Алексей Ерофеев - Откуда приходят названия. Петербургские улицы, набережные, площади от аннинских указов до постановлений губернатора Полтавченко

Лучше всего обошлись в Гавани, где, естественно, была принята морская тема и где еще с XIX века существовал Шкиперский проток. Помимо явно идеологизированной площади Морской Славы и не очень удобопроизносимых площади Балтийских Юнг, площади Балтфлота и особенно улицы Кораблестроителей, все остальные названия оказались очень удачными – Парусная, Боцманская, Мичманская, Капитанская, Адмиральский и Галерный проезды. Недавно здесь появилась и Флагманская улица.

Бывали и совсем курьезные случаи. Любой, кто услышит имя Каштановой аллеи в Купчине, подумает, что на ней растут каштаны. Ан нет – оказывается, это «природное название, характерное для стран Балканского полуострова», а топонимия Купчина, как мы помним, посвящена была социалистическим странам Восточной Европы, в основном именно балканским. Саму аллею в 1984 году переименовали в Пловдивскую улицу, но осталась параллельная ей Малая Каштановая аллея.

В Дачном, вопреки военной тематике, в 1964 году появилась Счастливая улица. Раньше улица с таким названием существовала по соседству, в Автове; здесь в 1904 году появился один из первых, как сейчас бы сказали, коттеджных поселков. Может быть, жители новой Счастливой улицы и были рады, что наконец смогли переехать из коммуналок в плохонькие, но все же отдельные квартиры, но сейчас вид этой улицы, застроенной хрущевками, особого счастья не вызывает. Впрочем, в то же время в дачном поселке Дюны (в Белоострове) возник Радостный переулок, а уже в наше время в Александровской близ Пушкина – Престижная улица, улица Белых Ночей и даже улица Встреч. Сделайте нам красиво…

В Рублевиках, хотя это и далеко от Веселого поселка, несколько улиц в 1960-е годы назвали в честь революционеров и полководцев Гражданской войны. А в 1974 году здесь же появилась Апрельская улица. К весеннему месяцу она имеет лишь косвенное отношение, ее имя посвящено Апрельским тезисам В.И. Ленина «О задачах пролетариата в данной революции», с которыми он выступил 4 апреля 1917 года и которые были первым наброском программы взятия власти большевиками.

В конце 1950-х и в 1960-1970-е годы мы вообще наблюдаем заметное оживление революционной тематики, и не только в топонимии. Достаточно вспомнить фильмы «Неуловимые мстители», «Адъютант его превосходительства», «Шестое июля» и многие другие. Видимо, власть таким способом пыталась отвлечь народ от нараставших в стране проблем.

Краснопутиловская улица появилась только в 1956 году, когда завод «Красный Путиловец» давно уже был Кировским. А в 1964-м рядом возникла улица Червонного Казачества. Странное название, не правда ли? На самом деле именно так именовался первый полк регулярной армии Советской Украины, формировавшийся на Путиловском заводе из рабочих-украинцев и позже развернутый в корпус под командованием Виталия Примакова. Первое время улицу иногда пытались называть по-русски – улица Красного Казачества. Право, лучше было бы ее наименовать Красноказацкой, тем более что прежнее ее название – Краснокабацкое шоссе. Она начиналась от того самого Красного кабачка, о котором мы уже рассказывали.

В 1962 году новая улица в Невском районе получила название бульвар Красных Зорь. С 1918 по 1934 год улица Красных Зорь существовала на Петроградской стороне, но после убийства в 1934 году Сергея Мироновича Кирова ее переименовали в Кировский проспект (теперь вновь Каменноостровский). А в начале 1960-х поэт Александр Прокофьев предложил: «Нужны красивые, звучные, поэтические названия. Говорят, что Анатолий Васильевич Луначарский дал имя улице Красных Зорь. Думаю, что это поэтическое имя следует снова дать одной из улиц Ленинграда». Недаром первый сборник стихов Прокофьева, вышедший в 1931 году и принесший ему известность, так и назывался – «Улица Красных Зорь».

А в 1976-м, когда в том же районе «растасовывали» по улицам дома, построенные на прежнем Троицком поле, четырем образовавшимся там проездам дали названия Рабфаковская улица и 1-3-й Рабфаковские переулки. Вообще-то рабфак – это сокращение от «рабочий факультет», так именовались созданные в 1919 году трех-четырехгодичные дневные и вечерние учебные заведения, где готовили рабочих и крестьян к поступлению в вузы. Со временем эту функцию взяли на себя вечерние школы, и к концу 1930-х рабфаки были упразднены. В 1970-е годы о них, кроме историков, никто уже не помнил, и слово стало вызывать совсем другие ассоциации…

Три моста с похожими названиями – Краснофлотский, Красногвардейский и Красноармейский (соответственно через Мойку, канал Грибоедова и Фонтанку) – появились в конце 1950-х годов вдоль западной стороны Крюкова канала. Имя первого из них связано с тем, что рядом, в Новой Голландии, в советское время располагалась база Военно-морского флота, третьего – с находящимися поблизости Красноармейскими улицами, а второй назван просто так, «за компанию». Новый мост через Обводный канал, построенный в те же годы на месте разрушенного во время войны Лейхтенбергского моста, получил имя Краснооктябрьский.

Нынешняя российская Конституция запрещает иметь в стране официальную идеологию, и Топонимическая комиссия всячески старается избегать идеологизированных топонимов. Тем не менее поток желающих «протолкнуть» какую-нибудь идеологию не иссякает, и иногда им это удается. В 1993 году рядом с Солунской (названной, напомним, по церкви Димитрия Солунского в Коломягах) появились еще Афонская и Вербная улицы. Первая, согласно постановлению, названа «в ознаменование многовековых духовных и культурных связей между Россией и Афонским монастырем», и это очевидная пропаганда религиозных ценностей. Вторая хотя на вид и продолжает серию «растительных» имен в этом районе (Березовая, Ольховая, Рябиновая), на самом деле связана с Вербным воскресеньем.

В 1996 году, несмотря на отрицательное заключение Топонимической комиссии, мэр города Анатолий Александрович Собчак подписал постановление о присвоении безымянной площади на пересечении Большого Сампсониевского проспекта и Боткинской улицы названия площадь Военных Медиков. Конечно, там рядом Военно-медицинская академия, но по форме это очередной топоним «в честь группы товарищей».

Пятью годами позже руководство завода «Электропульт» обратилось уже к губернатору Петербурга Владимиру Анатольевичу Яковлеву с просьбой назвать в честь их завода улочку, на которой он стоит. Если бы ей дали имя Электропультовская улица, это был бы хоть и неуклюжий, но обычный «производственный» топоним, такой же, как Полиграфмашевский проезд или Автогенная улица. Но они, опять же, вопреки мнению Комиссии, настояли на форме улица Электропультовцев – в честь себя, любимых. Верно, прав Ярослав Гашек нет ничего на свете сильнее человеческого тщеславия! Пока на этой улице ничего, кроме завода, нет, но название – это «плевок в вечность», и кто знает, что будет здесь завтра?

Эрратоним – так назвал Лев Успенский имя, возникшее как результат ошибки, чаще всего по неправильному созвучию. Мы уже рассказывали, как Медвежий залив стал Конной Лахтой, а грязная речка Муя – Мойкой, и во что порой превращались фамилии домовладельцев, но таких историй случалось гораздо больше.

Чаще всего, конечно, искажались непонятные русскому человеку финские топонимы. Река Карповка – это на самом деле Корпийоки, то есть «болотная речка». Или вот речка Лапка, которая подходит с востока к улице Коммуны (вдоль нее идет Набережная улица) и дальше течет по трубе. Можно долго гадать, откуда взялось ее название, если не знать, что это переделка ижорского Лабта – равнинная река.

Странная вещь приключилась с рекой Оккервиль. Первое известное ее имя – Кервила. Суффикс «ла» (сокращение от слова «кюля» – деревня, в свою очередь, состоящего в отдаленном родстве с тюркским «кала» – крепость, русским «челядь» и, возможно, славянским «коло» – круг, отсюда «кольцо» и «коловорот») указывает на то, что изначально это было название деревни, которое можно перевести как «поселение у (речного) изгиба», и действительно, деревня с таким именем на картах есть. Шведы, придя на эти земли в конце XVI века, добавили к имени реки свое «О» – «река, вода», то есть Оккервиль на шведских планах – это просто «река Кервила». Тем не менее уже в XIX веке кто-то сочинил легенду, что так звали некоего мифического шведского полковника, якобы владевшего здесь имением. Легенда настолько укоренилась, что вплоть до последнего времени все книги по истории города, в том числе, каемся, и наши, бездумно ее повторяли; кое-кто даже произвел полковника Оккервиля в генералы. Лишь в 1976 году в «Вечернем Ленинграде» появилась заметка Ю. Гнездилова с правильной версией, но тогда она прошла незамеченной, и только в последнее время усилиями Г.Г. Мартынова эта версия наконец-то восторжествовала, будем надеяться, окончательно.