бы его, если бы он объявил войну нынешнему российскому режиму, но ворон ворону око не выклюет, и предвыборный шабаш был именно антирусским. Уже только это показывает, что у Ющенко совести ни на копейку, а о чувстве собственного достоинства и говорить не приходится. Человек явно демонстрировал клеймо, вернее, тавро американского общества овцеводов. И что смешно или, точнее, до слез обидно, что все это уже было, было много раз и точно так же, ну разве что роль США в какие-то определенные моменты играли поляки или турки, или шведы, или австрийцы, или немцы, для которых все эти тогдашние ющенки и их последователи были не более чем животными, которых надо было использовать на благо польской шляхты, Порты, Австро-Венгрии или Германии.

Накануне перестройки в 1980 году довольно большим тиражом даже для СССР (100 тысяч экземпляров) вышла не толстая (в двести с небольшим страниц) книга Ф.Ф. Нестерова «Связь времен» с очень четкой философией причин и принципов создания Российской империи и СССР. Эта очень умная книга осталась без какой-либо прессы и обсуждения — уже начиналась перестройка, и целью перестройки была ломка тех принципов, на которых народы России — СССР строили свое государство. Не подходила эта книга перестройщикам и по той причине, что Нестеров, пожалуй, одним из первых громко заговорил о том, о чем и цари, и большевики говорить стеснялись — о том, что все народы объединялись с Россией и СССР всегда по воле простых людей и от крайней нужды, а вот разъединялись всегда по воле правительственных уродов-суверенитетчиков, и всегда с подачи заинтересованного в грабеже этого народа иностранного государства. Нестеров сообщал такие малоизвестные обстоятельства:

«Другой характерной и отличительной чертой Московского государства и Российской империи было действительно добровольное вхождение в их состав целого ряда народов, заселяющих огромные области: Белоруссии, Украины, Молдавии, Гоузии, Армении, Кабарды, Казахстана и др. История никакой иной европейской или азиатской империи не знает ничего подобного. Вестминстерский дворец, скажем, никогда не видел в своих стенах посольства, прибывшего с просьбой о включении своей страны во владения британской колонии. А для палат Московского Кремля не были редкостью сцены вроде следующей.