Дэвид Годман - Жизнь с Раманой Махарши

Пока я ел, один из них сказал мне: «Ты хороший мальчик, рожден в хорошей семье, но ты сошел с ума».

К этому моменту терпение мое было исчерпано. «Я не сошел с ума, – ответил я весьма раздраженно. – Пожалуйста, оставьте меня в покое. Скажи всем этим людям, чтобы они прекратили толпиться вокруг меня или дали мне комнату, где я могу остаться один».

Я не ждал никакой реакции, разве что возможного продолжения курса «лечения», но, к моему немалому удивлению, они пошли навстречу моей просьбе и разрешили мне удалиться в одну из комнат дома. Прежде чем дать им шанс передумать, я запер дверь на засов и лег на пол, чтобы перевести дух и прийти в себя после всех испытаний.

Немного погодя я встал и попытался медитировать. В какой-то момент я услышал, как за дверью глава деревни обсуждает мой медицинский случай.

«Позвольте мне взять с этого мальчика обещание жениться и вести нормальную жизнь. Благодаря этим процедурам его безумие, должно быть, уже отступило».

Он постучал в дверь, я впустил его.

Стоя напротив меня, он произнес очень твердо: «Пожалуйста, пообещай мне, поскольку ты уже не безумен, что женишься, как все мы, и будешь вести обычную жизнь главы семьи». Я ответил: «Вместо этого я обещаю тебе, что стану санньясином».

При этом я сделал хлопок руками, чтобы показать ему, насколько серьезны мои намерения, и чтобы скрепить печатью свое обещание. Он вышел, не сказав ни слова.

Я услышал, как, оказавшись снаружи, он воскликнул: «А-йо! А-йо! [14] Когда я попросил его пообещать мне одно, он пообещал прямо противоположное!»

Моя семья не придала никакого значения моему обещанию. От навещавшей меня женщины я узнал, что отец мой по-прежнему строит тайные планы по приготовлению к свадьбе. Поэтому я решил, что пришло время и мне составить несколько тайных планов. Прежде всего я написал записку девушке, которую мне прочили в жены: «Мое намерение – стать санньясином. Я не хочу связывать себя жизнью домовладельца. Потому не думай, что ты выйдешь за меня замуж. Это только сделает тебя несчастной».

Я попросил одного из людей отнести записку к ней домой и отправился в Чидамбарам [15] .

Там я решил принять санньясу, но сделал это безо всяких формальностей. Не желая просить кого-либо об инициации, я выполнил все сам.

Я провел омовение в реке, обрил голову, повесил на шею ожерелье из семян рудракши и облачился в короткое дхоти и полотенце. Я вернулся в деревню в этом новом наряде и объявил всем, что теперь я санньясин. Мой преображенный вид наконец убедил мою семью в том, что я настроен серьезно и не намерен жениться. Скрепя сердце они отказались от всех своих планов женитьбы, поскольку знали, что люди, становящиеся санньясинами, хранят обет безбрачия до конца своих дней.

Я возобновил свою повседневную практику и принялся строить планы по кумбхабхишекаму (ритуалу освящения) матха. Я пригласил несколько групп исполнителей баджан из близлежащих деревень и даже убедил своих родителей пожертвовать имеющиеся у них съестные запасы, купленные для моей свадьбы. Пожертвованная ими еда позволила мне накормить около четырехсот человек. Другие верующие, внесшие вклад в строительство Бхаджан Матха, приготовили для всех пришедших пахту, раги (вид проса) и рисовую похлебку. В день кумбхабхишекама приглашенные певцы баджан прошествовали через нашу деревню, исполняя их на каждой улице. Когда же ритуал кумбхабхишекама наконец-то начался, я провел собственную церемонию в уединении. Я выполнил паду пуджу («почитание стоп») в отношении родителей и по всей форме попросил их разрешения стать садху.

Я также попросил родителей благословить меня, чтобы моя духовная деятельность оказалась успешной. Оба они дали мне свое разрешение и благословили меня. Никто из них никогда более не пытался отговорить меня от следования духовному пути.

Несколько недель спустя я прознал, что Шанкарачарья из Канчипурама, совершавший одно из своих путешествий, планировал посетить мимоходом нашу деревню; тот самый Шанкарачарья, который направил Пола Брайтона к Бхагавану.

Когда я услышал эту новость, то решил попытаться сделать так, чтобы Шанкарачарья ненадолго остановился в нашей деревне, чтобы я мог получить его даршан [16] .

Зная, что в этой процессии будет принимать участие большое количество людей и животных, я решил, что лучшим способом действий будет предлагать всем им пищу и воду. Если я буду делать это, то каждому придется останавливаться на несколько мгновений, чтобы принять мои подношения.

В назначенный день я приготовил большое количество пахты и канджи для брахманов, которые должны были сопровождать его. Я также запасся зеленью, чтобы кормить лошадей и слонов. Когда процессия приблизилась к деревне, я носился туда-сюда вдоль шеренги, раздавая листья зелени. Шанкарачарью несли в паланкине, но я не мог его разглядеть, потому как занавеси были опущены. Когда я предложил канджи людям, несшим его, они решили остановиться и съесть мое подношение. Это заставило Шанкарачарью приоткрыть занавеси, чтобы посмотреть, в чем причина заминки. Я немедленно простерся перед ним.

Он молча смотрел на меня в течение нескольких секунд и затем сказал: «Через одну милю я остановлюсь на отдых. Ты можешь прийти и навестить меня в том месте».

Где-то в миле от нашей деревни находился городок под названием Вепур. Я узнал от одного из его сопровождающих, что там организована бхикша (подаяние еды) и что Шанкарачарья остановится в Вепуре в муниципальной гостинице.

В нашей деревне жил субинспектор полиции, человек весьма набожный. Когда мы узнали, что Шанкарачарья остановился поблизости, оба мы отправились в Вепур повидаться с ним. Большое количество народу толпилось вокруг него, когда мы пришли, но мне, тем не менее, удалось пробраться настолько близко, чтобы коснуться его ног.

Сопровождающие его брахманы были недовольны, говоря: «Heбрахманы не должны прикасаться к нему», но Шанкарачарья заставил их замолчать, сказав: «Он брахмачари и садху, так что ничего страшного».