Альберт Пайк - Смысл масонства

Но нужды и потребности каждого дня неукоснительно требуют от нас возмещения ущерба, того времени, которые мы потратили ночью, недвижимо возлежа в ее объятиях и нежась в ее мрачных чертогах. Обдумывая мысль, мы умираем; отбивая удары, часы напоминают нам об отведенной нам доле Вечности. Слова, произносимые нами, порождены дыханием наших легких, и чем больше мы говорим, тем более мы приближаем бездыханность.

Сколько ни отведено нам на этом свете, над каждым часом жизни нашей царит Смерть. Осень со всеми плодами ее вызывает недомогания, которые холодная зима обращает в тяжкие болезни, и тогда уже весна усыпает землю цветами для того только, чтобы их положили на наш катафалк, а летний густой мох и дерн украсит нашу могилу. Лихорадка и излишества в быту, простуда и малярия, – вот четыре четверти года, и все они ведут нас к смерти; и невозможно и шагу ступить, чтобы не ходить при этом по костям людским, погребенным в земле на протяжении всей истории рода людского.

Смерть преследует нас повсюду; она приходит одновременно отовсюду, со всех сторон, проникает во все двери, вне зависимости от стечения обстоятельств, или образа жизни, или способа поражения нас, будь то явное насилие или тайно нанесенный вред, жара или холод, острый зуб незамеченной змеи или удар копыта лошади, внезапно взбрыкнувшей всего лишь от шуршания нашей одежды, камень, обвалившийся под нашей ногой, или порез зараженным скальпелем, маленькая искра или утлая лодчонка, спускающаяся темной ночью по порожистой реке, – все это орудия Смерти, которыми она поражает нас, когда повелит ей это сделать непредсказуемая и слепая Судьба. И все это – закон и основа устройства Природы, необратимое суждение Провидения и веление Небес. Узы, коими все мы связаны с таким состоянием, крепки и сильны, как сама Судьба, и неизменны, подобно всем прочим Божественным законам.

Смерть является неотъемлемой составляющей каждого человека, каждого мужчины и каждой женщины: это наше общее наследие с червями и змеями, – гниение и ледяное забвение окружающих. Этот день принадлежит и мне, и тебе, но кто знает, что сулит нам день грядущий? Каждое утро показывает нам свой лик из мрачной тучи, оставляя в прошлом неведение и тишину, глубокие, как полуночная тьма, и непроницаемые, как причины появления ангельских улыбок на лицах еще совершенно ничего не понимающих младенцев, – и нам никогда не суждено обрести дар прозрения будущего.

Даже наши увеселения суть лишь горести, ибо страх утратить их в силу тех или иных причин лишает нас удовольствия, приносимого ими. Они кратки и мимолетны, как воспоминание о незнакомце, встреченном лишь однажды на пару минут. Они проистекают от суетности, они произрастают на гладком льду, они говорят с ветром, они летят на птичьих крыльях, они столь же серьезны, сколь умозаключения и выводы младенца, и они оканчиваются забвением и суетой. Человек вечно беспокоен и суетлив. Он возводит дом свой на водах, и возлежит на терновом ложе, и кладет голову свою на острый камень.

Страдания в течение жизни помогают подсластить горькую чашу смерти. Ведь проживи мы целую вечность, пусть даже мы будем наделены силой титанов, пусть мышцы наши будут прочнее и сильнее переплетенных корней векового дуба, все равно настанет час, и к нам, даже таким, придет смерть, и люди впоследствии станут говорить о нас хорошо или плохо, как мы того заслужили и как они сами считают нужным говорить о нас, и для каждого из нас настанет такой миг, когда, будучи спрошен о нас, никто из жителей в окрестностях того дома, где жили мы раньше, и не вспомнит, кто мы такие.

В этом, брат мой, вся суетность и зыбкость нашей жизни. И если бы мы только могли по какому-то знамению в небесах судить о том, сколько людей, например, в данную секунду пребывают на краю голодной смерти, кого уже коснулся смертный холод, сколько молодых и полных сил людей в данную секунду поражает неразборчивый меч войны, сколько голодных сирот сейчас рыдают на могилах своих отцов, жизнью своею добывавших для них хлеб, если бы могли только услышать, сколько моряков и пассажиров сейчас кричат от ужаса, когда в страшный шторм их корабль садится килем на прибрежный риф или оседает в воду и постепенно тонет в открытом море, сколько людей криком кричат от давящей нужды, сколько людей рыдают от притеснения, или просто тихо плачут под гнетом постоянных неудач, – нам осталось бы только радоваться, что нас все это не касается и мы в стороне от всего этого шума и горя.

Посему, братья мои, уподобимся же нашему Великому Мастеру Хираму Абиффу, мудро и добродетельно прожитой жизнью своей приготовляясь к мирной кончине. Нужно постоянно памятовать о том, что Господь дарует нам жизнь не так, как Природа порождает реки, например, а капля за каплей, минута за минутой, так что никогда две минуты нашей жизни не могут произойти одновременно, – Он забирает у нас одну прежде, нежели даровать новую. Это должно наставлять нас в необходимости высоко ценить свое время, коль скоро Творец так высоко его ценит, распределяя столь небольшими дозами, ибо время – величайшее наше богатство и драгоценнейшее сокровище. Всякий мирно отошедший к Богу определенно прожил размеренную праведную жизнь, управлявшуюся осмотрительностью и наблюдательностью, полную борьбы и трезвых суждений, трудов и созерцательных раздумий. Никому из нас не хочется стать причиной слез и неизменного горя наших ближних. Давайте же каждый из нас поразмыслим о своих проступках и прегрешениях и признаем свое ничтожество; давайте же покаемся в своих грехах и очистимся от них; давайте же терпеливо нести свой крест, стойко и с достоинством терпеть преследования, постоянно и с радостью приносить покаяния в своих пороках; давайте же оплакивать зло, присутствующее в этом мире и с радостью разделять горести и трудности с братьями своими; давайте же держать в порядке свой материальный дом и свой внутренний Храм, дабы были они приуготовлены к часу, когда нам предстоит умереть, неизменно памятуя о том, что прегрешения и заблуждения наши многочисленны и все возрастают в прогрессии, подобной росту семей северных народов или генеалогическим древам патриархов седой древности, а также о том, что все расчеты человека касательно его собственной жизни сложны и маловразумительны, подобно сводным таблицам синусов и тангенсов или тайным записям расчетов восточных купцов между собой. Давайте же посему вести перед собой точный и беспристрастный отчет во всех своих деяниях, дабы тем самым избежать влияния зла, и как ложась в постель каждый вечер, нужно нам вспоминать, что она лишь временная замена гробу, так и ежевечерние наши мысли о прожитом дне должны стать прообразом великого Суда нашего Творца над нашими душами после смерти тела. Давайте же сделаем своими врагами алчность, корыстные и себялюбивые устремления, гордыню и спесь по отношению к ближнему нашему, ропот на тяжесть креста нашего, бытовые излишества и бессмысленные и чувственные увеселения, приводящие лишь к утрате законно нажитого, бессмысленную трату драгоценного времени, зависть и злонамеренность по отношению к кому бы ни было.

Братья мои, как Вольные Каменщики мы получаем наставление в том, что в каждом великом и важном предприятии нам необходимо сначала заручиться поддержкой свыше. Призовем же помощь Господню на наши труды, дабы смогли мы впредь жить достойно и умереть в мире, дабы память о нас сохранилась в сердцах людей и в особенности Вольных Каменщиков.

Енох, сын Иаредов, принадлежал к шестому поколению людей, считая от праотца рода человеческого Адама. Исполненный стража Господня и любви к Нему, в то время как мир вокруг него все более и более впадал в искушение и отходил от Бога, он поклонялся Богу и почитал Его, и ходил путями Его, и исполнял законы Его, и пытался вести за собой народ свой путями чести и долга. И было ему видение, и в нем Господь зримо явился ему и сказал: «Енох! Енох! Жаждал ты узнать Истинное Имя Мое. Встань же и иди, и узнаешь его». И видел Енох, что его вознесли и переместили на вершину высокой горы, вершина которой была сокрыта облаками и, казалось, достигала звездного неба. И на облаках он узрел начертанное буквами ослепительного света Священное и Неизрекаемое Имя הוהי. Тогда же он услышал в ушах истинное произношение этого Имени одновременно со строжайшим запретом сообщать его кому бы то ни было из людей. И тут же привиделось Еноху, что его перенесли с горы под землю, где, пронесясь сквозь девять подземных сводов, скрывавших восемь палат, располагавшихся одна под другой, оказался он в девятой, последней, сводчатой палате, где на треугольной золотой пластине узрел в окружении ослепительных лучей света начертанное то же Священное Имя, что видел на вершине горы. И тут он очнулся.