Мы даже смерти выше... - Логвинова Людмила
Помощь проекту
Мы даже смерти выше... читать книгу онлайн
предвоенные годы возглавлял литературную часть газеты МГУ.
12
Пессимистическое настроение, вызванное невостребованностью
обществом, гнетет поэта. Жизнь не требует его участия, он
бездеятелен — и лира не звучит, как прежде. Как следствие, мысли о
том, что «меж детей ничтожных мира, / Быть может, всех ничтожней
он». Однако одна из характерных черт поэта — уловить перемены в
обществе, отозваться на них душой, вновь ощутив свою
сопричастность к миру:
«Но лишь божественный глагол
До слуха чуткого коснется,
Душа поэта встрепенется,
Как пробудившийся орел».
Чувства, пережитые Александром Сергеевичем, окажутся близки
и Николаю Майорову, молодому поэту новой России. Такова
преемственность законов гражданской поэзии: поэт подвластен им, в
какую бы эпоху он ни жил.
Максимализм, критическое отношение к себе, к своему
поколению, к наследию отцов — без этого не происходит взросление,
становление человека, как личности. Двадцатичетырехлетний Михаил
Лермонтов порицал ровесников:
«Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее – иль пусто, иль темно,
Меж тем, под бременем познанья и
сомненья,
В бездействии состарится оно». 7
Эдуард Багрицкий, романтик революции, разочарованно писал о
своем поколении (1926 г.):
«Мы – ржавые листья
На ржавых дубах...
Чуть ветер,
Чуть север –
И мы облетаем.
Чей путь мы собою теперь устилаем?
Чьи ноги по ржавчине нашей пройдут?
Потопчут ли нас трубачи молодые?
Взойдут ли над нами созвездья чужие?
Мы – ржавых дубов облетевший уют...»8
7 Лермонтов М.Ю. «Печально я гляжу на наше поколенье».
[Электронный ресурс]. Сайт о жизни и творчестве Михаила Юрьевича
Лермонтова. // http://lermontov.name/pechalno.htm (01.12.13).
13
Казалось бы, годы всеобщего энтузиазма, проникновения
социалистических идей во все сферы жизни – полное благоденствие.
Почему же двадцатилетний Николай Майоров, студент истфака,
задумывался о будущности сверстников? И революция, и гражданская
война, индустриализация страны – все это без их непосредственного
участия. А кто же они, чем запомнится их поколение? В самом
названии стихотворения — «Предчувствие» (1939) — ключ к мыслям
юноши:
«Без жалости нас время истребит.
Забудут нас. И до обиды грубо
Над нами будет кем-то вбит
Кондовый крест из тела дуба.
За то, что нами был утрачен
Сан человечий; что скопцы,
Мы понимали мир иначе,
Чем завещали нам отцы».
Однако предчувствие оказалось ложным. Ворвалась в
студенческую жизнь «незнаменитая»9 советско-финская война, и
юношеский максимализм сменился рассудительностью, пессимизм —
гордостью: появилось стихотворение «Мы», завершающееся
знаменитой ныне строфой:
«И как бы ни давили память годы,
Нас не забудут потому вовек,
Что, всей планете делая погоду,
Мы в плоть одели слово ―Человек!‖»
Человек, о котором мечтал М.Горький, Человек, которого видел
перед собой Н.Майоров, человек особого, «русского» характера,
вскоре поднялся во весь рост, заявив о себе. Советский человек —
воин на фронте, рабочий и колхозник в тылу — все построились в
один отряд, встав на пути фашизма, оплатив нашу свободу
миллионами жизней погибших, миллионами жизней неродившихся
детей, миллионами талантов, зарытых «в шар земной».
8 Багрицкий Э.Г. «От чѐрного хлеба и верной жены…». [Электронный
ресурс]. Лучшие русские поэты и стихи. // http://er3ed.qrz.ru/bagritsky.htm#ot-
chernogo (26.11.13).
9 «На той войне незнаменитой…» – Твардовский А.Т. «Две строчки».
[Электронный ресурс]. Золотая поэзия. Литературный портал. //
http://www.goldpoetry.ru/tvardovskiy/index.php?p=32 (06.12.13).
14
1940-й год. Мы называем его последним предвоенным годом. Но
Вторая мировая война,10 еще и не получив своего исторического
названия, уже началась. Каждый месяц был отмечен локальными
войнами в западной Европе, Северной Африке, Египте — фашизм
наступал, гитлеровская Германия рвалась к мировому господству. В
середине ноября газеты сообщали о посещении В.Молотовым Берлина.
Никто не знал, что через месяц Гитлер подпишет директиву №21— о
подготовке к войне против Советского Союза, в котором фашисты
видели основное препятствие в борьбе за мировое господство
Германии.
Не могли предвидеть нацисты, убежденные в возможности
«блицкрига», что с битвы за Москву начнется отсчет нового мира, в
котором не жить фашистам. А никому еще не известный русский поэт
Николай Майоров написал 30 апреля 1941 года:
«… Но пусть одно они запомнят:
Вокруг Московского Кремля
вращалась в эти дни земля».
(«Ни наших лиц, ни наших комнат…»)
«Робкий и несмелый», «высокий и прямой», «нескладный и
упрямый» – сыновья и отцы, все и отовсюду будут призваны в
Красную Армию. Их высотой станут Карельские болота, леса под
Вязьмой, Новороссийск и Ржев, Волоколамск и Сталинград, воспетый
Н.В. Гоголем Днепр, и многие-многие безымянные деревеньки и
высотки. Все это еще впереди, но Николай писал о смерти,
подсознательно свыкаясь с неизбежным:
«Когда умру, ты отошли
Письмо моей последней тетке,
Зипун залатанный, обмотки
И горсть той северной земли,
В которой я усну навеки…»
(«Когда умру, ты отошли…», 1940)
Словно время перенесло его в зиму сорок второго, в его первый и
последний месяц на войне:
«Я не знаю, у какой заставы
Вдруг умолкну в завтрашнем бою,
10 Крупнейшая в истории человечества война (1 сентября 1939 –
2 сентября 1945 гг.).
15
Не коснувшись опоздавшей славы,
Для которой песни я пою».
(«Я не знаю, у какой заставы…», 1940)
В тяжелом сорок первом вчерашний студент размышлял
совершенно по-мужски:
«О нашем времени расскажут,
Когда пройдем, на нас укажут
И скажут сыну: — «Будь прямей!
Возьми шинель – прикроешь плечи,
Когда мороз невмоготу.
А тем – прости: им было нечем
Прикрыть бессмертья наготу».
(«О нашем времени расскажут…», 1941)
Предчувствие?
Красноармеец Николай Петрович Майоров погиб
8 февраля 1942-го года, снежной морозной зимой:
«Когда к ногам подходит стужа пыткой —
В глазах блеснет морозное стекло,
Как будто вместе с посланной открыткой
Ты отослал последнее тепло».
(«Когда к ногам подходит стужа
пыткой…», 1941)
3. «С чьей жизнью жизнь свою соизмерять?»
Что повлияло на формирование поколения «героев»? Почему
именно в юношах сороковых годов дух патриотизма возвысился над
инстинктом жизни? Только ли воля провидения — именно они могли
помериться силами с врагом, им, богатырям духа, предстояло умереть,
защищая землю русскую, как их предки? И только они, такие, до
самозабвения верные своему Отечеству, идеалам социализма, смогут
одолеть непобедимые прежде армии вермахта?
Их стойкость, бесстрашие, доблесть изумляли врага:
«Первый раз в ходе этой войны
немецкому солдату противостоит противник,
обученный не только военному делу, но и
политике, который видит в коммунизме свой
16
идеал, а в национал-социализме — самого
опасного врага». 11