Елена Блаватская - Пистис София

87

Части Невыразимого, Божество Истины. Изображение этого гностического принципа мы найдем в «Пист. Соф.» 125 (1). Информация, которая приводится там, может быть существенно расширена благодаря следующему отрывку из Иренея,[58] который, говоря о системе Марка, пишет:

И Кватернион [то есть, высшее личное сознание, вместе с божественной триадой атма-буддхи-манас, образующие высший Тетрактис] ему (Марку): «Я намереваюсь явить тебе сейчас саму Истину. Ибо я принесла ее вниз из небесных дворцов, чтобы ты смог посмотреть на нее без одежд и открыть ее красоту, да, и услышать ее речь, и изумиться ее мудрости (ибо Истина – это Невеста Небесного, или Совершенного Человека, посвященного). Смотри, ее голова наверху – это Α и Ω, ее шея – Β и Ψ, ее плечи с ее руками – Γ и Χ, ее грудь – Δ и Φ, ее грудная клетка – Ε и Υ, ее живот – Ζ и Τ, ее нижние части – Η и Σ, ее бедра – Θ и Ρ, ее колени – Ι и Π, ее ноги – Κ и Ο, ее лодыжки – Λ и Ξ, ее ступни – Μ и Ν». Это тело истины, восходящей к Магу; это фигура элемента, это литера буквы; и он называет этот элемент Человек; и он говорит, что это есть источник каждого Слова (Verbum), и начало универсального Звука (Vox), и выражение всего невыразимого, и уста безмолвного Молчания. И это поистине ее тело; но ты, поднимая ввысь понимание своего ума, услышь из уст Истины самопорожденное Слово, которое передает также Отец.

И когда она сказала это, Истина (говорит он) посмотрела на него, открыла свои уста и сказала Слово: и Слово стало Именем, и Имя было тем, которое мы знаем и говорим, Христос Иисус; и как только она произнесла имя, она стала безмолвной. И когда Марк подумал, что она будет говорить дальше, Кватернион снова вышла вперед и сказала: «Ты счел презренным Слово, которое ты услышал из уст Истины, но это не то Имя, которое ты знал и о котором думал, что ты им владеешь давно; ибо у тебя было лишь его звучание, что же до его силы, то тебе она неведома. Ибо Имя Иисус – это Имя Знака [Stigma, знак греческого числа 6], поскольку оно содержит шесть букв, известных всем, кто призван. Но то, которое есть у Эонов Плеромы, поскольку оно находится во многих местах, имеет иную форму и иной тип, и известно тем из его ближних (родственников), величие и сила которых находятся вместе с ним [ними, Эонами (Епифаний)], вечно: [так сказать, те, кто избран, посвященные или совершенные].

Год Света. Теософам, знакомым с учением о циклах манвантар и пралаий, и о днях и ночах Брахмы, нетрудно будет найти ключ к тайне, которая озадачивала так называемую христианскую церковь с того времени, когда ее низшие принципы полностью отделили себя от своего высшего света, божественного Гнозиса. Абсурдные взгляды хилиастов, миллениумистов и миллинарианистов – это замечательное доказательство материализма патристической теологии, которая была заново отредактирована и сохраняется вплоть до нашего времени. Это абсурдное в разных аспектах представление о тысяче физических лет, а главным образом – идея физического возвращения и царства Христа на земле, поддерживались величайшими светилами церкви. Мы обнаруживаем среди ее сторонников такие имена, как Папий, соученик Поликарпа и слушатель Иоанна, Иреней, Юстин Мученик (который воображал, что тысяча лет будет проведена в Иерусалиме, «восстановленном, украшенном и увеличенном»), Тертуллиан, Викторин, Апполинарий, Лактанций, Север и Августин. Сколь отличной была близкая традиция гностиков от более поздних и ложных представлений и искажений, можно увидеть из нашего текста, и какое-либо дальнейшее объяснение этого вопроса совершенно излишне.

Metangizein (Μετανγιζειν): перелить из одного сосуда в другой. Слово метангисмос было техническим термином для метемпсихоза или перевоплощения у пифагорейцев. Однако Ч. У. Кинг переводит эту фразу так: «не превращали себя в различные фигуры»; но сомата – это живые тела, и ничего больше, и metangizein и метангисмос суть технические термины, используемые лишь в связи с представлением о перевоплощении, и они часто используются в переводе «Пистис Софии» Шварца, чтобы обозначить перерождение. Поэтому весьма трудно понять, почему автор «Гностиков и их реликвий» упустил правильный перевод.

Августин, цитируя Филастра, дает название «метангисмониты» определенным сектам еретиков, которые, говорит он, утверждают, что Сын был в Отце, как один сосуд (ανγειον) в другом. Однако нет никаких доказательств для того, чтобы подтвердить это утверждение.

Можно также выбрать и многочисленные поразительные и весьма поучительные отрывки из писаний и наставлений гностических ересиархов.

Например, мы возьмем один фрагмент из писаний Клемента Александрийского (Строматы, кн. IV, гл. XII), который приводит цитату из Василида, чтобы, как он воображает, опровергнуть его. Василид, говорит он, утверждает, что душа была наказана в этой жизни за грехи, которые она ранее совершила в другой жизни. Избранная душа претерпевала почетное наказание мученичеством, но другая очищалась предназначенной ей карой. Ключ теософии сразу раскрывает эту тайну благодаря ее учению о высшем и низшем манасе, божественной индивидуальности и умирающей персональности. Ибо высшее Эго – это поистине Священная Жертва, которая испытывает страдания прославленного «мученичества», а «другая» – это низший манас, который должен понести наказание при помощи «назначенного наказания».

Покойный Э. Д. Уолкер в восьмой главе своей книги о реинкарнации привел краткий обзор того, каким было преобладающее вероучение в первые века христианства, и тот, кого интересует этот вопрос, непременно должен прочитать эту главу, если он еще не сделал этого до сих пор. Однако еще должен быть написан на эту тему некий авторитетный труд, снабженный цитатами бесчисленных фрагментов, которые надо искать в сочинениях гностиков, неоплатоников и ранних отцов церкви.

Доктрины «Пистис Софии» во многих существенных деталях совершенно одинаковы с египетскими учениями, особенно в том, что касается тайн жизни и смерти и перевоплощения. Чему учили египетские мудрецы об этих способностях, мы все еще не знаем, ибо такие учения составляли часть наставлений мистерий. И даже в экзотерическом аспекте мы в большой степени зависим от того, что рассказывают нам о египтянах греческие и римские авторы, чем от того, что сообщают сами египтяне. Кроме того, такие авторы, если они были посвященными, сдерживали свои языки из-за данной клятвы сохранять тайну; а если они были непосвященными, то они могли послужить лишь эхом простонародных верований, в лучшем случае, и обычно вплетали свои собственные толкования и неправильные представления даже в эту искаженную тень истины. Вследствие этого никакой другой предмет не оказался столь запутанным для наших ученых, как этот.

Уилкинсон («Древние египтяне», том V, стр. 440, 3-е изд.) ничего не разъясняет в этом вопросе, хотя он и полезен для отыскания некоторых немногочисленных ссылок. Обратимся к первой из них, а именно, к Геродоту, «Эвтерпа», гл. 123.

Египтяне были первыми, кто сказал, что псюхе человека бессмертна, и что когда тело (сома) разрушается, она всегда входит в некоторое другое живое существо (зоон), и после завершения цикла всех земных, водных и воздушных (тел), она опять попадает в тело человека, и этот цикл требует для своего завершения 3000 лет.

Опять-таки в платоновском «Федре», переведенном Томасом Тейлором, мы читаем:

Но никакая душа не возвратится к своему первоначальному состоянию до истечения 10000 лет, потому что она не сможет снова использовать свои крылья, пока не пройдет этот период, кроме как если это душа того, кто искренне философствовал, или, наряду с философией, любил прекрасные формы. Они, поистине, в третий период 1000 лет, если они трижды успешно избирали этот образ жизни… на 3000 лет улетят в их первоначальное жилище; но остальные души, достигнув завершения своей первой жизни, будут судимы. И из тех, кого судят, некоторые, перейдя в подземное место наказания [камалока], будут подвергнуты той каре, которую они заслужили; но другие, в соответствии с благоприятным приговором, поднимаясь в определенное место на небе [девачан], проведут это время в соответствии с тем образом жизни, который они вели в человеческом облике. И, через 1000 лет, оба типа людей, которые были судимы, возвращаются к этой участи и к избранию второй жизни, и каждый из них получает жизнь в соответствии с его желанием. Здесь человеческая душа может также перейти к жизни зверя, а от этого зверя, снова, к жизни человека. Ибо душа, которая никогда не познавала истину, не может перейти в человеческую форму.