Сергей Кучеренко - Рыбы у себя дома

Можно, конечно, как-то оправдать сие странное существо: не один лишь он зимой активен — те же таймень, ленок, хариус, голец и другие рыбы тоже не спят в подледье. Верно, не спят. Но и не испытывают они пристрастия к ночной беспросветности, а о нересте в зимнюю стужу, как принято у налимов, и не помышляют.

У налима стройное, удлиненное тело с заметно уплощенной широкой крутолобой головой. Пасть большая, челюсти и сошник в щетке мелких, но крепких зубов. Довольно крупные глаза желты, и в них недобро мерцают, тоже вроде бы просверкивая, черные искры. Длинное, к хвосту с боков постепенно сужающееся тело покрыто такой обильной слизью, что не прощупывается имеющаяся у этой рыбы мелкая, в кожу глубоко посаженная чешуя. Второй спинной и анальный плавники тянутся до самого округлого веерообразного хвоста.

Размерами налим — рыба средняя. Вроде сома, которого внешностью напоминает. Но таких гигантских, как сомы, налимов нет. Около двух метров в длину и 24–30 килограммов на весах — редкие для налимьего рода великаны, и встречались они в низовьях Оби и Иртыша, где условия обитания для них самые благоприятные. Рекордсмены же Амура — 100–120 сантиметров, 10–12 килограммов. Да и таких здесь теперь, пожалуй, уже нет. Лет тридцать назад самыми «ходовыми» амурскими налимами были 50—60-сантиметровые, нынче же этот средний размер (еще раз напомним: свидетельствующий о состоянии популяции) уменьшился на четвертую часть.

Раскраской налим, пожалуй, оригинален: оливково-зеленые спина, бока и верхние плавники в темно-бурых и светлых пятнах да полосах, будто рыба мастерски высечена из отшлифованного мрамора. Горло и нижние плавники светло-серые, иногда почти белые. «Молодежь» цветом потемнее, с годами — светлеет.

Но есть в окраске этой скользкой, неприятно голой рыбы да и во всей ней что-то мрачное, мертвое, не радующее глаз. А пойманный и уснувший налим желтеет, причем в появляющейся желтизне тоже какая-то мертвечина… Многие считают героя нашего рассказа непривлекательным, неприятным, а есть и такие, что просто презирают его или игнорируют и как объект рыбалки, и как продукт. Но справедливости ради не умолчим: иным рыбакам он нравится во всех отношениях — с виду, в клеве, в ухе.

В налиме содержится от 6 до 24 процентов жира, однако в основном он накапливается в печени, мясо же постное: всего в нем не более полупроцента жира. Оно жесткое, усваивается человеческим организмом трудновато и вкусом «бесцветное». Многие его даже на «первый этаж» ухи не берут. Но и не без любителей этой жесткой постнятины, хотя они и сравнительно редки.

А вот налимья печень во всех отношениях и для всех хороша: вкусна, питательна, полезна. Весь жир в ней! Все гликогены — тоже! Большинство витаминов и нужных для жизни микроэлементов — там же! А потому и не зря налимья печень, как и тресковая, почитается деликатесом. Жаль, что по весу она составляет только 6–9 процентов общей массы этой рыбы.

Треску я упомянул не просто так. Налим к ней очень близок не только по нашим кулинарным оценкам, — он ей прямой и близкий родственник. В обширном семействе тресковых, в котором много таких наших старых знакомых, как треска, навага, минтай, пикша, лишь мраморный хищник пресноводен, все остальные родичи — в морях и океанах преимущественно северных широт.

Обратите внимание: повадки и образ жизни сома и налима весьма схожи, но территориально эти рыбы разделены: у первого — южные реки, у второго — северные.

Соприкосновение их ареалов незначительно, и на Дальнем Востоке их границы проходят по Амуру.

Налим — ночной хищник. Непривередливый — все живое ему по вкусу. Конечно, особую радость ему доставляет рыба, заглатывать которую он большой мастер. Но на случившемся безрыбье за милую душу проглотит рака или улитку, червяка и личинку, лягушку или утонувшую полевку. Всеяден, как сом, и подобно ему не признает лишь растительный корм. Может снизойти до поедания дохлятины. В ночную зимнюю стужу, когда большинство рыб вяло и полусонно стоит в каком-нибудь укрытии, налим, подолгу шаря в поисках съедобного, почти всегда набивает свое брюхо до отказа. Заглатывает все живое без разбора, лишь бы в глотку проходило. Особенно жаден он после летних мучений в теплой воде — в октябре, затем после ледостава до начала нереста и сразу после него. Активно жирует и после весеннего ледохода, пока вода в Амуре еще не прогрелась до 15 градусов.

Как же умудряется эта рыба активно бодрствовать в кромешной тьме ночью, в том числе и в пору безлунно-метельного подледья? Разумеется, глаза, хотя они у налима гораздо больше сомовьих, в таких условиях плохие помощники. Мало проку и от единственного усика на нижней челюсти. И приходится хищнику все надежды возлагать на обоняние, боковую линию и органы вкуса, и потому нам о них нужно поговорить несколько подробнее. Не все знают, что у «лучшего друга человека» — собаки обоняние острее, чем у нас, в тысячи раз. А у таких рыб, как угорь, проходные лососевые, сом и налим, оно никак не хуже собачьего. Угорь и, очевидно, кета, горбуша, сом и налим улавливают запах фенилэтилалкоголя при разведении одного грамма в… 600 тысячах кубических километров воды, каждый из которых весит миллиард тонн. Мне могут возразить: угорь не имеет в мире рыб аналогов по тонкости обоняния. Ладно. Но вот доказали же ученые, что сиг улавливает присутствие ванилина в концентрации одного грамма на десяток кубических километров воды. Даже дневная рыба карась обнаруживает некоторые вещества в разбавлении: грамм на сто миллионов тонн воды. Разумеется, с таким феноменально тонким обонянием во тьме и «видеть» можно.

Налим плавает, руководствуясь нюхом, своими «тропами», он может выследить рыбу, зачуять иную добычу за десятки метров. Обонянием он распознает своих и чужих, определяет растения, беспозвоночных животных, грунты. Боковой линией улавливает шлепок поплавка по воде, падение дробинки, работу хвостом соседей. Как и многие рыбы, он с немыслимой для нас тонкостью фиксирует ничтожные изменения в температуре воды, ее минерализации, атмосферном давлении. Ученые установили: к раствору сахара в воде пескарь чувствительнее человека в 512 раз, а налим по утонченности органов вкуса ему вряд ли уступает, а то и превосходит… С такими анализаторами что налиму ночная подледная темень!

Налиму нужна не просто холодная вода, но еще и чистая, слабопроточная. Стоячие озера и реки с мутью не для него, быстрые горные потоки тоже не по нему. А отсюда и своеобразный жизненный цикл хищника: с октября начинает разгуливаться, во время осенней шуги и ледостава отдыхает, привыкая к подледью, всю зиму деятелен и энергичен, по весеннему ледоходу смирнеет ненадолго, а в апреле — мае становится полусонно-вялым.

С началом прогрева воды большинство налимов, зимовавших в Амуре, поднимается навстречу течению в его горные притоки, но совсем не так далеко, как таймень, ленок или сиг. И поднимаются неспешно, как и живут. Плывут ночами, усердно кормятся, днем дремлют в заливчиках, где-нибудь под крутоярьем, в глубоких ямах. А останавливаются на лето обычно там, где река уже не равнинная, но еще и не совсем горная, с галечно-каменистым дном и даже в летние солнцепеки с достаточно холодной водой. И живут здесь налимы до сентября. Осенью часть обитателей уходит в Амур, другие здесь же зимуют.

Налимьи кочевья — дело вынужденное, обусловленное температурным водным режимом. В сибирских реках, особенно ближе к Заполярью, эта рыба оседла и активна круглый год, и потому именно там ее много и там она наиболее крупна.

Но, вероятно, не все налимы покидают на лето Амур; в нем есть столь глубокие ямы — до 40–50 метров! — где и в июле — августе студено. Почему бы ему в них не летовать? Однако и в таких амурских «холодильниках» летом налим дремал бы, заплесневелым чурбаком забившись под камни, в пустоты, топляки, и потому-то на крючок не удалось бы взять его.

Так остается ли налим в Амуре с приходом весны? Остается. Только в очень небольшом числе. В браконьерских сетях, снятых как-то в калужьих ямах около Елабуги в середине июня, оказались два полуметровых налима. А недавно летом недалеко от Хабаровска был пойман налим на спиннинг. Правда, случай этот совершенно нетипичен.

Насколько налим ненасытно жаден в холода, настолько же вял в тепле. Однако и в последнем случае он все же изредка, самыми темными безлунно-дождливыми ночами, оживает, чтобы набить брюхо и снова залечь. Заглоченная пища у этой рыбы летом переваривается очень медленно — около двух недель, потому что все процессы жизнедеятельности у разморенного жарой хищника предельно замедлены.

Короткий рассказ А. П. Чехова «Налим» несведущему человеку может показаться неправдоподобным: несколько человек шумно возятся около рыбы, пытаясь вытащить скользкое тело из-под коряги, а до «зебров» добраться не могут. Налим же будто дурак и не может убежать. Но Антон Павлович был опытным рыболовом и рыбу знал. И ему было ведомо, что при потеплении воды налим забивается как можно глубже и дальше, и забивается всегда головой вперед, о хвосте заботясь гораздо меньше. А когда его обнаруживают и пытаются вытащить, он действительно стремится залезть подальше, сопротивляясь насилию совсем слабо, потому что летом вообще вял и сонен.