Александр Рей - Сочинение на свободную тему (сборник)

Что я здесь, в смысле на этом свете, вообще делаю? Зачем я здесь? Чего хочу? У меня очень много вопросов, на которые впервые предстоит ответить. Но теперь у меня на это есть целая жизнь. И даже неважно, будет она большая или маленькая… Главное, что она ЦЕЛАЯ… И вся моя, без остатка.

Буду ли я жить добром или злом, буду ли победами или проигрышами – всё не важно. ГЛАВНОЕ – ЖИТЬ!

Может быть, иногда жизнь и бывает хуже смерти, но я этого понять не смогу… Теперь не смогу. Да и не буду даже пытаться, буду просто жить.

Я направил взгляд в небо, которого не было видно. Где-то там, за облачным монолитом, есть полная звезд скатерть. Где-то там сверкают пять звездочек, в единстве составляющих латинскую букву «W». И одна из них, самая яркая и самая желанная, сверкает ровно посереди них – моя звезда. Пока она горит, горит и уголёк моей жизни, заполняя мой путь обыденностью: сомнениями, желаниями, одиночеством, скандалами и теплом, любовью, грустью и чисткой картошки…

ВСЁ ЭТО Я…

Я встал, отряхнул ладони и убедился, что штаны на заднице всё-таки промокли. Ай, какая разница!

Я спустился вниз, в квартиру, откопал в груде хлама свой кошелёк. Пойду, схожу в ночник – отчего-то безумно захотелось пива с крабовыми палочками…

Звуки шагов гулко разносились по длинному тёмному коридору. Пустые, холодные, серые стены выдавали казённое учреждение – может, подвал школы, может – университета, а, может, и больницы. Два совершенно разных человека в совершенно одинаковых костюмах не спеша шагали по широкому коридору.

– Я думаю, Вас можно поздравить, Станислав Игнатьевич, – прервал тишину один из них. Тот, что походил на водосточную трубу.

– И я так тоже думаю, – довольно, но немного устало подтвердил профессор Степаненко, – как-никак тысяча исследуемых и из них – тысяча определенно одинаковых результатов. Все сомнения моих оппонентов разбиты в пух и прах.

– Да-а… – задумчиво протянул тощий и вытянутый до невозможности человек. – Честно говоря, даже я, единственный ваш соратник, не мог представить ТАКОЙ успех. Ни один… НИ-О-ДИН из тысячи не согласился отдать своё тело в пользу другим.

– И что это должно означать, Лев Адамович? – игриво подмигнул профессор Степаненко своему коллеге.

– …Что ваша теория верна на все сто! – хихикнул Лев Адамович.

– Вот-вот… Ни один чёртов сукин сын не лишает себя жизни, чтобы лишить себя жизни. Видите ли, они, паразиты, делают это на публику. Это же уму непостижимо!

– И не говорите, Станислав Игнатьевич, – поддакнул другу вытянутый. – Нам этого точно не понять. Если бы каждый, кто сталкивается с жизненными проблемами, лез в петлю, человечество давно бы исчезло. Ай… – махнул он рукой, – и черт с ними. Главное, что нобелевка у нас в кармане.

– У нас? – удивился Станислав Игнатьевич.

– А как же…

– Нет, мой друг, Вы не путайте. У нас две нобелевки по карманам, у каждого. У Вас – за открытие ЭТС, и ещё одна – у меня, за моих суицидников. Правда, работы предстоит «огого»! Остаётся ещё много непонятного.

Оба человека подошли к конечной цели – они стояли у двери. Невысокий квадратный профессор порыскал по карманам и вытащил на блёклый свет коридорных ламп связку ключей. Затем немного повозился с замком, прежде чем дверь была открыта. Всё это время вытянутый человек молча стоял рядом, прислонившись к холодной стене, и с интересом наблюдал за суетливыми движениями друга.

Зайдя в крохотную каморку (где размещались только шкаф до самого потолка, стол, настолько заваленный папками, что из-под них выглядывала лишь верхушка монитора, да пара стульев), мужчины бессильно плюхнулись на стулья.

– Угощайтесь, – Станислав Игнатьевич протянул Льву Адамовичу полупустую пачку «Кемела».

Учёные закурили.

– Так на чём мы…

– На том, что много непонятного, – напомнил Лев Адамович.

– Ах да… Так вот, то, что они все отказались от мысли о суициде, после обязанности отдать своё тело другим, легко можно понять. Тем более, что эгоизм самоубийств нам-то и надо было доказать. Но вот почему у каждого исследуемого после эксперимента значительно повысился уровень жизни, то есть, проще говоря, почему они вдруг начинали чувствовать себя счастливыми – остаётся главной загадкой.

– Может быть, тонотосальный шок каким-то образом влияет на состояние мозга? – предположил Лев Адамович.

– В смысле?

– Ну, например, затрагивает гипофиз, и симулирует выработку эндорфинов?

– Всё может быть, мой друг… – задумчиво произнес профессор Степаненко, – однако у меня есть другое предположение.

– ???

– А что, если у самоубийц были серьёзные проблемы, о которых мы не знали…

– Каким образом, Станислав Игнатьевич? – перебил рассуждения коллеги Лев Адамович. – Мы досконально «прошлись» по жизни исследуемых – «от» и «до». И Вы сами прекрасно знаете, что нет у них и быть не может каких-то серьёзных причин лишать себя жизни. Ну, там, одноклассники не признают или баба бросила – это понятно. Но ведь такой ерунды у каждого навалом. Однако большинство с этим справляются.

– Нет-нет… Я и говорю, что именно они – «не большинство»! Я имею ввиду… А что, если у них есть что-то невидимое нам, не касаемое реальной жизни и даже не из области отношений с другими, а что-то в их внутреннем мире…

– Да что, в конце концов, Вы имеете ввиду?! И что, по-Вашему, может заставить человека пойти на этот глупый, бессмысленный и безответственный поступок? Одиночество? Скука? Отсутствие мозгов?

– Это само собой. Но представьте себе, Лев Адамович, что есть у меня мечта…

– Мечта?

– Да, самая обычная мечта. Например, создать автомобиль. Но по каким-то причинам я не могу этого сделать. Допустим, нет у меня глаз и рук. Каким образом я смогу осуществить свою главную жизненную задачу? Какой смысл мне жить?

– Но ведь у всех них есть и глаза, и руки, и даже жопа есть!

– Во-первых, не горячитесь так… Вот так, хорошо… Выдохнете… Лев Адамович, не понимайте всё буквально. Руки и ноги – это метафора! Может быть, у них внутри что-то не так, им что-то не даёт идти к мечте! А после того как у самоубийц не остается времени, они плюют на все свои стопоры и страхи, и начинают-таки двигаться вперёд. Ведь каждый… Подумайте… КАЖДЫЙ из тысячи человек брал себе 24 часа на «подумать». Возможно, за эти часы они переступали через себя, решались на отчаянный шаг!

– Вы, Станислав Игнатьевич, фантазёр и романтик! – насмешливо покрутил у виска Лев Адамович.

– Ещё два года назад ЭТСка тоже была фантазией!

– Не знаю… Не знаю… Есть идея – исследуйте! На то вы и учёный. И, может быть, именно Вы найдёте пилюлю абсолютного счастья – сокращенно ПАС. Видите, я уже и название придумал.

– Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним! Ладно, хватит мечтать. Надо готовить отчёт о сегодняшнем случае. Увидимся позже, – помахал рукой Станислав Игнатьевич вслед ныряющему за дверь Льву Адамовичу.

– Да-да… Увидимся… – послышался из коридора голос, словно прошедший водосточную трубу.

Гори, уголёк… Гори!

Ведь наконец-таки пришла ночь…

Невысокая девушка, опершись обеими руками о край стола, внимательно, строчка за строчкой, пробегала глазами по исписанным мелким шрифтом листам. Саша стоял в стороне, ожидая, пока она закончит. Лица девушки совсем не было видно – длинные тёмно-каштановые волосы закрывали его. Она уже минут десять «знакомилась» (как сама выразилась) с Сашиной анкетой.

– Гм-м… – периодически она издавала невразумительные звуки, означающие то ли удивление, то ли удовлетворённость прочитанным текстом, то ли вообще не пойми что. – Хм-м…

Саша с явным удовольствием и интересом наблюдал за тем, КАК она читает. Её голова, в данный момент больше всего напоминавшая метёлку, сплошь состоящую из спутанных прутьев, синхронно с читаемым текстом медленно ползла слева направо, затем в какой-то момент одним быстрым рывком голова возвращалась в исходное положение и опять неутомимо ползла к правому плечу, будто она и вовсе не соединялась при помощи позвоночника с телом, а имела свои маленькие ножки.

«Прям, как пишущая машинка, – думал Саша. – Печатаешь-печатаешь, подставка с листом ползет вправо, затем – «дзынь!», рукой отодвигаешь подставку на место, и снова печатаешь…».

– Хм-м… – донеслось в очередной раз из-под тёмно-каштановых волос. – Угу… А почему не по специальности работу ищешь? – спросила она, даже не посмотрев в Сашину сторону.

Он пожал плечами:

– Много причин…

– И всё-таки? – не унималась девушка. – Как-никак высшее образование… Что, зря пять лет учился?

– Может и зря… Я ж по профессии уже четыре года успел потрудиться – два отработки, два по контракту. В анкете об этом написано…

– Вижу, – сказала она и начала активно перелистывать страницы. – Так, а чего ушёл?