Энтони Мелло - Молитва Лягушки

Когда она наконец попала в дом Рамы, он был почти при смерти. Лейла ухаживала за ним целый месяц, и в конце концов он выздоровел. Однажды Рама спросил, как ей удалось пересечь реку. Не в силах лгать любимому, она рассказала ему все как было.

Услышав ее рассказ, Рама пришел в бешенство, ибо ценил целомудрие больше самой жизни. Он выгнал ее из дома и больше никогда не смотрел в ее сторону.

Гессен был буддийским монахом. Он также был удивительно талантливым художником. Перед тем как начинать работу над очередной картиной, он всегда требовал предоплату. И цены его были очень высоки. Поэтому люди стали называть его Жадным монахом.

Однажды гейша попросила его написать для нее картину.

— Сколько заплатишь? — спросил Гессен. В то время девушка ублажала одного богача.

— Сколько скажешь, — ответила она. — Только картина должна быть написана немедленно, в моем присутствии.

Гессен тут же приступил к работе, и когда картина была готова, запросил за нее самую высокую цену в своей жизни. Отдав ему деньги, гейша сказала своему хозяину:

— Я слышала, что художник — монах, но он думает только о деньгах. Он обладает просто исключительным талантом, но до чего же мерзок и жаден его ум! Разве можно демонстрировать картины человека, обладающего таким мерзким умом? Да его работа годится разве что для моего белья!

С этими словами она швырнула ему свою юбку и попросила нарисовать на ней картину. Перед тем как начать свою работу, Гессен задал свой традиционный вопрос:

— Сколько ты мне заплатишь за работу?

— Любую сумму, — ответила девушка. Гессен назвал цену, нарисовал картину, бесстыдно взял деньги и ушел прочь.

Много лет спустя кто-то случайно обнаружил причину такой жадности к деньгам. Когда-то в его родной провинции случился опустошительный голод. Богачи и не думали помогать беднякам в беде. Поэтому Гессен тайно построил амбары в родном краю и наполнял их зерном на случай чрезвычайной ситуации. Никто не знал, откуда привозят и за чей счет людям раздают зерно.

Еще одной причиной алчности Гессена была многокилометровая дорога от города к его деревне. Она была в таком ужасном состоянии, что даже волы не могли по ней двигаться. Дорога приносила немало страданий пожилым и слабым, когда им нужно было по необходимости добираться в город. Гессен оплатил ремонт этой дороги.

И, наконец, была еще одна причина: храм для медитаций, который всегда мечтал построить учитель Гессена. Гессен построил храм в память о своем любимом учителе.

После завершения строительства дороги, храма и амбаров, Гессен забросил свои краски и кисти, вернулся в горы, чтобы предаться созерцанию природы, и не написал больше ни одной картины.

В поведении человека сторонний наблюдатель обычно видит то, что хочет видеть.

Как-то два ирландских землекопа работали на дороге рядом с публичным домом.

Вскоре у дома появился протестантский пастор, натянул шляпу на глаза и вошел внутрь. Пэт повернулся к Майку:

— Ты видел? Как тебе это? Он же протестант, верно?

Вскоре у входа появился раввин. Он поднял воротник и вошел в дом. Пэт не выдержал:

— Какой жуткий пример подает святой отец верующим!

И наконец, кому еще было появиться, как не католическому священнику? Он обмотал плащом голову и проскользнул внутрь. Пэт сказал:

— Там не происходит ничего такого, Майк. Наверное, одна из девиц заболела.

Один турист ловил рыбу где-то в северных горных районах страны. Как-то его проводник, местный житель, стал рассказывать об одном курьезном случае с епископом, которому он помогал рыбачить прошлым летом.

— В общем, он хороший человек, но его речь…

— Не хочешь ли ты сказать, что епископ богохульствовал? — спросил турист.

— Именно так, сэр, — подтвердил проводник. — Однажды он подцепил прекрасную семгу и уже было вытащил ее на берег, как рыба сорвалась с крючка в воду. Я сказал тогда епископу: «Вот черт, не повезло!» А епископ посмотрел мне прямо в глаза и сказал: «Да, действительно!» Я и представить себе не мог, что епископ может так ругаться.

Во времена эпохи Мэйдзи в Токио жили два знаменитых учителя; они являли собой полную противоположность. Один из них, учитель из Сингона по имени Унсё, был человеком, строго соблюдавшим все заповеди Будды. Он вставал до рассвета, спать ложился еще до наступления ночи, воздерживался от пищи после того, как солнце достигало зенита, не пил хмельных напитков. Другой учитель — Танзан — был профессором философии в императорском университете Тодай. Он совсем не придерживался заповедей буддистов, ел тогда, когда хотел, и даже позволял себе днем вздремнуть.

Однажды Унсё пришел к Танзану и увидел, что тот навеселе. Это было вызывающим поступком, ведь истинный буддист никогда и капли в рот не возьмет.

— Привет, друг мой, — воскликнул Танзан. — Не хочешь ли присоединиться ко мне?

Уншо был просто взбешен. Но он сказал спокойным голосом:

— Я никогда не пью.

— Тот, кто не пьет, и не человек вовсе, это точно, — сказал Танзан.

Больше держать себя в руках Унсё не мог:

— Ты имеешь в виду, что я не человек лишь потому, что не притрагиваюсь к тому, что категорически запрещал Будда? Если я не человек, то кто же я тогда?

— Будда, — смеясь ответил Танзан.

Танзан умирал так же экстравагантно, как и жил. Перед самой смертью он подписал шестьдесят почтовых открыток со следующими словами:

«Я покидаю этот мир. Это мое последнее послание. Танзан. 27 июля 1892 года».

Танзан попросил своего друга разослать все эти карточки по почте, и затем мирно скончался.

Суфий Джунаид из Багдада говорил: «Добряк-сибарит лучше злобного святоши».

Семья из пяти человек наслаждалась как-то отдыхом на берегу. Дети купались в океане, строили замки из песка. Вскоре вдали появилась невысокая старушка. Ветер трепал ее седые волосы; ее одежда представляла собой грязные лохмотья. Бормоча что-то себе под нос, старушка поднимала с песка различные предметы и опускала их себе в сумку.

Родители позвали детей к себе и велели им держаться от старухи подальше. Проходя мимо них, старушка поздоровалась, продолжая постоянно наклоняться, выискивая что-то в песке. Однако ее приветствие осталось безответным.

Несколько месяцев спустя они узнали, что пожилая женщина изо дня в день прохаживалась по пляжу, убирая с него куски битого стекла, чтобы дети случайно не порезали себе ноги.

Бродячие отшельники в Индии не редкость. Одна крестьянка запретила своему маленькому сыну подходить к ним: некоторые из них действительно считались праведниками, зато о других говорили, что они скрытые эксплуататоры.

Однажды мать выглянула в окно и увидела кучу ребятишек, окруживших одного отшельника. К своему удивлению, она обнаружила, что человек веселил детвору, не стесняясь совершать всевозможные кувырки. Впечатленная увиденным, крестьянка подозвала к себе сына и сказала:

— Сынок, а вот это святой человек. Можешь подойти к нему.

Жил-был один священник, и был он святым, и никогда плохо ни о ком не думал.

Однажды он сидел в ресторане за чашечкой кофе — большего он себе позволить не мог, ибо в этот день нужно было поститься и максимально во всем себя ограничивать, — когда, к огромному своему удивлению, увидел молодого прихожанина из своего прихода, пожирающего огромный ломоть говядины за соседним столиком.

— Надеюсь, я не шокировал вас, святой отец, — сказал молодой человек с улыбкой на лице.

— Ах! Насколько я понимаю, ты просто забыл, что сегодня день поста и воздержания, — ответил священник.

— Да, нет. Я прекрасно об этом помню.

— Ну, тогда ты, наверное, болен. Врач, должно быть, запретил тебе голодать.

— Вовсе нет. Я прекрасно себя чувствую. Услышав эти слова, священник поднял глаза к небу и сказал:

— Какой пример подает нам подрастающее поколение, Господи! Видишь, этот молодой человек скорее признается в своих грехах, чем солжет!

О великом мастере дзэн Риндзае рассказывали, что каждый вечер, перед тем как лечь спать, он дико хохотал; его хохот эхом разносился по всем коридорам и постройкам на территории монастыря.

Первым делом после пробуждения Риндзай просто взрывался от смеха; его громогласный хохот будил всех монахов, даже если они крепко спали.