Елена Коровина - Москва мистическая

Царь собрал совет: что делать? И один из бояр, Димитрий Кучка, предложил послать за преподобным иеромонахом Илларионом. Этот святой старец проводил жизнь свою в уединении Флорищевой пустыни. Но к нему часто приезжали за советом и благословением. Москвичам повезло, что именно в конце 1666 года старец оказался в столице. Ведь, как свидетельствовала летопись, преподобный Илларион «молитвами своими мог прогонять нечистых духов».

Однако, когда Иллариона привели к Алексею Михайловичу, монах отказался от царской просьбы. Это было неслыханно, но старец стоял на своем:

– Не смею по духовной немощи связываться с нечистым духом!

– А кто ж тогда смеет, коли не ты? – удивился царь.

– Есть и иные старцы! – смиренно ответствовал Илларион.

Царь нахмурился. Он, как известно, звался Тишайшим, но накричать да пригрозить мог почище своего сынка – будущего Петра Великого.

– Негде мне иных искать! – рявкнул Тишайший. – Там старухи беспомощные от страха мрут, а мы с тобой турусы разводим!

Словом, прямо из царской приемной Илларион попал в богадельню. Взглянул и ужаснулся – обитательницы нищепитательного дома дрожью дрожат, затравленными очами смотрят. Уж и не чают спасения…

В тот же вечер, укорив себя за бесчеловечность, начал преподобный Илларион священное действо. Он прочел подобающие молитвы и, обойдя богадельню, окропил все стены святой водой. Затем, уверенный в своих силах, велел всем обитателям помолиться и спокойно ложиться спать. Лег и сам, накрывшись старой шубой.

Да только, едва лег, услышал жуткие стоны, крики, вопли. Луна, проскользнув в каморку, глядела на все ледяным, студеным, почти смертельным взором. Двери богадельни начали скрипеть и раскачиваться, хотя никакого ветра в помине не было. Как рассказывал потом сам старец, «неистовый дух привел его в страх великий, оторопь ледяную». Нечто черное спихнуло монаха с лавки на земляной пол. Накрыло поверх шубы старым мешком, из которого сыпалось какое-то протухшее зерно. Потом в него полетели тяжелые ножи с трезубыми вилками. Правда, ни те ни другие не вонзились в преподобного старца, останавливаясь, не долетев на вершок и падая на пол. От эдакого действа старцу стало еще более жутко.

Он забился под свою шубу и начал лихорадочно читать молитвы. И потихоньку, от их святых слов, ужас отступил от души преподобного. Он расправил плечи и поднялся с пола. И тут со стены сорвалось распятие и грохнулось, разбившись на куски, едва не зашибив старца. Как вспоминал он потом, это снова «посеяло в душе великий ужас и нечеловеческое смятение». Уже почти теряя рассудок, старец рухнул на пол, но молиться не перестал. Сначала произносил слова как в лихорадке, плохо понимая, что говорит. Но понемногу к словам вернулся смысл.

– Господи, помоги, дай мне сил! – взмолился старец из последних сил.

И Бог услышал его! Стенания, вопли и крики прекратились. Илларион уже осмысленно начал читать молитвы, изгоняя беса. Голос его окреп – монах перешел в наступление. «Распевая псалмы святые и молитвы неодолимые, кропя повсюду», старец ринулся по кельям и коридорам богадельни. Его голос звучал победной иерихонской трубой. Трижды он сумел обойти все помещения, совершая святой обряд изгнания беса. И справился – выгнал-таки!

Церковь Кира и Иоанна

Это была настоящая битва света и тьмы. И одним днем она не закончилась. Еще «пять недель с двумя иноками там подвизался в молитвах», как отметила летопись. А потом еще десять недель оставался в нищепитательнице – на всякий случай, дабы «бесу неповадно вернутися». Словом, это была тяжелая победа. Недаром, когда впоследствии Илларион был назначен митрополитом Суздальским и Юрьевским, летописец написал о нем: «Царев храбрый воин и в битве победитель, супостатом непреодоленный, нечистому духу страшный, а всему миру – явный и дивный чудотворец».

Вот так-то!

С тех пор и обитатели богадельни, и прихожане церкви Троицы на Солянке вздохнули с облегчением. Никакой бес не тревожил их более. Однако дух этого места спокойствия так и не обрел. Иначе чем бы объяснить, что и богадельню, и саму церковь вскорости объединили приходами с Пятницкой церковью, а потом и вовсе снесли. И только к 1768 году Екатерина Великая приказала возвести на этом месте храм в честь святых Кира и Иоанна. Дело в том, что именно в день их памяти новая правительница и пришла к власти.

Но злой гений места и на этом не успокоился. Храм неоднократно перестраивался и горел. Во второй половине XIX века его отдали во власть Сербского митрополита. Ну а при советской власти сначала закрыли, а потом, в 1934 году, вообще разрушили. На его месте выстроили какие-то дома, но и их снесли.

В 2000 году на этом «лихом пятачке» вырос огромный кирпичный дом-коробка. И только между домами чудом сохранился столб от ограды – единственное напоминание о варварски разрушенной некогда церкви.

Новый дом по веянию времени набит конечно же магазинами. Но вот показательно – и они не удерживаются на «худом месте», постоянно меняясь. А москвичи часто вспоминают поговорку – у черта на куличках. Теперь это место, конечно, не абы какая даль, напротив – центр города. Но чертовы кулички все равно остались. Недаром, если и сейчас пройти в темноте мимо этого «места диаволова», в обычных городских звуках слышится странный монотонный, пугающе-враждебный шум.

Впрочем, от «диаволовой силы» в этих местах трудно избавиться, ведь рядом, опять же на Ивановском холму, одно из самых, как говорят историки, «мрачных мест на карте Москвы» – Иоанно-Предтеченский женский монастырь, именуемый в народе просто Ивановским, – и опять же – на Кулишках. Вот где гений сатанинского места и «великого ужаса» потешился всласть на протяжении многих веков. И историй, связанных с ивановскими тайнами, оказалось великое множество. За полтысячи лет монастырь стал и местом тайного схрона людей заживо, и отделом пыточной канцелярии, и тюрьмой для виновных и невиновных. Словом, историй, леденящих кровь, поднакопилось. Остановимся на самых таинственных. Начнем со времен самой постройки мрачной обители.

А строительство действительно началось с мрачных сцен истории. По легенде, монастырь основан Еленой Глинской, матерью Ивана Грозного. Молодая красавица Елена заняла подле царя Василия III Иоанновича (правильнее его следует величать великим князем Московским) место, ранее принадлежавшее его предыдущей жене, Соломонии Сабуровой. Как известно, Соломония была бездетна и Василий, который, естественно, нуждался в наследнике, развелся с ней. Говорят, несчастная Соломония прокляла молодую соперницу. Возможно, так и было. Достоверно же известно следующее: в 1525 году великий князь Василий решил развенчаться с супругой и написал о том патриарху Иерусалимскому, у которого и следовало властителю просить разрешение на развод.

Однако патриарх Марк разрешение на развенчание не дал. Более того, прислал Василию III письмо гневное и нелицеприятное да еще и с пророчеством о новой женитьбе: «Будешь иметь злое чадо, и царство твое наполнится ужасом и печалью!..»

Все знали, что Василий женился 4 сентября 1505 года по большой любви, выбрав Соломонию из полутора тысяч невест знатных фамилий, привезенных к московскому двору, и прожил с ней двадцать лет. И вот вдруг князь заявил, что желает сочетаться новым браком с юной красавицей Еленой Глинской. И это притом, что в великокняжеском роду Рюриковичей отродясь не бывало никаких разводов!

Вот тогда-то патриарх Марк и отписал в Московию разгневанное письмо, в котором предрек, что младенец, рожденный после такого злого деяния, и сам станет «вместилищем злобы» и «опустошит царство своя, ака тать нощная, аспид полунощныя и василиск диавольския». Ах, если бы патриарх ошибся! Но пророчества, как на грех, сбываются…

И ведь не один патриарх Иерусалимский восстал против развенчания русского князя! Самые влиятельные люди Московии выступили против развода. Венчание являлось таинством Бога, и не в силах человека было его нарушить. Но Василий пошел напролом. Выступившего против расторжения брака митрополита Московского Варлаама он лишил сана и сослал, так же как и виднейшего деятеля русской культуры Максима Грека. Тот, не убоявшись, написал, что развенчание княжеское – «все гордыня да сатанинская похоть на старости годов». Словом, весь мир «восстал и был против». Но Василий III настоял на своем. Подкупами и угрозами он сумел уломать нового «карманного» патриарха Даниила. И тот дал согласие провести церемонию.