Роберт Свобода - АГХОРА III. Закон кармы

Я молча жевал трёхцветные самосы и пакоры из шпината, наблюдая за тем, как развязный Субхашбхай перебрасывался шуточками с Вималанандой в тайной надежде склонить его к совместной покупке. Я был уверен, что Вималананда никогда не пойдёт на это: он не настолько наивен, чтобы связывать себя с таким человеком, как Субхашбхай, который, к чему бы ни прикоснулся, оставлял такой жирный след, что даже банановый слизень устыдился бы. Но я боялся, что Вималананда захочет выкинуть тот же фокус, какой он учинил много лет назад и о котором сегодня утром вспоминал. Это было ещё в те далёкие дни, когда Индией правили англичане. Вималананда решил свести счёты с адмиралом Эриком Шиптоном - не могу точно сказать по поводу чего. Они встретились на званом ужине у адмирала. Вималананда притворился пьяным и, извинившись, вышел в туалет. Там он расстегнул ширинку и вставил в неё тёмно-красную мясную сосиску. С сосиской наружу он снова вышел к столу, и смущённые гости начали вежливо покашливать, чтобы намекнуть на неисправность. Наконец сам адмирал Шиптон не выдержал, взял Вималананду под руку, отвёл в угол и указал на его оплошность. «Что-о-о?! - с бессмысленным видом протянул Вималананда. - А-а, эта чертова дрянь! Сейчас я ей покажу…» С этими словами он выхватил из кармана нож и отрубил торчащий отросток. Сам Вималананда говорил, что женщины, видевшие это, попадали в обморок. Адмирал, конечно, тоже был не в восторге.

На нашем клубном обеде сосисок на столе не было, но меня не оставляло чувство, что Вималананда готовит какой-то трюк. После еды Субхашбхай пригласил нас вместе послушать музыку. Вималананда с радостью принял это предложение и позвал с нами Барката Али, который, будучи верным мусульманином, не выпил ни капли спиртного. Поколебавшись, он отказался, и мы ушли. Я сел за руль. За весь обед я лишь пару раз пригубил виски. Я знал, что Вималананда может одинаково хорошо вести машину независимо от того, сколько он выпил, потому что спиртное действовало на него не так, как на обычных людей. Два года назад он благополучно довёз меня и Рошни до дому после такого же клубного обеда, за которым он выпил целую бутылку виски. Нет, я опасался, что за рулём он придёт в ещё большее возбуждение, как это случилось в тот раз. Он гнал как сумасшедший, виляя и никому не уступая дорогу, демонстрируя великолепное владение собой и машиной. Он сбавил скорость только тогда, когда Рошни мягко тронула его за плечо после того, как он раз или два наехал на центральную полосу разметки.

По плохо освещённым аллеям мы приехали в какое-то заведение, где Субхашбхай угостил нас пааном, в который, как мы позже узнали, были подмешаны запрещённые стимуляторы. Вималананду всё больше соблазняла мысль спровоцировать Субхашбхая на какой-нибудь грандиозный скандал, в котором тот предстал бы в неприглядном виде. Стимулятор только прибавил ясности его уму. Двинувшись дальше и оглядевшись, мы поняли, что находимся в районе красных фонарей.

Две женщины, очевидно, проститутки, приняли нас в комнате с фисгармонией. Субхашбхай стал клевать носом, как только женщины заиграли серенады. Когда они закончили, Вималананда обратился к ним:

-  Великолепно. А теперь я хотел бы научить вас кое-чему, что, я надеюсь, придётся больше по вкусу вашему шефу. Не могли бы вы привести сюда игрока на табле?

Минут через пять пришёл человек с таблой, и Вималананда приступил к обучению. Вскоре все не занятые с другими клиентами дамы собрались в нашей комнате. Концерт пришёлся по душе всем - всем, за исключением Субхашбхая, который вдруг поднялся и шатаясь вышел из комнаты. Когда через полчаса у Вималананды кончились сигареты и весёлые кокетки заметно опечалились, услышав наше «адье», мы обнаружили Субхашбхая на дне канавы возле машины. Он крепко спал под присмотром водителя. По пути домой Вималананда сказал:

-  Развратник получил хороший урок. Он думал, что меня можно свести с ума наркотиками, женщинами, деньгами. Как бы не так!

С тех пор Субхашбхай стал обходить нас стороной. По негласному соглашению, мы не рассказали никому, кроме Техмула, о его недостойном поступке. Тревожило, однако, бесстыдство, с которым он попытался втянуть Вималананду в свои планы. Это наводило на мысль, что нежелательные влияния начали воздействовать на жизнь Вималананды. Возможно, это была его личная доля общебомбейского проклятия. Вскоре Бомбей ещё раз напомнил нам о своей скверной природе. Как-то перед началом скачек Вималананда указал мне на высокого взлохмаченного садху, стоявшего перед трибуной бомбейского ипподрома и оживлённо обсуждавшего с женщиной программу скачек.

-  Вот он наш Шанкаргириджи… - проговорил Вималананда.

-  Тот самый Шанкаргириджи? - удивился я.

-  Тот самый, - ответил Вималананда.

Я внимательнее вгляделся в садху, столь же очарованный наружностью - говорили, что ему было не менее ста двадцати пяти лет, - сколь и разочарованный поведением этого человека в далёком 1949 году во время происшествия с Рану. Вималананда, скитаясь в джунглях вместе с Шанкаргириджи, воспринял видение смерти своего девятилетнего сына по имени Рану. На это сообщение Шанкаргириджи наплевал самым недвусмысленным образом. Тем не менее Вималананда настоял на возвращении в Бомбей и приехал как раз вовремя, чтобы застать Рану в живых. Но спасти мальчика было уже невозможно.

-  Теперь, кроме возбуждения своего азарта, он, кажется, ничем больше не занимается, - пробормотал Вималананда. - Когда его навещают ученики, он усаживает их за стол и заставляет играть в карты. Он вправе поступать как хочет, но мне не нравится, когда садху подаёт дурной пример тем, кто менее преуспел в садхане, чем он.

На этом разговор закончился, и я пошёл на «кольцо» делать ставки. А вечером Вималананда совершенно неожиданно для меня рассказал следующую историю:

-  Жила-была женщина, которая в качестве личной садханы каждый день готовила для своего гуру роти (лепёшки из зерна). И случилось так, что гуру её был не кто иной, как риши Дурвасас. Каждый день она вброд переходила реку, отделявшую её дом от лачуги Дурвасаса. И вот однажды в сезон дождей вода в реке поднялась так высоко, что когда она принесла Дурвасасу обед, она не могла перейти реку обратно. Она стала причитать, что её муж останется без ужина. Она горько плакала, и Дурвасас сказал: «И что ты так расшумелась? Иди к реке и скажи ей: «Ма, если Дурвасас не съел ни одной из моих роти, дай мне пройти. Но если он съел хоть одну, прегради мне путь». Женщина хотела возразить - она много раз своими глазами видела, как он ел зерно. Но Дурвасас сказал: «Ступай!» Зная, что от него можно и проклятия дождаться, она не стала перечить. Она спустилась к реке и произнесла слова, которым он научил её, и вода отступила настолько, что она смогла вернуться домой.

-  Она была крайне озадачена. Вечером, готовя ужин для мужа, она не могла думать ни о чём другом, кроме как о происшествии с Дурвасасом. Готовя пищу, никогда не стоит отвлекаться на посторонние вещи. Поскольку она своими ограниченными мозгами пыталась всё время понять, что же произошло, она забыла посолить пищу. Когда она с отсутствующим видом накрыла мужу на стол и он попробовал пищу, он спросил, заметив её состояние: «Что с тобой, солнышко?» Она, насторожившись, ответила: «Ничего, всё в порядке». На что он мягко сказал: «Тогда почему же ты не посолила пищу? Раньше ты никогда этого не забывала». Она совсем смутилась и всё рассказала мужу, закончив свою повесть словами: «Как же он это сделал?» Муж сказал: «О, это сущий пустяк. Давай проведём эксперимент. Вода всё ещё высока, не так ли? Завтра, когда ты пойдёшь кормить своего риши, скажи реке: «Ма, если мой муж никогда не занимался любовью со мной, дай мне пройти. Но если он хоть раз переспал со мной, прегради мне путь».