Николай Пржевальский - От Кяхты на истоки Желтой реки Четвертое путешествие в Центральной Азии (1883-1885 гг.)

В первой четверти XV столетия через Лоб-нор проехало обратно из Китая в Герат посольство шаха Рока, сына знаменитого Тимура. Затем о Лоб-норе опять нет сведений. Со второй же половины XVIII столетия, после завоевания Западного края китайцами, появились китайские описания Восточного Туркестана, а вместе с тем и Лоб-нора. В главнейшем из этих описаний, именно в книге Си-юй-вынь-цзянь-лу, о жителях Лоб-нора говорится: «При этом озере (то есть Лоб-норе) лежат только два селения, каждое в 500 дворов. Жители не занимаются ни земледелием, ни скотоводством, а лишь одним рыболовством; кроме того, они делают шубы из лебяжьего пуха, ткут холсты из дикой конопли и привозят пойманную ими рыбу на продажу в город Курлю. Они не могут есть ни хлеба, ни мяса, подобно другим людям, потому что желудок их извергает эту пищу. Хотя они говорят тюркским языком, но магометанского закона не держатся».

Местные предания нынешних лобнорцев об их происхождении сбивчивы и неопределенны.

Одни из них считают своими предками монголов, отделившихся от некоего Ал-батая и пришедших на Лоб-нор с Или; другие говорят, что их предки-монголы были одноплеменны с калмыками и принадлежали четырем родам: Тымет, Емет, Аиннас и Гаиннас; наконец, по третьему сказанию, пришельцы-монголы встретили на Лоб-норе племя мачин, с которыми вскоре и смешались. Жили лобнорцы первоначально в городе Лоб, назывались кеврия, исповедовали буддизм. Затем были силой обращены в магометанство имамом Джафер-Садыком, впоследствии ими же убитым. Новообращенные магометане-лобцы принадлежали к секте суннитов*, но в делах веры оказались нетверды. * Мусульмане разделяются на две основные секты; сунниты и шииты, враждующие друг с другом. (Примеч. редактора.) Зато на них ополчился маулана Юсуп Секкаки и подступил с войсками к городу.

Испуганные жители хотели откупиться данью, но маулана ее не принял и разорил город Лоб. Случилось это, по местному преданию, за три года перед тем, как Туглук-Тимур-хан принял магометанство, — следовательно, в 1373 году н. э. Из небольшого числа уцелевших жителей города Лоб 15 семейств маулана увел в Аксу и поселил их близ этого города, в деревне Яр-баши; немногие ушли в Кэрию, где водворились в деревне Кагалык, а также в Хотане, где образовали поселение Лоб; наконец, еще часть перебралась в тростники Лоб-нора, и потомки этих беглецов живут там доныне. По другому сказанию, уже после разорения города Лоб на Лоб-норе существовало небольшое самостоятельное государство, из правителей которого прославился Оттогуш-хан, имевший свою столицу на месте нынешнего поселения Чархалык. На сына и наследника названного хана напал из Гаса монгольский (олютский?) князь Хун-тайджи, победил лобнорского владетеля и разорил его город. Из уцелевших жителей одна часть убежала тогда в Хотан, другая в тростники Лоб-нора, где и теперь живет в седьмом уже поколении.

Трудно сказать, какое из двух преданий достовернее. Скорее всего, что при обеих выше изложенных катастрофах часть побежденных скрывалась на Лоб-норе, а также по болотам нижнего Тарима и оставалась там на жительство. Позднее, когда китайцы, уничтожив чжунгар, завладели Восточным Туркестаном, они ссылали в те же местности преступников, которые нередко женились на туземках; частью приходили сюда и беглые. Таким образом сложилось небольшое, но весьма разнородное по своему типу нынешнее население Лоб-нора и нижнего Тарима. Обе эти местности составляют одно целое и называются туземцами общим именем «Лоб».

По собранным сведениям, еще в половине нынешнего столетия жителей здесь было гораздо больше, чем теперь. Тогда на самом Лоб-норе считалось, как говорят, с лишком 500 семейств; но вскоре оспа уничтожила значительную часть этого населения. Немного ранее такого бедствия близ Лоб-нора была основана деревня Чархалык выходцами из Хотана. Под их цивилизующим влиянием лобнорцы научились сеять хлеб и вообще начали понемногу выходить из состояния полной дикости. Ныне лишь внутри самого Лоб-нора осталось немного семейств, живущих по-старинному. На Тариме таких дикарей почти нет, ибо здешнее население более подвергалось наплыву, а следовательно, и влиянию беглых и ссыльных из оазисов Восточного Туркестана.

По своему наружному типу лобнорцы и таримцы представляют пеструю смесь физиономий. В общем, однако, преобладает тюркский тип с большой примесью монгольского. Последний выражается всего резче в выдающихся скулах и малом количестве волос на лице.

Рост описываемого населения средний и ниже; высокие редки. Сложение вообще неплотное, грудь впалая; тем не менее руки сильные, вероятно, вследствие постоянной гребли в лодках; кожа тела белая, или, вернее, грязно-белая. Череп формы эллиптической по наклонной оси, так как затылок у большинства сильно выдается назад; лоб низкий; брови правильные; глаза большие, черные, реже карие; нос высокий, прямой, иногда горбатый; скулы большей частью выдающиеся, но менее, чем у кровных монголов; губы толстые, зубы мелкие и белые, уши средней величины; баки почти вовсе не растут, борода и усы также плохие. Волосы на голове черные, нередко с более светлым, кофейным оттенком, в особенности у женщин; у мужчин борода иногда бывает еще светлее. Мужчины бреют свою голову, усы и бороду оставляют. Женщины и девушки разделяют волосы на голове пополам и заплетают их сзади в мелкие косички, концы которых связывают на спине в пучок. Замужние женщины носят две косы. Каракурчинцы, обитающие внутри Лоб-нора, представляют тот же тип, только они мельче ростом и слабосильнее; кроме того, цвет кожи у них темнее, быть может, от постоянной грязи.

Несмотря на невыгодные физические условия своего существования, обитатели Лоб-нора и Тарима пользуются хорошим здоровьем. Мы видели здесь стариков более 70 и даже в 90 с лишком лет, которые были еще очень бодры. Только женщины на Лоб-норе нередко умирают при родах, а девочки? детском возрасте; оттого женщин по числу меньше, нежели мужчин. Но вообще детей достаточно как в деревне Абдал, так и в ближайших к ней поселениях Лоб-нора. Из местных болезней самый страшный здесь бич? оспа; обыкновенные? воспаление глаз и язвы на теле, преимущественно на голове; лихорадки и горячки лобнорцы не знают. Язвы на теле лечат ртутью, принимая ее внутрь; от той же болезни и от некоторых других пьют отвар какого-то иерусалимского корня, привозимого в Восточный Туркестан из России. Лечения оспы не знают; заболевшего бросают на произвол судьбы, вся же деревня перебирается на другое место.

Главным материалом для одежды всех лобнорцев служит кендыревый холст собственного приготовления. Из него шьются панталоны и рубашки, которые всегда носят как мужчины, так и женщины. Из того же холста делаются армяки или халаты, составляющие верхнее одеяние для обоих полов. У более цивилизованных лобнорцев — жителей деревни Абдал и ближайших к ней — халаты иногда шьются из дабы или маты синего, коричневого, реже красного цвета; кроме того, абдалинцы приготовляют для халатов грубую ткань из бараньей шерсти или из шерсти диких верблюдов. Зимой абдалинцы надевают бараньи шубы, составляющие редкость в Кара-курчине. Там для теплоты кендыревый холст подбивается лишь утиными шкурками. Немногие же старухи каракурчинки, придерживаясь старины и по крайней бедности, всю свою одежду, не исключая рубашек и панталон, шьют из утиных шкур, предварительно выделывая их рыбьим жиром или солью. На голову каракурчикцы надевают зимой шапку из лисьего меха, летом — матерчатую или войлочную тюбетейку. Женщины Кара-курчина зимой носят шапочки из утиных (реже лебединых) шкурок перьями наружу; летом повязывают голову платком из кендыря. В Абдалах мужчины носят зимой бараньи, реже лисьи, шапки, летом — тюбетейки; женщины повязывают головы платками на манер наших деревенских баб. Даже платки теперь здесь обыкновенно московских фабрик, полученные от китайцев в обмен на баранов. Обувью в Кара-курчине служат у мужчин и женщин чирки (вроде калош или лаптей) из звериной шкуры; голень обматывается, как у наших крестьян, носящих лапти, большой онучей из кендыря и окручивается сверху веревкой. Абдалинцы носят ичиги, даже самодельные сапоги с каблуками; у женщин, которые и здесь не прочь щегольнуть, каблуки делают выше. Летом жители Лоб-нора большей частью ходят босыми, не исключая и самого Кунчикан-бека.

Все обитатели Лоб-нора и нижнего Тарима живут в тростниковых помещениях, называемых по-местному «сатма». Такое жилье представляет квадратную загородку длиной в 5–6 сажен больших фасов, обращенных обыкновенно к северу и югу, и сажени три-четыре по длине фасов меньших, расположенных на восточную и западную стороны горизонта. По углам и в самых фасах на некотором расстоянии вкопаны корявые, часто не очищенные от коры, стволы туграка, поддерживающие всю постройку. В Кара-курчине вместо туграковых столбов, за неимением этого дерева, ставятся плотно связанные снопы тростника. Стены описываемого жилья обставляются тростником высотой в сажень или немного более. Вместо потолка настилается тот же тростник; в середине оставляется небольшое (фута полтора в поперечнике) отверстие для света и выхода дыма от огня. В одном из фасов, обыкновенно южном, делается вход, прикрываемый тростниковой же дверью. Внутренность всего жилища разделяется тростниковыми перегородками на три или четыре отделения, смотря по зажиточности хозяина. Первое от входа, самое большое отделение, на середине которого в ямке расположен очаг, предназначается для обыденного пребывания семьи и для приема посетителей. Из других, меньших отделений одно служит спальней; другое? кухней, где находится глиняный очаг для приготовления пищи; третье? кладовой; нередко кухня делается особо от жилого помещения. Вместо полок на внутренних стенах сатма подвешиваются обломки старых лодок. Вокруг очага большой комнаты постлан для сиденья тростник; он же служит взамен подушек и постелей в спальне; изредка, впрочем, для постели собираются метелки тростника и утиные перья.