Александр Тургаев - Политология: хрестоматия

Думается, что число аргументов в пользу утвердительного ответа возрастает с каждым днем. Если мы посмотрим, что скрывается за фасадом демократической формы (наличие такой формы все больше и больше предполагается мировой культурой и международными организациями), то увидим прогрессирующие эрозию и загнивание, уравновешивающие либерализацию и консолидацию. Распространение в мире либеральной демократии прекратилось, то же самое произошло и с политической свободой в более общем смысле. И если всерьез исходить из тезиса о либеральном содержании демократии, [придется признать, что] «третья волна» демократизации приостановилась или даже совсем окончилась. В ближайшие годы мы можем стать (а можем и не стать) свидетелями появления нескольких новых электоральных демократий, но дальнейший заметный скачок [в этом направлении] представляется маловероятным, поскольку в странах, где имелись наиболее благоприятные условия для демократизации, она уже произошла. Кроме того, есть основания считать, что прогресс электоральной демократии будет скорее всего компенсирован движением в обратном направлении – ведь многие еще не оперившиеся демократии Африки и других регионов либо открыто свергаются (как в Гамбии и Нигере), либо уничтожаются, не успев родиться (как в Нигерии), либо их придушивают путем снижения честности [электорального] соперничества и терпимости по отношению к оппозиции (как в Перу, Камбодже и ряде бывших коммунистических стран). В этой ситуации все большее и большее число стран может попытаться удовлетворить демократические ожидания, прибегнув к наиболее показной форме «демократии», т. е. к псевдодемократии.

Означает ли это, что мы находимся на пороге третьей «откатной волны» демократизации? Такая, весьма пугающая перспектива еще не стала неотвратимой: «откатной волны», безусловно, можно избежать... Существует теоретическая вероятность, что за волной демократической экспансии последует не откат, а нечто вроде равновесия, при котором общее число демократий в мире заметно не увеличится, но и не уменьшится. Именно в период подобного статистического равновесия мы, надо думать, и вступаем.

Поскольку многие юные демократии «третьей волны» переживают сегодня серьезные трудности, некоторые утверждают, что размывание демократического содержания является предвестником фактической приостановки или ниспровержения демократии. Самоназначению (autogolpe) президента Перу Альберто Фухимори предшествовали годы постепенного сокращения политических прав и гражданских свобод. Исторический опыт показывает, что почву для военных переворотов и других форм крушения демократии подготавливают [следующие факторы]: накопление неразрешимых проблем, рост коррупции, сбои в функционировании демократических институтов, разрастание и усиление полномочий исполнительной власти, широкое недовольство граждан политикой и политиками. Все эти факторы налицо во многих демократиях «третьей волны» (и в нескольких сложившихся ранее).

Тем не менее сегодняшняя ситуация отличается [от существовавшей прежде] по трем параметрам.

1. В настоящее время военные круги по ряду причин крайне нерасположены идти на открытый захват власти. Среди таких причин можно назвать: отсутствие массовой поддержки идеи переворота (связанное, в частности, с дискредитацией военных, обусловленной жестокостью и неэффективностью прежних режимов подобного рода); резкое падение веры военных в свою способность справиться со сложными экономическими и социальными проблемами; пришедшее к ним за годы прежних попыток осуществлять правление собственными силами осознание, сколь «губительным образом это сказывается на единстве, эффективности и дисциплинированности армии», и, что не менее важно, незамедлительные и весьма серьезные санкции, решимость применять которые в случае подобного свержения демократических порядков все больше демонстрируют утвердившиеся демократии. Кроме того, многие демократии «третьей волны» добились громадных успехов в создании системы «объективного гражданского контроля» по образцу той, которая существует в индустриализированных демократиях. Эта система предусматривает высокий уровень профессионализма военных и ограниченность выполняемых ими ролей; подчинение военных гражданским специалистам, принимающим решения; независимость военных в узкой сфере их профессиональной компетенции и ведет к «минимизации вмешательства военных в политическую сферу, а политиков – в военную».

2. Даже там, где прогресс в области демократической консолидации является частичным и медленным, а качество демократии в некоторых отношениях ухудшается (например, в Турции, на Филиппинах, в Бразилии, Пакистане и Бангладеш), общественность не выказывает никакого желания вернуться к авторитарному правлению любого рода; в культурном плане демократия остается той целью, которой дорожат.

3. Наконец, не появилось никакой антидемократической идеологии, которая обладала бы притягательностью для всего мира и могла бы бросить вызов сохраняющейся глобальной идеологической гегемонии демократии как принципа и формальной структуры правления.

Взятые вместе, эти факторы пока что предотвращали возникновение новой волны крушения демократий. Вместо того чтобы окончательно испустить дух, во многих странах мира демократии постепенно высыхают изнутри (hollowed out), сохраняя оболочку многопартийного электоризма – нередко с подлинной конкуренцией и неопределенностью результатов [процесса выборов], – достаточную для международной легитимации и получения экономической помощи. А вместо открытого выступления против конституционной системы политические лидеры и группы, которые не нуждаются в демократии или, используя термин X. Линца, «полулояльны» по отношению к ней, скорее прибегнут к косвенным и частичным атакам на демократические порядки (либо будут попустительствовать им), например к подавлению причиняющих особое беспокойство оппозиций и меньшинств. Взамен захвата власти путем переворота военные могут постепенно истребовать себе большую оперативную независимость и контроль над вопросами внутренней безопасности и борьбы с повстанческими движениями, как они сделали в Гватемале, Никарагуа, Колумбии, Пакистане и, похоже, в Индии и Шри-Ланке. Вместо уничтожения многопартийной электоральной конкуренции и провозглашения однопартийной (или беспартийной) диктатуры, как это происходило во время первой и второй «откатных волн», потерпевшие поражение главы исполнительной власти могут (подобно А. Фухимори в Перу) временно приостановить действие конституции, распустить и реорганизовать законодательный орган и перестроить в своих интересах конституционную систему – но так, что по своей формальной структуре она будет оставаться демократией (или сохранять видимость таковой). Или же они могут вести игру в кошки-мышки с международными донорами, осуществляя под их давлением политическую либерализацию, но одновременно – ради сохранения своей власти – подавляя ее в той мере, в какой это может пройти безнаказанно (такую тактику использовали, например, некоторые прежние однопартийные режимы в Африке: Даниеля арап Мои – в Кении, Омара Бонго – в Габоне и Поля Бийя – в Камеруне).

Неужели именно так и окончится «третья волна» демократизации: смерть путем тысячи вычитаний?

Если мы не хотим повторения традиционной схемы и стремимся избежать очередного «отката», прежде всего необходимо, чтобы в самые ближайшие годы произошла консолидация тех демократий, которые возникли в годы «третьей волны». Суть консолидации заключается в достижении широкой и глубокой легитимации, такой, когда все важнейшие политические акторы – как на элитном, так и на массовом уровне – уверены, что для их страны демократический режим лучше любой другой реальной альтернативы, которую они могут себе вообразить. Как (наряду с другими) подчеркивают X. Линц и А. Степан, подобная легитимация не должна сводиться к абстрактной преданности идее демократии; ей следует также включать в себя разделяемую [большинством общества] нормативную и поведенческую приверженность специфическим правилам и порядкам конституционной системы данной страны. Именно благодаря такому безусловному принятию демократических процедур и формируется решающий элемент консолидации, а именно: снижение присущей демократии неопределенности, касающееся не столько результатов, сколько правил и методов политической конкуренции. По мере углубления консолидации все больше расширяется круг политических акторов, которые ожидают от своих соперников демократического поведения и демократической лояльности, «инструментальная» приверженность демократическим структурам постепенно сменяется «принципиальной», растет доверие и сотрудничество между политическими конкурентами и происходит соответствующая социализация (являющаяся результатом как целенаправленных усилий, так и демократической практики в политике и гражданском обществе) населения в целом. И хотя современные исследователи почему-то всячески стараются избежать употребления термина «политическая культура», я убежден, что под влиянием перечисленных составляющих процесса консолидации происходит сдвиг как раз в политической культуре.