Михаил Герштейн - Тайны НЛО и пришельцев

На следующий день эти строки появились в газете «Правда».

Нужный тон был задан. Советский астроном Борис Кукаркин повторил вслед за чиновником: „Летающие тарелки" – обман зрения на почве явного военного психоза, разжигаемого теми, кто хочет войны». Московское радио в те годы утверждало, что «.. .летающие тарелки выдуманы западным военно-промышленным комплексом для того, чтобы налогоплательщики проглотили более тяжелый военный бюджет»39.

Особо непонятливым еще раз объяснили в журнале «Техника – молодежи»: «Миф о „летающих блюдцах" нужен был, чтобы отвлечь внимание от реальной опасности, которую представляют для народов мира военные приготовления империалистических агрессоров, организация военных атомных и ракетных баз, испытание новых видов оружия массового уничтожения»40.

Чувствуете железные нотки? Советский человек, рискнувший заикнуться, что он увидел НЛО, в лучшем случае автоматически попадал в ряды «распространителей лженаучных выдумок», а в худшем – казался агентом «буржуазных мистификаторов, разжигателей военного психоза». А для тех, кто все же рискнул бы обратиться со своим наблюдением к ученым, были заранее заготовлены стандартные отписки. В них НЛО списывались на «эксперименты, проводящиеся для измерения плотности атмосферы на больших высотах, с запуском натриевого облака»41.

В 1960 году курсанты Высшего военного ордена Ленина авиационного училища имени И. В. Сталина, которое располагалось в Ейске, обратились в газету Министерства обороны СССР «Красная Звезда» (рис. 9, 10):

«Просим объяснить необычное явление, – написали от имени целой группы двое курсантов, Валерий Козлов и Игорь Барилин. – В августе 1960 года случайно дважды наблюдали прохождение небесного тела. 9 сентября в 20.15 (московское время) оно вновь прошло с запада на восток. Светило средней величины. Скорость прохождения меньше скорости спутника. Время прохождения 8-12 минут.

Необычность: 1) проходит в стороне от наблюдателя; 2) свет мерцающий; 3) криволинейность движения.

Что это может быть? Сможем мы наблюдать его еще?»

Редакция отослала письмо курсантов в Московский планетарий, где инструкции по оболваниванию очевидцев НЛО выполнялись беспрекословно. «Товарищам Козлову и Барилину» написали, что это «один из экспериментов по исследованию верхних слоев атмосферы» (рис. 11, 12).

Хотя в газетах ничего нельзя было прочесть об НЛО, цензурная стена начала шататься с другой стороны. В 1950-е годы начал выступать с лекциями об НЛО один из первопроходцев российской уфологии, преподаватель Московского технологического института пищевой промышленности Юрий Фомин.

«В середине 50-х годов мне поручили читать через общество „Знание" (в то время оно называлось „Общество по распространению политических и научных знаний") публичные лекции на космические темы в различных „почтовых ящиках", КБ и других организациях, – вспоминал Юрий Александрович. – В то время эта тематика была очень модной, и ей придавалось большое политическое звучание…

В 1956 году в зарубежных журналах я натолкнулся на сообщения о появлении НЛО. В то время об этом у нас ничего не писали… Я стал собирать материалы по этому поводу и обрабатывать их. В конце концов, я решился упоминать о проблеме НЛО в своих лекциях. Делал я это очень осторожно. Обычно начинал с фразы: „А вот в зарубежной прессе утверждают…" – и далее излагался краткий обзор зарубежных сообщений. Причем вначале я не приводил никакой критической оценки информации, просто констатировал факт ее появления.

Лекции пользовались очень большой популярностью. У меня разрывался телефон с заказами на лекции. Как правило, просили подробнее рассказывать о проблеме НЛО. За 1956-1960 годы на московских предприятиях мною было прочитано несколько сотен подобных лекций. Самое интересное было то, что на некоторых лекциях присутствовали свидетели и очевидцы появления НЛО. Это были не только случайные граждане, но и такие специалисты, как летчики, операторы радиолокационных станций и другие компетентные лица, работавшие в „почтовых ящиках", военных организациях и т. д. В большинстве случаев свидетели отказывались сообщать свои фамилии и занимаемые должности или просили не упоминать их на публичных лекциях, опасаясь реакции своего начальства…»42

Так продолжалось до января 1961 года, когда ЦК КПСС решил положить конец идеологически невыдержанным лекциям и вообще всяким разговорчикам о пришельцах. Образцово-показательный урок для тех, кто еще питал доверие к советской науке и сообщал кому-то о своих наблюдениях, был организован в главной советской газете.

«Нет ни одного факта, который указывал бы на то, что над нами летают таинственные материальные объекты, которые получили название „тарелочек" или „блюдечек", – заявил академик Л. А. Арцимович. – Все разговоры по этому поводу, получившие такое широкое распространение за последнее время, имеют один и тот же источник – недобросовестную и антинаучную информацию, которая содержится в докладах, прочитанных в Москве некоторыми совершенно безответственными лицами. В этих докладах рассказывались фантастические сказки, заимствованные в основном из американской прессы и относящиеся к тому периоду времени, когда летающая посуда была главной сенсацией в США…

Дополнительным элементом, усилившим интерес к „летающим тарелкам", явилась фотография тарелки, снятая в одном из северных районов страны (рис. 13). Как показали лабораторные работы в ИПГ АН СССР, эта фотография также есть результат оптического эффекта.. . Пора покончить с распространением этих сказок, какими бы захватывающими они ни казались…»43

Фотография, упомянутая Львом Арцимовичем, была той самой, которую чекисты прислали в Академию наук СССР. Здесь академику даже не понадобилось вводить всех в заблуждение: снимок из Тикси действительно оказался оптическим эффектом! Зато про посадку НЛО и другие куда менее объяснимые наблюдения Арцимович благоразумно предпочел промолчать…

История злополучного снимка была рассказана в тот же день другой газетой. Вряд ли это случайность: совместный дуэт редакций наводит на мысль о поступившей сверху команде «прихлопнуть» крамольную тему.

«Это случилось в Тикси 21 ноября 1959 года, – поведал кандидат физико-математических наук А. Микиров. – Часов в 9 вечера сотрудник полярной станции „Столб" Е. Мурашов сфотографировал метеорологическую площадку. Снимал он аппаратом „Старт", который был заряжен высокочувствительной пленкой (130 единиц ГОСТ). Но поскольку было очень темно, выдержка все же равнялась одной минуте.

Сделав первый снимок, Мурашов решил сдублировать его. Проявив пленку, Мурашов обнаружил на обоих снимках чрезвычайно странный предмет необычной формы. Он напоминал рисунок какого-то фантастического летательного аппарата и был окружен ореолом.

Сопоставление снимков показывало, что загадочный предмет перемещается в пространстве, причем это перемещение происходило с запада на восток. Сам Мурашов во время фотографирования ничего необычного на небосводе не заметил. Объяснил он это тем, что все его внимание было сосредоточено на фотоаппарате.

Снимки, которые сам Мурашов шутя назвал фотографией „летающего блюдца", стали предметом бесчисленных разговоров и споров. Многие начали перепечатывать эти снимки и выдавать их за доказательство существования „летающих тарелок"…

На метеоплощадке справа внизу находились довольно яркие источники света. Были ли это прожекторы или просто осветительные лампы, сказать по снимку трудно, да это и ни к чему.

Свет от этих источников, попадая на объектив, частично рассеивался и частично отражался. Отражение шло как от линз, так и от оправ объектива. Так как каждая линза представляет собой часть сферы, а оправа есть круг, то отраженный свет шел расходящимся пучком. Объектив, собирая этот свет, образовал некоторое тело вращения. Атак как линз и оправ в объективе много и они достаточно близки друг от друга, то получилось несколько тел вращения, которые и образовали на снимке Мурашова изображение „летающей тарелочки"…

Таким образом, объектив фотографирует изображение, которое сам и создает. Естественно, что Мурашов ничего не видел на метеоплощадке, так как видеть было нечего…»44

Хотя ни одной конкретной фамилии в статье Льва Арцимовича названо не было, все прекрасно поняли, о ком идет речь. Фомину досталось больше всех:

«Меня срочно вызвали на партийное бюро института, хотя я никогда не был ни коммунистом, ни даже комсомольцем, и начались бескомпромиссная проработка и принципиальное осуждение моей деятельности…