Николай Непомнящий - 100 великих сокровищ России

Очень много времени калан уделяет туалету, вычищая мех от малейшей грязи. Лёжа на воде в своей обычной позе, он передними лапами расчёсывает шёрстный покров, как бы массируя поочерёдно грудь и живот, голову, затылок, задние лапы одну за другой. После еды калан обязательно совершает один за другим кульбиты в воде, крутится винтом, смывая остатки пищи и слизь с волос. Возможно, с этим же связано и такое необычное поведение калана: свернувшись в кольцо и прихватив передними лапами хвост, зверь подолгу вращается в воде в вертикальной плоскости.

Из чувств у калана наиболее развито осязание с помощью вибрисс. С поразительной быстротой находит он под водой в полной темноте морского ежа или брюхоногого моллюска. Зрение не столь совершенно, но изменения в обстановке зверь примечает издалека. Слух развит достаточно слабо, причём «настроен» он на звуки, составляющие для калана естественный фон. Так, калан реагирует на плеск воды, но оставляет без явного внимания шум пролетающего над лежбищем самолёта. Обоняние у этого зверя совсем никудышное, как и у всех водных млекопитающих.

Рацион калана достаточно специфичен и однообразен. Его основу составляют морские ежи, второе по значению место занимают морские брюхоногие и двустворчатые моллюски. Поедает калан также крабов и небольших рыб (мойву, песчанку, нерку), когда те большими стадами подходят к берегу для размножения, изредка ловит осьминогов. Особо значимы морские ежи в осенне-зимний период, когда уходящие от берегов на большие глубины крабы и рыба становятся недоступными. При содержании в неволе каланы проявляют более хищнические наклонности: из всех предлагаемых им кормов они предпочитают рыбу, охотно едят мясо сивуча, не отказываются и от говядины. Однако если им подсаживают в вольер птиц, они их не трогают — нет навыков самостоятельного добывания пернатых. В естественных условиях воду калан не пьёт, получая её в нужных количествах из пищи.

Калан преимущественно дневное животное, но если кормёжка в светлое время суток затруднена штормами, звери активны и в ночное время. Кормится калан несколько раз в течение суток — летом преимущественно утром и вечером, зимой почти весь день без длительных перерывов на отдых.

Этот своеобразный хищник — в основном собиратель, добывающий пищу с морского дна у берегов, на отдалённых отмелях-«банках», среди водорослевых полей. Здоровый зверь никогда не питается на суше, где велик риск загрязнить свою шкурку и снизить её теплозащитные свойства. «Пасясь» в приливной зоне (литорали), калан плывёт вдоль края скалы или торчащего из воды камня и внимательно осматривает колышащиеся заросли водорослей со всей скрытой в них живностью. Найдя гроздь мидий, он быстро и энергично колотит по ней передними лапами, стараясь оторвать от субстрата, и тут же раздирает раковины, чтобы съесть мягкое содержимое. В более глубоких местах калан обследует дно на ощупь, пользуясь щетиной опущенных вниз вибрисс. Найдя подходящее место, изобилующее морскими ежами, животное ныряет за пищей каждые полторы-две минуты. Мелких животных он хватает зубами, более крупных (в том числе рыб) — лапами. Крабов и морских звёзд он достаёт со дна поодиночке, ежей же набирает 5–6 штук, поднимается с ними на поверхность, ложится на спину, кладёт добычу на брюхо и начинает поедать одного за другим.

Среди животных наиболее опасным и почти единственным врагом калана традиционно считается косатка — очень крупный дельфин. Однако это едва ли верно: огромный, как его называют, «кит-убийца» держится на глубине и избегает зарослей морской капусты, в местах обитания каланов появляется только в летний период для охоты на нерестящихся рыб. Полярная акула также иногда может нападать на каланов, но и она, подобно косатке, держится в более глубоких водах, у берегов появляется очень редко. Возможно, реальную опасность для каланов представляют огромные самцы сивучей, в желудках которых неоднократно находили их остатки. Конкуренцию составляют тюлени-ларги, в зимнее время поедающие в большом количестве донных беспозвоночных. Эти ластоногие, собираясь на лёжки в местах отдыха калана, являются его конкурентами и за места обитания. В отличие от них морские котики, в большом количестве собираясь на островах для размножения, воспринимаются морским бобром вполне нейтрально: каланы часто плещутся вместе с котиками-самками в прибрежной воле, отдыхают на окраинах их лежбищ.

Определённой сезонности в размножении каланов, по-видимому, нет: брачные игры, спаривание в воде, новорождённых можно наблюдать во всякое время года. Впрочем, появление молодых чаще приходится на весну, нежели на более холодные штормовые месяцы. Продолжительность беременности 8–9 месяцев, возможно, она протекает с задержкой, как у большинства других куньих. Роды происходят на суше, самка приносит одного детёныша, лишь в виде исключения двух. Новорождённый, как и у других морских млекопитающих, довольно крупный (около полутора килограммов) и вполне развитый — зрячий, с полным набором молочных зубов, покрыт густым ювенильным буроватым мехом, за что промысловики называют его «медведкой». Первые часы и дни после рождения он лежит с матерью на берегу или она берёт его с собой в воду, держа на животе. Через пару недель после рождения каланёнок делает первые попытки самостоятельно плавать — пока ещё, правда, только на спине. Ещё через неделю он начинает переворачиваться и плавать на брюхе рядом с матерью, но нырнуть даже при тревоге ему не удаётся: его тельце настолько легко, а шубка так «пропитана» воздухом, что вода выталкивает зверёныша, как пробку. Когда малыш остаётся в одиночестве и у него возникает ощущение опасности, он испускает пронзительный очень высокий писк. Хотя этот голос не очень громок, он слышен далеко и не заглушается шумом прибоя.

Самка проявляет трогательную заботу о детёныше, причём не только о своём, но и о любом другом, который подплывёт к ней и ткнётся в бок. Обычно она плавает с «медведкой», лёжа на спине и держа его на брюхе, часто вылизывает. При быстром плавании она придерживает детёныша лапой или прихватывает зубами за загривок, при опасности ныряет вместе с ним. Детёныш малоподвижен, все манипуляции с собой воспринимает весьма пассивно и покорно даже в старшем возрасте, когда он практически готов к самостоятельному существованию. Через несколько месяцев подросший каланёнок (теперь это уже «кошлак») перестаёт получать материнское молоко, но ещё какое-то время держится рядом с матерью, пытаясь самостоятельно добыть корм со дна или отнимая у неё добычу. Лишь ближе к зиме он переходит к самостоятельной жизни, начинает плавать вместе со взрослыми холостыми каланами.

Эти животные очень мирные, конфликтов между ними практически никогда не бывает. Чаще всего они живут небольшими группками в 10–15 особей, при определённых погодных или кормовых условиях объединяются в крупные стада до 300 зверей. Эти скопления не имеют никакой структуры и с лёгкостью через некоторое время опять распадаются. В достаточно устойчивые группировки, держащиеся несколько обособленно, объединяются лишь холостые самцы да самки с детёнышами.

Дружелюбно и доверчиво относятся каланы и к человеку, если его не преследуют охотники. Это отмечал ещё Георг Стеллер, один из первых исследователей природы Командорских островов. Звери очень быстро привыкают к условиям неволи, в первые же дни начинают брать пишу из рук, в дальнейшем узнают и приветствуют своего воспитателя кивками головы. Каланы, отловленные для расселения, за время перевозки на новое место столь сильно привязывались к людям и корму, что после выпуска на новое место какое-то время оставались рядом с людьми и клянчили у них подачку. В водах Калифорнии некоторые каланы живут как полудомашние животные: постоянно контактируя с учёными, под наблюдением которых находятся, они почти не боятся людей, плавают и кормятся неподалёку от них.

Мех калана — один из самых ценных, не имеет равных себе по красоте и прочности; особенно ценится старый «седой бобёр». Именно из каланьего меха был сделан тот бобровый воротник, который «морозной пылью серебрился» на плечах Евгения Онегина. Высокие качества меха и сыграли роковую роль в недавней истории этого морского зверя — истории истребления калана человеком.

Ради справедливости следует отметить, что алеуты — коренные жители северных побережий Тихого океана, — как это обычно бывает во взаимоотношениях местного населения с дикими животными, особого вреда калану не наносили. «Калах» фигурировал во множестве алеутских легенд и сказаний как персонаж, наделённый человеческими чертами. Более того, бытовали легенды о происхождении каланов от людей, из-за чего у некоторых народностей существовали элементы культа калана. Калан был обычным объектом художественного творчества. Части же убитого зверя — шкура, мясо, кости, внутренности — утилизировались полностью.