Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 3 2011)

«Я как раз и начал свои ответы с того, что современная ситуация с ее вызовом литературе еще породит нечто неожиданное и значительное. Это мне кажется возможным».

Составитель Андрей Василевский

«Афиша», «Вопросы истории», «День и Ночь», «Вышгород», «Знамя»,

«Иностранная литература», «История», «Континент», «Нескучный сад», «Посев», «Сибирские огни», «Октябрь»

Владимир Алейников. «Самому легендой быть для всех». — «День и Ночь».Литературный журнал для семейного чтения. Красноярск, 2010, № 6 (80) <http://magazines.russ.ru/din> .

Мемуар-исследование о недооцененном поэте Николае Шатрове (1929 — 1977).

«Во всём — движение, устремлённость вперёд, преодоление земного времени и земного притяжения, выход во Вселенную, в неведомые измерения, в параллельные миры, привычное (как дома!) пребывание в историческом и географическом пространствах, этот отважный прорыв в будущее, эта сжатость и афористичность изречения, как на скрижалях, и вдруг — редкая раскрепощённость, абсолютная свобода с абсолютной точностью найденного слова, эта долговечность написанного, — все, совершенно все, большие и малые, звенья общей цепи, все составляющие этой небывалой музыки, всё информационное поле шатровской речи, шатровской мысли, шатровской высокой поэзии, — всё это самым естественным образом входит в понятие явления , всё говорит о том, что создавался Шатровым на протяжении всей его жизни, в сущности, собственный своеобразный эпос.

Вообще творчеству некоторых современных русских поэтов, представителей бывшей неофициальной нашей литературы, написавших много, присуще это эпическое звучание, это закономерное нахождение всех написанных ими вещей внутри одного круга, одного единого целого. Что наводит на мысль о том, что четверо поэтов (в этом ряду, помимо Шатрова, из покойных поэтов я назвал бы Величанского и Губанова, а из живущих — только себя) являются не только лириками, но и эпиками, и современный эпос частично уже написан, но не одним человеком, а несколькими людьми, а частично ещё создаётся».

В этом году у одного из основателей СМОГа, Владимира Алейникова, — юбилей. Мы планируем напечатать новые стихотворения поэта.

Эльга Бакланова. Мой муж Григорий Бакланов. — «Знамя», 2011, № 1 <http://magazines.russ.ru/znamia>.

Публикуется в юбилейном номере журнала. Бакланов долгое время был его главным редактором.

«Мне очень жаль, что не вышли отдельной книгой Гришины рассказы. Он любил их писать и писал легко. Особенно мне запомнился рассказ „Вот и кончилась война”. Это рассказ о безруком комбате. Жизнь его тяжела и кажется кончающейся. „Один глаз его глядел грозно; как на часах при взрыве останавливается время, так и в его глазу, в незрячем, разлившемся зрачке, осталось былое, грозное, и, уж видно, до конца дней”.

Гриша очень редко читал свои рассказы на публике, со сцены, даже когда просили. Я помню, как в ЦДРИ зал слушал его военные рассказы. Весь зал встал. Конечно, были аплодисменты, хорошие слова. Но вот то, что зал встал и долго стоял, этого забыть просто нельзя».

«А однажды сын наш, прочитав очерк Гриши о Твардовском, так растрогался, что, не говоря ни слова, подошел и обнял отца. Он был тогда еще застенчив и не склонен так выражать свои чувства, но, видно, очень уж понравился ему этот очерк.

Гриша прожил долгую и честную жизнь. Особенно хочу отметить, что он никогда не подписал ни одного грязного письма, ни одной подлой статьи. Все, что он считал нужным и важным, он говорил прямо с трибуны, называл фамилии тех, с кем был не согласен.

На этом я кончаю свои небольшие воспоминания о моем дорогом муже Григории Бакланове».

Владимир Бошняк. Наше дело правое, птица строфокамил! Размышления переводчика прозы над строчками Одена, от которых отмахнулся Иосиф Бродский. — «Иностранная литература», 2010, № 12 <http://magazines.russ.ru/inostran>.

Очень живое (даже чуть-чуть «разговорно-хулиганское» в тоне) исследование, спорящее с А. Сергеевым и В. Топоровым. Бродскому тут достается тоже немало. Страшно интересно и, страшно сказать, — более чем убедительно. Автор предлагает свой вариант перевода части стихотворения Одена «September, 1, 1939», жертвуя, правда (и оговоривая — почему), стихотворным размером. Текст-путешествие.

Бошняк — переводчик многих англоязычных текстов: от Фолкнера, Доктороу и Рота до Сарояна, Вулфа и Леннона.

Эта книжка «Иностранки» целиком посвящена переводческому искусству; общая «шапка» номера — «Парадоксы литературного перевода».

Иван Воронцов. Ящерки хвост. — «Континент», 2010, № 3 (145) <http:// magazines.russ.ru/continent> .

Насколько я знаю, это один из последних, если не последний, номер периодического издания журнала — он переходит на антологические выпуски, составленные из опубликованного. Тем более удивительно — первая прозаическая вещь, открывающая эту книжку журнала, в редакционном вводе аттестуется так: «Надеемся, что [повесть] заинтересует наших читателей тем своеобразным жизненным материалом, который положен в ее основу и с которым до сих пор наша молодая словесность еще, кажется, не имела дела».

Молодая словесность, оказывается, еще не имела дела с повестью о дорогой европейской проститутке-путешественнице, нашей соотечественнице Кате, циничной авантюристке, внутренне опустошенной прожигательнице жизни (прожигает успешно и с удовольствием), — в начале и конце сочного повествования лениво размышляющей,  а не броситься ли ей из окна. Кстати, героиня поработала и на «Радио Свобода» (Прага), где трудился и 33-летний автор произведения (он служил также во Французском легионе, сейчас работает таксистом). Антураж (яркие краски, чувственные декорации и т. п.) этого сочинения вызвал из памяти подзабытую стилистику Юрьенена и Савицкого.

Что ж, в прошлом году и «Русский Букер», как мы помним, оригинально повел себя перед концом определенного этапа в своей биографии.

Ближе к финалу номера — интересное исследование Юлии Щербининой «Под парусами паракритики» — с меткими каталогами разнообразных «грехов». Один из них вполне приложим и к моим (да почти к любым) литобзорам: «Современный рецензент-обозреватель-колумнист отрастил себе такое ИМХО (устойчивое выражение из английского лексикона, означающее „по моему скромному мнению”. — П. К. ), что его уже можно возить в тачке — как живот Синьора Помидора». Только бы не забыть уложить в эту тачку еще и животы Аполлона Григорьева, Тана, Чуковского, Быкова, Октавио Паса, Сьюзен Зонтаг и Самуила Лурье с Гедройцем. Об И. Бродском даже не говорю. Впрочем, устойчивые жанрово-дисциплинарные границы художественной критики, как и приличий (скромности, целомудрия и т. д.) , у нас, действительно, подразмыты.

Протоиерей Игорь Гагарин. Добро бескорыстным не бывает? — «Нескучный сад», 2010, № 12 <http://www. nsad.ru>.

Публикации предшествует письмо читателя о том, что христиане — ужасные ханжи, творят-де добро корыстно , ради спасения собственной души. Бабушка автора в Бога не верила и творила добро просто так.

«…Ведь не называем мы корыстным желание одобрения родителей, друзей, любимого человека. По-моему, это вполне нормальное, здоровое желание. Так почему же надо называть ханжеством желание одобрения Того, Кого каждый верующий стремится любить всем сердцем своим, и всею душею своею, и всем разумением своим, и всею крепостию своею (см.: Мк. 12: 30). Только потому, что некоторые думают, будто Его нет? А одобрение собственной совести? Для многих и это очень важно. Если тут корысть, то, по-моему, это прекрасная корысть. И здесь верующий отличается от неверующего тем, что для второго совесть — его личное качество, и, значит, ее одобрение — одобрение себя собою же, а для верующего совесть — голос Божий, посредством ее Сам Господь или одобряет, или упрекает нас».

«Конечно, все, что я до этого говорил, не имеет никакого отношения ни к той доброй бабушке, примером которой нас укорили, ни ко многим подобным ей. Есть ведь и такое прекрасное качество, как человеколюбие, которое может быть присуще, конечно же, не только верующим. Таких людей, далеких от Церкви, не считающих себя верующими,  но очень добрых, сострадательных, отзывчивых, я встречал немало, и восхищаюсь ими, и учусь у них. Добрый человек добр независимо от того, верующий он или неверующий. Он делает добро потому, что оно естественно для него. Это очень ценно в людских глазах. Но Господь смотрит иначе».