Свагито Либермайстер - Терапия Ошо. 21 рассказ от известных целителей о том, как просветленный мистик вдохновил их работу

Теперь настало время двигаться вперед самой по себе. Так танцуй, помогай людям танцевать и развивай собственный стиль, придумай свои методы, выработай собственную технику. Нужно быть инновационной. Люди пытаются быть подражателями. Учиться еще у кого-то хорошо только вначале.

Немного информации полезно, она подготавливает твое тело, но не следует быть слишком привязанной к ней.[50]

В течение этого периода Ошо просил всех руководителей групп, работающих в его коммуне, обучаться биоэнергетике и работе с телом. Я хорошо помню, как ненавидела каждый вечер спускаться в звуконепроницаемые подвальные комнаты, кричать, бить подушки и задыхаться во влажной близости потных тел. Но и по сей день я благодарна за то, что это произошло, поскольку это дало мне глубокий, внутренний опыт энергетического движения, раскрывающего тело, и показало тесную связь между эмоциями, дыханием и движением.

В Пуне предлагались различные терапии, и у меня была возможность пройти их. Это помогло понять, что мой танец – не единственный путь к пробуждению; что множество прекрасных дорог ведет к одной цели. Обширное видение Ошо, в самом деле, включает в себя «все и вся» – это название Гурджиев дал своей трехтомной трилогии по мистицизму.

Сидя и слушая Ошо день за днем, я, во избежание опасной ловушки фанатизма, научилась учитывать и уважать взгляды, которые отличаются от моих.

Я любила слушать, как он рассказывал о даосизме, йоге, Тантре, буддизме, дзен… и так часто о Гурджиеве. Было ясно, что Ошо испытывал непреодолимую тягу к армянскому мистику – в основном потому, как я подозреваю, что они оба разделяли любовь к мятежности, нарушению людского покоя и шалостям.

Все эти годы я слушала, как Ошо ежедневно говорил о физической, эмоциональной и психической осознанности, об истинном значении дисциплины, важности тишины и молчания, о медитации… Постепенно я начала впитывать эти качества и переносить их в свою повседневную жизнь.

Как урожденная француженка, я выросла на сыре, ревности и эмоциональных драмах. По своей природе я любила движение, интенсивность и действия.

Сидение в тихой медитации было чуждо моему обычному поведению. Тем не менее, постепенно я научилась понимать, что истинное движение происходит из неподвижности, что взволнованный и беспокойный человек не может создать ничего ценного.

Все эти годы подготавливали почву для того, чтобы я имела возможность приветствовать, уважать и чтить экстраординарные качества движений Гурджиева. Снова и снова я оказываюсь во внутреннем состоянии благоговения, наблюдая гений и богатство Гурджиева, который так мастерски воспроизводил группу этих телодвижений – возможно, в общем около двухсот пятидесяти – таких разных, таких простых, таких сложных, таких «молитвенных» или таких «воинственных», каждое из которых ведет нас к переживанию настоящего момента в состоянии бодрствования.

Эти танцы представляют собой фрагмент учения, которое можно почувствовать напрямую и четко с помощью практики движений: спокойствие, бдительность и сосредоточенность являют собой некоторые из приобретенных качеств; беспокойство является одним из основных препятствий на пути получения выгоды от процесса.

Так, после одиннадцати лет проживания и обучения рядом с Ошо, я, должно быть, уже была готова к тому, что ждало меня впереди, раз Ошо решил, что пришло время начать практиковать движения в коммуне. По прошествии трех дней после того, как я расшифровала движения на пленке, Ошо сказал мне начать обучение этим движениям.

У меня было чувство, что Ошо столкнул меня в бассейн, прежде чем я научилась плавать. Но я доверяла ему и любила его, поэтому несмотря на свой страх я счастливо нырнула, телом и душой, в то, что стало совершенно новой дисциплиной для моего тела, ума и сердца.

Некоторое время спустя из внешнего мира пришла помощь, и я встретила своих учителей. Ими были бывшие студенты Джона Г. Беннетта, британского математика, ученого и мистика, который был приближенным учеником Гурджиева и основал духовную школу в Великобритании на основе его методов, в том числе и священных движений. Беннетт умер в 1974 году.

Поначалу работа по изучению танцев требовала хорошей координации. Мне нужно было двигаться по-новому, через эти неслыханные позиции, переходы, последовательности: ноги следуют одному ритму, правая рука другому, левая рука третьему; или странно асимметричные последовательности, когда одна часть тела делает что-то круглое и мягкое, а другая делает что-то отрывистое.

Однако я обнаружила, что процесс предлагает гораздо больше. Он также действует на уровне энергетических каналов, раскрывая эмоциональные узлы, отбрасывая старые системы убеждений. Иногда я чувствовала внутреннюю реструктуризацию на уровне мозга, как будто заброшенные пути внезапно превратились в открытые системы, и между двумя полушариями возникли новые мосты.

Правое полушарие мозга познает через картинки, интуицию, слияние и любовь. Левое полушарие познает через точные модели, точное восприятие, наблюдение за деталями. Так что это чувство слияния двух полушарий было встречей науки, искусства и религии, или, как говорил Ошо, – математики, музыки и медитации.

Когда музыка и движения замерли, я наблюдала за тем, как новое качество энергии мощным потоком бежало по телу, и радость от этого осознания переполнила мое сердце. За всю свою танцевальную карьеру я никогда не испытывала такого.

Я была эмоционально вовлечена, но беспристрастна благодаря наблюдению. Я начала исследовать всевозможные движения: мирное внутреннее пространство танцев, которые Гурджиев называет «молитвами»; тоску и ностальгию, пробужденную другими людьми; терзающее сердце чувство, вызванное знанием, что «Я» гораздо больше, чем то, чем я живу; внутренний огонь, страсть и решительность, вызванные танцами дервишей, а также юмор, содержащийся в некоторых частях.

Обучение других было отличным способом самой углубиться в движения. Я начала воплощать язык различных позиций и переходов из одной в другую в своем теле. Это не просто достижение имеющей значение позиции. Это путь «туда», это непрерывное бесперебойное послание, передаваемое движениями в позициях и переходах. Иногда лишь небольшое изменение положения пальцев в пространстве – и смысл резко меняется.

А в основе лежит чувство, возникающее у меня снова и снова, что кто-то «дома» наблюдает, понимая, что БЫТИЕ стоит перед ДЕЛАНИЕМ.

Движения показывают мне, что промежуточного состояния не бывает. Либо я присутствую, и все три центра – физический, эмоциональный и интеллектуальный – поддерживают друг друга, либо я не присутствую.

Тот факт, что я слушала, как Ошо так ясно говорил об осознанности и выходе за пределы ума, подготовил меня к получению движений. А теперь практика движений помогает мне интуитивно испытывать осознанность и не-ум, о которых Ошо так часто говорил. Движения являются средством создания сознания. Так как жизнь есть движение, оно является одним из основных, экзистенциальных методов.

До того как Гурджиев и Ошо вошли в мою жизнь, состояние медитации было для меня чистой абстракцией, интересной идеей, но далекой и чужой, ведь, как и большинство людей на Западе, я отождествляла себя с активной личностью. Осознавая манию современного человека быть постоянно активным, Гурджиев, так же как и Ошо, использовал движения, как способ погружения в медитацию.

Теперь для меня погружение в движения подобно надеванию шелковых перчаток: вход в пространство тишины, гладкости… долгожданное возвращение домой. Даже в разгар самого активного танца дервишей существует центр, где все являет собой покой. В этом мирном, тихом месте находится мое настоящее существование.

Каждое движение берет свое начало в тишине, начинаясь с внутренней подготовки, а затем двигаясь наружу к выражению. Только тот, кто понял неподвижность, являющуюся источником, может понять движение. Только тот, кто понял молчание, может понять слово. Вот почему большинство людей говорят, говорят, говорят… не понимая, что они говорят, и не понимая, что содержится в слове, так как они не понимают молчание, которое является источником всех слов.

То же самое и с движением. Для большинства людей движения являются бегством от себя, от собственной неподвижности и молчания.

Они используют движение в качестве бегства. Именно поэтому некоторым людям нравится практиковать движения Гурджиева, вместо того чтобы сидеть в молчании, ведь в движениях они все еще могут сбежать от себя. Но если они продолжают, то в один прекрасный день обнаруживают неподвижность в движении.

С помощью движений я могу ощущать это состояние, более тонкие вибрации, исходящие, когда ум останавливается. Тем не менее, в этом состоянии не-ума я не просто безмозглое зомби. Мышление замирает, но «видение» и «осознанность» продолжаются. Я вижу себя, как я есть, ясно вижу, что происходит вокруг меня, воспринимаю музыку и ее качество, осознаю внутренний и внешний мир. Я осознаю, что я здесь… Я есть.