Владимир Данченко - Принципы современной психической самозащиты

Здесь подчеркнуто "в случае необходимости", потому что в их отождествленности нет ничего плохого; просто вам нужно уметь разотождествляться. Хроническое же, неконтролируемое разотождествление называется "шизофренией" и от нее Боже вас упаси.

Важно отметить, что антизащиту следует вырабатывать не в критических ситуациях "психических нападений". Несколько "острых опытов", конечно, помогут выявить степень своей неразотождествленности с "оболочками", наглядно покажут основные задачи будущей работы с сознанием.

Освоение антизащиты – лишь один из частных случаев прикладного психического развития. А вообще, поскольку мы есть и продолжаем быть, нам не остается ничего иного, кроме как продолжать сознавать свое бытие. Развивается наше бытие – развивается и сознавание. Сознавание тоже можно развивать; при этом, говорят, будет развиваться и бытие. Процесс развития сознавания (сознательности), сознания (сферы сознаваемого бытия) и самосознания, ведущий к сплавлению этих трех в одно, называется Йогой. В процесс этот неосознанно вовлечено все человечество, однако нам в данном случае приходится развивать свое сознавание СОЗНАТЕЛЬНО, то есть СОЗНАТЕЛЬНО "заниматься" Йогой.

Впрочем, "Йогой" это называть не обязательно… Итак, сознавание (назовем его "антизащитой", – что, впрочем, тоже не обязательно) следует развивать не в патологических условиях "психических нападений", а в нормальных условиях повседневной жизнедеятельности, наблюдая работу "оболочек" в бытовых ситуациях и обычных контактах с людьми – контактах положительных, отрицательных и нейтральных. "Нападения" же следует рассматривать как тестовые ситуации, своего рода экзамены на разотождествленность.

Как уже говорилось, галлюцинации представляют собой неконтролируемое проникновение астрального плана ("мира сновидений") на физический. Галлюцинаторные образы, конечно, вовсе не обязательно являются результатом психического нападения, однако в исключительно редких случаях могут иметь и такую природу. Это очень коварная форма нападения: цель его заключается в том, чтобы восстановить против человека его социальное окружение. Галлюцинирующий перцепиент, как правило, проявляет черты неадекватного поведения, в результате чего подвергается более или менее длительной изоляции в сумасшедшем доме. А как свидетельствуют очевидцы, по сравнению с испытаниями, выпадающими на долю перцепиента в этом заведении, все психические нападения – детский лепет.

Различают два этапа неконтролируемого проникновения астрального плана на физический: 1/ этап "утоньшения завесы", разделяющей эти два мира и 2/ этап "разрыва завесы", который сопровождается выходом астральных форм и сущностей в сферу восприятия физического мира. "Утоньшение завесы" может происходить без последующего "разрыва", а "разрыв" завесы – без предшествующего "утоньшения".

Утоньшение завесы вызывает у перцепиента чувство какого-то незримого присутствия. Перцепиент чувствует, что он превратился в объект наблюдения со стороны неких сущностей, безмолвно стоящих у самой черты, отделяющей наш мир от мира сновидений. Предчувствия перцепиента могут подкрепляться и различными двигательными явлениями в периферическом поле зрения.

Ощущение незримого присутствия нередко сопровождается чувством беспредметного страха, то есть страха, для которого отсутствуют какие-либо объективные причины. В чувстве беспредметного страха, как будет показано далее, нет ничего плохого. Однако иногда беспредметный страх перерастает в беспредметную панику; паника же сопровождается неадекватными формами поведения и может послужить поводом для госпитализации перцепиента.

Эффективная борьба с паникой невозможна без сознавания происходящего и понимания его механизмов. Однако задача эта затруднена по той причине, что люди, как правило, боятся бояться. Расценивая страх перед "незримым присутствием" как явление того же порядка, что и детский страх темноты, они пытаются поскорее подавить эти малоприятные и "недостойные мужчины" ощущения, лишая себя тем самым возможности понять, что с ними происходит.

Действительно, темнота и "незримое присутствие" – ситуации аналогичные. И в первом, и во втором случае отсутствует сенсорный (чувственный) материал для так называемого " опережающего отражения" действительности, этого "событийного радара", благодаря которому человека не так легко застать врасплох.

Беспредметный страх – это естественная реакция живого организма на сенсорно непрогнозируемую ситуацию (СНС), то есть ситуацию, в которой отсутствует объективная возможность прогнозировать течение событий и применять имеющиеся на подхвате стереотипы двигательных реакций. При этом восприятие и проведение как бы снимаются с "автопилота" и переводятся на "ручное управление": СНС ставит организм перед необходимостью постоянно быть готовыми сразу ко всему.

Происходит экстренная мобилизация всех энергетических ресурсов, и тело превращается в туго сжатую пружину, готовую в любой момент автоматически разрядиться в любом направлении, которого может потребовать ситуация. Такое состояние ТЕЛА, готового к любому немедленному действию, субъективно переживается как чувство беспредметного страха.

Специфика этой "субъективной составляющей" рассмотренного выше психофизиологического состояния человека определяется отчаянными попытками УМА также быть готовым ко всему. Дело в том, что нетренированный человеческий ум неспособен быть готовым к какому-либо действию (тем более, быть готовым ко всему), – он способен лишь действовать, беспорядочно действовать. И если в ординарных ситуациях эта беспорядочность движется по упорядоченным руслам стереотипов, то в СНС она становится очевидной.

Будучи лишен объективной основы для прогнозирования, и будучи в то же время неспособен остановиться, исчезнуть, передав бразды правления непосредственному восприятию, ум разворачивает лихорадочную безосновательную прогностическую деятельность, молниеносно моделируя массу вариантов "развязки" ситуации. Поскольку же всякая СНС таит в себе потенциальную угрозу для выживания, она "взрыхляет" самые глубинные, архаические слои психики. По принципу "тяжело в науке – легко в бою", ум готовит тело к худшему. Тут тебе и казаки-разбойники, и серый волк, и черные маги, и "существа мрака" и весь астральный набор.

Если же дрожащий палец ума случайно нажмет на спусковой крючок тела (который должна была нажать сама ситуацию), может произойти пробой умственной беспорядочности на двигательную сферу. Состояние, в котором беспорядочность охватывает как интеллектуальный, так и двигательный аппарат человека, называется паникой.

Попадая в СНС, обычный современный человек легко впадает в панику: жизнь его бедна подобными ситуациями, и у него практически отсутствует опыт порождаемого ими глубокого страха: он НЕ УМЕЕТ БОЯТЬСЯ. Для обретения такого умения один только интроспективный анализ недостаточен; для обретения его надо почаще попадать в СНС, но попадать не в качестве невольной жертвы, а в качестве сознательного участника. Таким образом, речь идет об экспериментальной работе со страхом.

Идеальная экспериментальная ситуация, моделирующая ощущение "незримого присутствия", – это одинокая прогулка в глухом лиственном лесу безлунной ветреной ночью. Данная ситуация позволяет достичь подлинно беспредметного страха, так как в наших лесах отсутствуют хищники, питающиеся человеческим мясом, а преступные элементы в указанное время суток предпочитают более комфортную среду.

Итак, "победить" страх такого рода невозможно – это естественное состояние организма в СНС. Но если не бояться этого самого энергетичного из доступных человеку состояний, его можно использовать для разных целей. Вместе с тем воспользоваться энергией страха очень трудно, поскольку он, подобно цепной реакции, моментально распространяется из энергетической во все остальные "оболочки" и сам, так сказать, пользуется ими. Задача состоит в том, чтобы локализовать его в границах "энергетики". Локализованный таким образом страх становится чем-то вроде управляемой термоядерной реакции и превращается в мощный источник энергии.

Ключ к искомой локализации лежит в самой глубокой из охваченных страхом оболочек – ментальной. Нейтрализовать ее активность, обусловленную беспредметным страхом, невозможно ни подавлением ("Как тебе не стыдно, взрослый ведь человек" и т.д.), ни уговорами ("Все бандиты давно уже спят" и т.п.).

Необходимо добиться положительного усилия в требуемом направлении от самого интеллекта, а именно, – интеллектуального согласия на то, что произойдет. Ум перестает сопротивляться будущему и дает на него согласие: пусть "это" произойдет, чем бы оно ни было. Тем самым ум, у которого выбита из под ног почва для прогнозирования, прекращает "бой с тенью" и, подобно телу, изъявляет подлинную готовность участвовать в том, что произойдет (если оно произойдет). Это очень "освобождающая" форма согласия. Она сопровождается остановкой ментального потока, резким прояснением восприятия происходящего, положительным эмоциональным всплеском и чисто физическим ощущением спада напряжения – "будто гора с плеч".