Малая война. Организация и тактика боевых действий малых подразделений - Тарас Анатолий Ефимович

По свидетельству чеченских сепаратистов, гранатомет РПГ-7 и его кустарные модификации стали основным средством поражения личного состава российских войск. Примечателен состав штурмовых групп сепаратистов и их вооружения, где на 5 человек приходятся два РПГ-7 и дополнительно по одной РПГ-22 или РПГ-18 на человека.

Атака наших опорных пунктов всегда начиналась массированным ударом с применением большого количества РПГ и РПО «Шмель». Об эффективности этой тактики говорит и анализ наших потерь в Афганистане. При общем количестве убитых 13 700 человек непосредственно боевые потери от огня стрелкового оружия составили приблизительно 35 %, а от огнестрельных осколочных поражений — 40 % (в основном результат гранатометного огня).

О невысокой эффективности огня из стрелкового оружия в таком бою свидетельствует и мой личный опыт. Будучи заместителем командира разведывательно-десантной роты в Афганистане, я принимал участие в засаде на одном из маршрутов выдвижения мятежников. 16 марта 1987 г. была уничтожена группа боевиков из 9 человек. Огонь по ним велся, казалось бы, в идеальных условиях — сверху вниз под углом 25–30 градусов с расстояния 50–60 м.

Лунная ночь, наличие приборов ночного видения и благодаря достигнутой внезапности чрезвычайно слабое противодействие противника. Несмотря на это, каждый из разведчиков израсходовал не менее 2–3 магазинов боеприпасов, то есть около 900 патронов на группу, что составило по 100 единиц патронов на убитого моджахеда. Бой вели хорошо обученные солдаты, воевавшие не меньше года, в группу входили 4 хорошо подготовленных офицера.

Меня поймет только тот, кто сам хоть раз был в гуще настоящего боя. Можно блестяще выполнить все упражнения учебных стрельб по фанерным мишеням, гораздо сложнее вести прицельный огонь по реальному вооруженному противнику, преодолевая в себе психологическое напряжение.

Покажется странным, но расход стрелковых боеприпасов — 100 единиц на одного убитого противника — для любой войны становится едва ли не идеальным. Например, в первой мировой войне на восточном фронте ежемесячная потребность русской армии в патронах составляла 250 млн. штук. Таким образом, в расчете на каждого погибшего или умершего от ран противника (около 800 тыс. человек) было выпущено более 12 тыс. пуль. С учетом огня артиллерии, обеспечившего половину всех потерь противника, расход стрелковых боеприпасов на одного убитого солдата составил почти 25 тыс. патронов.

В такой ситуации всякий удачный выстрел называется снайперским, независимо от того, с какого расстояния он произведен. Автору этих строк, почти три года проведшему на разных войнах, с настоящим снайперским огнем (с расстояния более 600 метров) лично столкнуться не довелось. Все поражение огнем стрелкового оружия как нами, так и нам наносилось кинжальным огнем, то есть со 100–150 м. А если рассматривать по видам оружия, то наиболее эффективный огонь из пистолета велся только в упор, не дальше 3–5 м, из автомата — 150–200 м, из СВД и пулемета — до 300 м. Об этом, кстати, говорит и американский опыт во Вьетнаме.

Ни в коем случае не подумайте, что я отрицаю значение снайпера в бою. Напротив, хороший выстрел, доставший противника, всегда считался признаком высокого профессионализма. В сентябре 1985 г. в районе Доханаи-Гори, западнее Пули-Хумри, всего два моджахеда, удачно выбрав огневую позицию, полдня удерживали два батальона 149-го полка, пока наши бойцы на руках не втащили на гору БМП-2 и огнем ее автоматической пушки не размазали стрелков по камням.

Ошибка наших военных теоретиков заключается в том, что снайпер, как воинская специальность, рассматривается в комплексе всей огневой подготовки мотострелковых подразделений. Обычно командир взвода сует в руки новобранцу первое попавшее ему в руки оружие, записывает номер в его военный билет, и с этого дня бедолага, получивший снайперскую винтовку, называется снайпером.

В большинстве же армий мира снайперов готовят в специальных учебных центрах от трех до шести месяцев. Отбор производится на конкурсной основе, из 20–30 кандидатов остается один, но самый лучший.

По существу, наши подразделения снайперов не получают. Опыт последних локальных войн с участием Советской, а затем Российской Армии свидетельствует о том, что все попытки возродить снайперское движение без достаточно серьезного профессионального отношения к подбору и подготовке специалистов обречены на провал.

Серьезных конструктивных изменений требуют и все прицельные приспособления, существующие у нас на стрелковом оружии. Если днем они позволяют осуществлять успешное наведение оружия в цель, то в сумерках и ночью эффективность огня сокращается до нуля. Многочисленные пожары и применение осветительных бомб, мин, снарядов, ракет выводят из строя прицелы ночного видения, исключают их эффективное применение. Использование фосфорных насадок на прицельное приспособление для ночной стрельбы требует, чтобы боец носил с собой целый карман этих быстротеряющихся проволочных скобок. Выход видится в применении двухконтурного механического прицела с тритиевыми вставками, что позволяет стрелять с высокой точностью, когда из-за темноты обычный прицел уже не виден…

Сегодня нашим политикам вряд ли удастся добиться чеченизации, татаризации или дагестанизации какой-либо локальной войны и загребать жар чужими руками, как это было в Афганистане после 1985 г. Всю тяжесть войны придется вынести нам на своих плечах, и чтобы сократить неизбежные потери, обусловленные плохой обученностью, неукомплектованностью и недостаточностью вооружения личного состава, увеличивайте количество переносимого тяжелого вооружения в подразделениях. Профессионалы отдают предпочтение вооружению с настильной траекторией огня и обладающему большей дальностью прямого выстрела. При равном весе крупнокалиберный пулемет «Утес» (12,7 мм) обладает неоспоримым преимуществом перед АГС-17. Он позволит вам достать противника на двухкилометровой дальности везде, где бы тот ни скрывался, будь то кирпичная кладка, броня БТР, густые заросли кустарника или борт вертолета.

Можно много говорить о преимуществах или недостатках минометного огня. Главная проблема — это уровень подготовки наводчика и возможность для корректирования огня. Теперь прикиньте вес миномета, опорной плиты, 2–3 десятков мин, и вы получите дополнительные 120–150 кг нагрузки на взвод. Хорошенько подумайте, справитесь ли вы с таким грузом. Может, проще таскать с собой хорошего арткорректировщика и наладить устойчивую связь с поддерживающей вас артиллерией. Миномет хорош как оружие партизана для скрытного ведения огня по правительственным войскам, сидящим на блокпостах, сторожевых заставах или в местах открытого скопления на дальности от 2 до 4 км.

Нашим войскам чаще приходилось вести боевые действия на коротких дистанциях с противником, находящимся в укрытии. На иных условиях партизаны, как правило, в бой не вступают и стараются избежать его любой ценой. При этом сводится на нет наше преимущество в боевой технике и ее вооружении. Так было 1 мая 1986 г. в Панджшере, 31 декабря 1994 г. в Грозном, в марте 1996 г. у Ярыш-Марды.

Уравнять шансы сторон в таком бою можно путем быстрого спешивания пехоты и организации огневого противодействия из тех видов оружия, которые обеспечат подавление противника в укрытии. Идеальным можно было бы считать применение артиллерии на прямую наводку.

В апреле 1987 г. командир 201-й МСД полковник Шеховцов при штурме укрепрайона в южном Баглане усилил штурмующие батальоны двумя батареями 152-мм самоходных артиллерийских установок «Акация», выведя их на огонь прямой наводкой. Разрывы осколочно-фугасных снарядов проламывали в стенах такие бреши, в которые без труда проходили танки и БМП, давили любое огневое сопротивление противника и обеспечили успешное выполнение задачи. Но в том бою расстояние между оборонительными рубежами моджахедов составляло 700–900 м и позволяло не подвергать самоходки истребительному огню гранатометчиков. К сожалению, сегодня наш противник не так глуп, чтобы позволить громить себя подобным образом.