Кеннет Джонсон - Феномен Фулканелли. Тайна алхимика XX века

Возвышение женщин, начало которому положили защитные функции основанного Мухаммедом рыцарства, развилось в их идеализацию как воплощения Тайны — загадочного и непостижимого духа Природы. Позднее эта тенденция нашла выражение в любовной поэзии трубадуров — странствующих менестрелей и сказителей, чья традиция, пришедшая, разумеется, из сарацинской Испании, расцвела на юге Франции и в Италии между XI и XIV веками.

Слово «трубадур» происходит от арабского корня TRB, означающего среди всего прочего того, кто играет на лютне. Лютня и виола были традиционными инструментами бродячих менестрелей. Однако есть и ещё одно значение этого слова — «тот, кто ищет скрытое», от французского trouver — «искать» или «находить», и trouvere — изобретатель, первооткрыватель. Подобно рыцарям Святого Грааля, трубадуры тоже искали и стремились к просветлению.

Этот поиск был тщательно замаскирован образом идеальной Женщины, нашедшим выражение в культе куртуазности и теме странствующего рыцаря, столь характерных для средневековой Европы, и прославленном такими авторами, как Жан де Мен («Роман о розе») и Данте Алигьери («Новая жизнь» и «Божественная комедия»). Это были аллегории суфийского идеала. Как объяснил Данте в своём «Пире»,[66] таинственная женщина, которую искали и которой возносили свои поэтические хвалы художники того времени, была не кто иная, как «Дама Филососфия, дочь Властелина Вселенной». Иными словами это была персонификация Пути к самопознанию и очищению — темы, достигшей у Данте своего наивысшего выражения в «Божественной комедии».

Отцы церкви поступили с этой концепцией точно так же, как и со всеми прочими, которые они не вполне понимали, но которые были широко распространены и обладали значительным влиянием на умы, вожделенным для них самих — они включили её в доктрину христианской церкви, превратив в культ Девы Марии.

В труде «Наследие ислама» — антологии, изданной Альфредом Гийомом, — писатель Д. Б. Тренд говорит:

«Один из аспектов любовной поэзии, возникшей в сарацинской Испании — а именно возвеличивание женского начала, — был немедленно подхвачен церковью, превратившей его, как неоднократно отмечали историки, в культ, идеализирующий Деву Марию».[67]

Профессор П. К. Хитти в своей «Истории арабов» подтверждает:

«Восхваление Девы Марии есть логическое развитие излюбленной трубадурами темы идеализации Дамы — хозяйки замка; нельзя не отметить, что поэзия трубадуров с точки зрения предмета, формы и стиля была непосредственно связана с арабским идеализмом и арабской же поэзией, пришедшей из Испании».[68]

Подлинное происхождение безымянной дамы поэзии трубадуров и рыцарских романов указывают статуи так называемой Чёрной Девы, или Черноликой Мадонны, обнаруженные во многих церквах и соборах средневековой Европы. Как будет показано позднее, Фулканелли не только привлекает внимание читателей к этому образу, но и вполне понимает его подлинное, эзотерическое значение. Смешение арабских слов фехам (чёрный) и фахам (мудрый), о котором мы уже говорили, привело к тому, что лики этих статуй, изображавших Мудрую Деву, были выкрашены в чёрный цвет. И разумеется, между нею и Девой позднейшей христианской догмы, матерью Христа, было довольно мало общего. Она была гораздо, гораздо древнее.

Мэнли П. Холл, посвятивший целую жизнь изучению древних мистерий посвящения, утверждает: «Только посвящённые знали, что эта дама была не кто иная, как Исида Саисская, София гностиков и Диана эфесцев».[69]

Несмотря на то что Холл ни словом не обмолвился о суфийском влиянии на трубадуров и родственные им течения, он всё же отмечает, что во Франции трубадуры пользовались поддержкой сходно мысливших альбигойцев.[70] Эта дуалистическая секта, подобно рыцарям храма и катарам, была уничтожена христианской церковью по обвинению в ереси. (См. ил. 4 и 5.) (На самом деле они просто отказывались принимать догматы искажённого церковью учения и предпочитали придерживаться древних, более традиционных идеалов.) Однако традиция трубадуров выжила и сохранилась у миннезингеров, а позднее у мейстерзингеров Германии, куда попала из Прованса, одного из последних форпостов как трубадуров, так и альбигойцев.

Термином Minnesange, от немецкого minne — «любовь», называли песню или стихотворение, написанное рыцарем в подтверждение его любви и преданности Таинственной Даме. Начало позднейшей традиции мейстерзингеров, музыкантов бюргерской Германии, положила, по преданию, гильдия, состоявшая из двенадцати поэтов, которых вдохновляли трубадуры и миннезингеры. О духовной преемственности этого нового ордена говорит число двенадцать — обычно именно столько было членов внутреннего круга: двенадцать олимпийских богов, двенадцать патриархов, двенадцать апостолов и так далее. Вместе с духовным наставником это давало тринадцать, что, в свою очередь, отражено в образах Христа и его апостолов, количестве кавалеров ордена Подвязки, количестве членов языческой общины и во многих других производных.

Современное франкмасонство представляет собой умозрительную систему, берущую начало от средневековых ремесленных гильдий, строго хранивших секреты своего мастерства и защищавших их сложной системой паролей, условных знаков, рукопожатий и ритуалов. Эти вольные каменщики, как их ещё называют, зашифровали своё тайное знание в геометрических пропорциях и алхимическом символизме готической архитектуры.

Некоторые черты сходства в структуре, а также использование во франкмасонской традиции определённых слов и символов говорят о том, что его подлинные корни через пресловутые ремесленные гильдии восходят к суфийскому ордену, именовавшемуся «Строители» и основанному Дху'л-Нуном в X веке.

Сами же франкмасоны считают, что их традиция берёт своё начало от времён строительства храма Соломона, а может быть, даже от Древнего Египта. Если принимать во внимание, что Дху'л-Нун, согласно легенде, вынес суфийскую мудрость — в том числе алхимию и тайны землеизмерения — из Египта, можно считать, что это отчасти правда.

К сожалению, у нас нет возможности подробно рассказать здесь о весьма значимых параллелях между суфийским и масонским учением. (Большая часть последнего всё ещё используется на практике и считается очень важной для инициации в обеих традициях.) И всё же, опираясь на указания Идриса Шаха, мы можем совершить некий общий экскурс.

Во франкмасонстве, в том числе в Великих Ложах Англии и Шотландии, существует тридцать три степени посвящения. В арабской нумерологии записанное одними согласными имя пророка Мухаммеда — MHMMD — также даёт число тридцать три:

М Н М М D

40 + 8 + 40 + 40 + 4 = 132(32 + 1 = 33)

Роберт Грейвз в достаточно категоричной манере утверждает, что франкмасонство зародилось как «суфийское общество, достигло Англии в правление короля Этельстана (924–939) и укоренились в Шотландии под видом ремесленной гильдии в начале XIV века при несомненном посредстве тамплиеров».

Далее он добавляет: «Реформа франкмасонства, проведённая в начале XVIII века в Лондоне группой протестантских мудрецов, ошибочно принявших сарацинские термины за еврейские, в конечном счёте исказила многое из его первоначальной традиции».[71] В примечании Грейвз указывает: «Тот факт, что продвижение по степеням означало действительно прохождение через определённый духовный опыт, в аллегорической форме представленный в их ритуалах, представляется не столь очевидным».

Далее он соглашается с Идрис Шахом, утверждая, что три внешних символа масонского ремесла первоначально представляли три молитвенные позы. Именно их обозначали, как считает Шах, три арабские буквы, форма которых напоминала итоговые масонские символы: алиф, преклонение коленей (квадрат); ба, простирание ниц (уровень), и лам, «верёвка, связывающая всё в одно целое», действительно имеющая форму куска верёвки, загнутого с одного конца.[72]

Система франкмасонства — в его оригинальной суфийской форме — была нацелена на взращивание высшего духовного существа из теперешнего несовершенного состояния. Эту цель символизировал призыв восстановить Иерусалимский храм, который суфии, кстати говоря, вовсе не считали храмом Соломона.