Даниил Андреев - Железная мистерия

Голос Молодой Женщины

тихо напевает колыбельную песню в глубине каменных громад

Времени черные гири

Мерно стучат на цепи.

Спи в этом сумрачном мире,

Свет мой единственный, спи!

Кем ты в судьбу мою послан?

К чьим маякам устремлен?

Что за таинственный послух

Ждет тебя в далях времен?

Механический свист, похожий на взмах исполинского бича, взвивается где-то совсем близко – и удаляется.

Я лишь забочусь о хлебе

Да над судьбой ворожу.

Твой предназначенный жребий

В снах материнских слежу.

Ищет неистовый Ирод

Дух твой, за власть трепеща…

Да охранит тебя город

В каменных складках плаща!

Голос гаснет в шуме строительства.

Голоса на площадях

– Улучшаем природушку.

– Закаляем утробушку.

– Укрепляем твердынюшку.

– Украшаем отчизнушку.

Другие

– Чертим машинища.

– Роем копалища.

– Строим заводища.

– Высим культурищу!

Воспитатели

– Лекцией, станком – кто чем -

Школьников тишком точим.

– Каждый их изъян лечим.

– Здравствовать без "я" учим.

Организаторы

– В стройках на ветру стынем!

– Жалуем, журим, женим.

– К новым всякий день граням

В гаме эстафет гоним.

Голоса из котлованов

– Тычемся тусклыми тысячами.

– Топчемся днями расчерченными.

– Крутимся скопами скорченными,

Скрученными, замороченными.

Голоса из подземелий

– Нас, пленников, жрет труд.

– Нас, узников, жмет страх.

– Час, кланяясь, бить бут.

– Два, ползая, рыть прах.

Голос уицраора

Не вмещаюсь уже в постылую Цитадель,

Расширяюсь

головокружительно

вверх и вдаль

Надевайте же мне на душу

бетон и толь,

Алюминий, вольфрам, иридий,

гудрон и сталь!

Автомат на террасе, подхватывая

Наш мировой

план

Мощи младой

полн:

Тоннами пьет

нефть,

Кипами жрет

юфть;

Щупает высь

сфер,

Никнет к сосцам

гор,

К тайнам земных

дыр

Тянет взрывной

шнур.

Возгласы гордости и удовлетворения.

Чтоб

гражданин

влил

Душу в металл

сверл!

Чтоб

добывать

лал,

Ртуть, антрацит

перл!

Чтоб устремить

пыл

В стройку стальных

стойл,

В скрежет и визг

пил,

В топот и стук

кайл!

Автомат скрывается в Цитадели. Часы торопливо отзванивают полдень. Воздух дрожит от работы машин, гуда колес, ударов металла о металл.

Голос неизвестного мальчика, затерянного в толпе

Не слишком ли рано пришел я? Ни в ком

Не вижу союзника думам,

Не слышит никто, что звенит родником

Под этим свирепым самумом.

К товарищам выйду ль – их день закружил,

К отцу ль – он усталый, он резкий…

Но понял бы Лермонтов, если бы жил,

Ласкал бы в слезах Достоевский…

Тревожные голоса в черном кристалле

– Бдите! По звездам

Печалятся юноши!

– Бдите: по гнездам

Плодятся змееныши!

Голос мальчика

Еще непонятна задача моя -

Что свергну? Воздвигну? Построю?

Но слышу вас, гении, слышу, друзья:

Вы рядом, – вот здесь, – надо мною!

Голос пропадает в городском шуме.

Обрывки разговоров в магазинных очередях:

В одной

– Такие – пятьсот, те – триста.

– Намедни у Резинотреста…

– А этот завмаг: уж трус-то!

– Ему бы…

– Не так-то просто.

В другой

– Возьмешь для отдыха книжку,

Зайдешь иногда в киношку:

Какой-то Монблан… Кашмир…

А выйдешь – опять кошмар.

В третьей

– Еще не давали? – Ждем.

– Опять под этим дождем…

– А знаешь: в слове "дают" -

Какой-то странный уют!

Генерал-лейтенант культурных сил, навострив уши

Еще немало среди нас

В мечте сосущих ананас;

Спят, как чурбаны, а с перин

Вскочив, глотают аспирин

И, у врача взяв бюллетень,

На ясный день наводят тень.

Борцы за новый быт, навострив уши

– В вас еще живы

Дух легкой наживы,

Отрыжка сивухи

И прочие духи!

– Ну, чем вы живете?

Сплетнями тети?

– Хватит! На стройку!

В пафос, в героику!

– Может быть, Ванечка,

Хочешь диванчика?

Галстук да пыльник?

Марш за напильник!

Заслуженный деятель художественного фронта, негодуя

Что вам искусство?

Спрятались в куст вы!

Что вам палитра?

Лишь бы пол-литра!

Сесть бы в середку,

Есть бы селедку…

Ваш дух, идеал -

Пух одеял!

Министр общественного воспитания

Помните: наш руль -

Заповедь: будь храбр,

Бдителен, суров,

Прям.

Новая мораль

Тысячами швабр

Выскребет из душ

Хлам!

Дети на отцов,

Исподволь, в ночи

Исповедь несут

Мне:

Мучит ли их блуд?

Спят ли на печи?

Стонут ли в хмельном

Сне?

Организаторы, подхватывая

– Икру в роддомах вынянчить.

– Питать, подсушить и выжучить.

– Заветную мысль вымучить.

– Доносам за страх выучить.

Педагоги

– Иголкой их ум прострачиваем.

– Идейкой насквозь просвечиваем.

– Магический том разучиваем.

– От гордости грудь выпячиваем.

По улицам маршируют шеренги подростков. В левой руке – штандарт,

правая бодро взмахивает при каждом шаге.

– Грудь колесом пучится.

– Жить напролом хочется.

– Деды по домам тычутся,

В старый гардероб прячутся.

Голоса из подземелий

– Тут, в сумраке, нет

смен.

– В глубь рудников сход

крут.

– Весь горестный год

плен.

– До гроба весь век

труд.

Слабые голоски с кладбищ и крематориев

Под марши вымученные,

Змеясь от боли,

Роимся, выхваченные

Из колыбели;

Кружимся хлопьями,

Травою сорною,

Листвой над топями

Бесцельно сорванною…

Наместник

Помните: Цитадель

Требует: наш кров

Высить вон до тех

Туч.

Прядайте сквозь щель!

Пухните с боков!

Вздуйтесь выше всех

Круч!

Шорохи и свисты

– Из нор высачиваемся…

– Из пор выструиваемся…

– Из фибр выгноиваемся…

– До неба взбрызгиваемся!

Горизонт скрывается за призрачными силуэтами ступенчатых громад,

шпилей, подъемных кранов.

Неизвестный мальчик

Ах, тесно в этих ущельях,

Среди человеческих волн…

Зато – какое веселье,

Чуть только взойдешь на холм!

Он поднимается по скату холма на окраине столицы.

Какой-то премудрый дедушка

Сидит здесь порой на склоне:

Рассказывает мне о Ведах…

О Радонежском…

Эхнатоне…

Седины – белейшим облаком,

А взор глубок, как озера…

Он напоминает обликом

Рабиндраната Тагора.

Прозревающий, спускаясь с холма

Опять ты беседовать шел,

Веселый мой босоножка?

Никто бы нам не мешал,

Но ты опоздал немножко.

Сегодня прекрасный гость

Тебя навестит на вершине:

Немногим дано обресть

Наитчика совершенней.

Мальчик

на острие холма. Отсюда вся столица охватывается взглядом

Нет никого. Но город – как могуч!

В нем каждый камень дышит прошлым русским.

По гребням крыш перебегает луч

И меркнет там, по рвам и темным спускам.

Но не луч – не сравнимый ни с чем океан света озаряет внезапно то, что скрыто постоянно. На один миг разверзаются пучины под великим городом и выси над ним. Храмы Небесной России блещут на воздушных вершинах золотом, белизной, синевой, а внизу распахиваются – один другого мрачнее – лилово-черные, багрово-желтые миры уицраоров и античеловечества. Над глыбами подземной крепости видится лазурное свечение плененной там Соборной Души, а кто-то невыразимо могущественный проносится в высоте массою белого света, среди которого полыхают пламена, еще более ослепительные. Прорыв длится секунду.