Валерий Маруга - Преступники и преступления. Законы преступного мира. 100 дней в СИЗО

Переписка помогла Степану познакомиться и полюбить молодую женщину но имени Аня, незамужнюю, с двумя детьми. И сразу же чувства у Чунько, в который раз, оказались сильнее рассудка. Ради свидания сбежал к ней из колонии, за что получил добавочно к сроку еще два года.

После освобождения нашел ее и, невзирая на то, что к тому времени у нее уже было трое детей, и неизвестно от кого, начал жить с ними вместе, считая себя мужем и отцом.

Прошло полгода — ровно на столько хватило их для совместной супружеской жизни. Семейный очаг потух, не успев разгореться. Их соединила розовая мечта, но однообразные, скучные и неустроенные будни быстро превратили ее в горькую прозаичность. Жить в браке ни Степан, ни Аня не умели и не могли. Судьба соединила их линии жизни, но повести рядом не смогла.

У Чунько — снова новый магазин и новый срок заключения. Затем пьянство, бессилие и болезнь. У Ани — письма, слезы и преждевременная старость. Их души вольются в энергетическую сущность разных планет и никогда больше не встретятся.

В подавляющем большинстве люди хитры и алчны. Некоторые, что понаглее, доводят эти качества до изощренного коварства. Эти мошенники очень любопытны своей изобретательностью, рассуждениями и даже определенным уровнем интеллекта. Это своего рода неудачливые предприниматели.

Наиболее интересным из них мне показался Николай Левчук. Среднего роста, приятной наружности, с доверчивыми светлыми глазами. Смотрел всегда прямо, говорил умно, врал умело.

Обычно промышлял в мебельных магазинах. Старательно присматривался к посетителям, выбирая жертву побогаче и поглупее. Мягко подкатывал и начинал одну и ту же беседу:

— Вы, я вижу, издалека?

— Да нет, я тут рядом, из Торчина. Дом построил, а мебели нет.

— Ищете гарнитур?

— Да хотелось бы…

— Но это очень дорого.

— Да деньги у меня есть, вот только в магазине ничего нет.

— Ну, если деньги есть, все можно устроить. И так далее и тому подобное. Затем Левчук исчезал в конторе магазина на несколько минут. Выскакивал оттуда с деловым видом, застегивая на ходу свою кожаную папку, забитую пожелтевшими бумагами. Как бы между прочим бросал:

— Так, с вас десять тысяч. Стенка стоит восемь, но, сами понимаете, за сервис надо платить.

Спрятав деньги, опять нырял в контору и выплывал оттуда с видом респектабельности и благодушия:

— Все в порядке, ваша мебель уже грузится. Следите, чтобы аккуратно складывали. Да, между прочим, если хлопцам на бутылку бросите, помогут разгрузить и даже сложат.

И тут же растворялся в толпе. А растерянный покупатель бегал от одной машины к другой, с возрастающей горечью уясняя свое простофильство.

Но однажды в схожей ситуации Левчук все же попался. Его опознал и схватил за шиворот прямо в широком зале мебельного салона один из пострадавших. Наделал много шума, собрал кучу зевак и вызвал милицию. Однако в смятении и растерянности мошенник пребывал не более минуты, а далее действовал решительно и конкретно. Злопамятному гражданину тут же вручил тысячу рублей, как возмещение нанесенного ранее ущерба, остальные деньги пообещал вернуть до конца дня. В дежурной части городского отдела милиции прямо с порога заявил, что желает сделать явку с повинной. И сделал: описал свое мошенничество и глубоко раскаялся.

Все это суд принял во внимание и присудил Левчуку всего лишь три года общего режима. И уже через год, добившись условно-досрочного освобождения, он был на свободе. Правда, опять увлекся. На сей раз добровольными пожертвованиями на сооружение православных храмов. Ходил по домам и собирая деньги, убеждая сограждан в необходимости душевной гармонии, святости и милосердия.

А в следственном изоляторе вел себя весьма прилежно. Если и жаловался, так только на то, что бизнес и предпринимательство в его родной стране еще не в почете.

Василий Иванович Гилюк превосходно рисовал пейзажи и батальные сцены, бушующее море и обнаженных женщин, туманные рассветы и лунные ночи. Благо окончил Косовское художественное училище. Но более всего ему удавались деньги. Червонцы и доллары отличить от настоящих можно было только по качеству бумаги и отсутствию водяных знаков. А документы вообще изъянов не имели.

Внешне опрятный, с открытым, мужественным лицом и хорошими манерами, обладающий удостоверениями собственного корреспондента газеты «Известия» и журнала «Крокодил», жил безбедно. Помощь чиновников областных и районных масштабов всегда была ощутимой.

Его тисненые ярко-красные «корочки» бережно и смущенно рассматривали руководители различного калибра, но ни у кого они не вызывали ни малейших подозрений. Только трепетную готовность уважать и почитать. Ибо все — от подписи до печати — дышало престижностью центральных творческих ведомств.

Двери первоклассных гостиниц, пансионатов и ресторанов услужливо распахивались перед ним для доверительных бесед и принципиального взаимопонимания. Гилюк ценил обходительность и отвечал тем же. Твердо и эмоционально обещал поднять самые мелкие проблемы до самого высокого государственного уровня. Если что и мешало ему в кипучей общественной деятельности, так только отсутствие должного знания управленческого этикета. Из-за чего и погорел.

На банкете, устроенном в его честь административной и торговой мафией захолустного районного центра Борщова, к нему незаметно пробрался молодой самовлюбленный журналист местной газеты Виктор Слюньков и попросил оценить свой фельетон.

— Чем ты тут беспокоишь власти? — доброжелательно и даже ласково расспрашивал Василий Иванович.

— Да, понимаете, — убеждал Виктор, — я хочу поднять одновременно нравственные и экологические проблемы нашего города.

— Это хорошо, — похвалил Гилюк, чистая вода, свежий воздух и здоровое тело — главные наши компоненты, я бы сказал, главное наше оружие.

Полистал рукопись, отметил чистоту и аккуратность:

— Молодец, ни одной помарки, хоть сразу в типографию.

И тут же, полагая, что Слюньков выше областной газеты не сунется, красивым размашистым почерком наискось сверху на первом листе вывел: «Рекомендую пустить в печать. Спецкор Гилюк».

Но журналист, взбодренный такой высокой оценкой, несколько переоценил собственные силы и актуальность поднятых проблем, послал фельетон заказной бандеролью лично главному редактору газеты «Известия» с докладным письмом о том, что такой-то корреспондент вашей газеты порекомендовал меня вам…

Однако крупных злоупотреблений со стороны Гилюа следствие не установило. Те, кто его принимал, устраивал и поил, напрочь отрицали субсидии и взятки, ну, а Василий Иванович тем более. Поэтому привлекли его только за подделку документов, штампов и печатей, за что получил три года общего режима и на должности библиотекаря хозяйственной обслуги старательно чертил плакаты по исправительно-трудовому законодательству. Необыкновенно красочно и выразительно он оформил пункты из Закона об условно-досрочном освобождении из мест лишения свободы. И не зря, ровно через двенадцать месяцев вышел на свободу.

Теперь, обогащенный практическим криминальным опытом, не мешкая, занял еще более активную жизненную позицию в духе своего времени. Поначалу вступил в общество экстрасенсов. С отличием окончил десятидневные курсы и пополнил ряды биоэнергетических проходимцев. Для подтверждения своей высокой квалификации изготовил на английском языке диплом и грамоту, удостоверяющую, что Гилюк Василий Иванович является членом Парижской Академии Наук и обладает исключительным биополем, способен лечить все недуги тела и души.

Заказал афиши, на которых от его строгого, возвышенного лица исходили лазерные лучи и северное сияние. Приобрел черный фрак, лаковые туфли и начал гастроли. Сначала в малых селениях, а затем и в крупных городах, завоевывая авторитет и популярность среди наивных обывателей. Особым успехом пользовался у чувствительных и мечтательных женщин, стремящихся похудеть, похорошеть и расцвести. Помогали внешность и незаурядная интуиция. И не только это. Теперь Гилюк промышлял не один. В свое содружество независимых целителей принял ранее судимых за квартирные кражи супругов Раневских. Их обязанности не требовали высокого мастерства, но очень помогали росту профессионализма Василия Ивановича.

Они толкались у дверей, за которыми принимал маг и провидец, беседовали по душам с ожидающими своей очереди, рассказывали о феноменальных способностях Гилюка и внимательно слушали. Полученные сведения передавали шефу, и тот «творил чудеса».

В городе Ривне наиболее удачным и одновременно трагическим оказалось исцеление Тамары Попович, дочери представителя крупного кооператива, производящего мясные продукты, которая страдала от постоянных приступов головной боли и желудочно-кишечных расстройств. Разведенной, с болезненным трехлетним ребенком, нервной и взбалмошной женщины, тем не менее не лишенной привлекательности.