Луис Ривера - Змеелов

— Страха?

— Страха?

— Страха.

Змеелов неопределенно мотнул головой.

— Ты ведь шел за белой коброй? — спросил шут.

— Да.

— И не сумел найти ее, верно?

— Да. — Змеелов опустил голову.

— Сколько тебе осталось времени до срока?

— Не знаю… Наверное, до полуночи.

— Она близится.

— Да.

— И тебя ничто больше не интересует, кроме того, как я тебя нашел?

— А разве ты сможешь ответить на мои вопросы? В прошлый раз, помнится, ты говорил, что сам ничего не знаешь.

— Правильно заданный вопрос — это уже почти ответ.

— Знаешь, — медленно сказал змеелов, — вопросов у меня так много, что я не успею задать и десятой части до полуночи… Один вопрос тянет за собой другой и так до бесконечности. К чему это все?.. Знать ответы нужно тогда, когда можешь что-то изменить. А я изменить уже не успею ничего…

— Но хотел бы?

Змеелов задумался. Костер медленно догорал. Шут сидел неподвижно, не сводя взгляда с умирающего огонька. Змеелов вдруг подумал, что эта встреча не имеет никакого смысла. Вообще ничего не имеет смысла на пороге смерти… Он прошел по своему пути до конца. Прошел честно. О чем сожалеть? Если только о девушке…

Он представил, как она не спит этой ночью. Может быть, уже простившись с ним… А может, продолжая надеяться вопреки всему…

И он обратился к ней.

Когда я бродил один по пустыне, я любил ночь… Ночь наполнена каким-то особенным смыслом, который я был не в состоянии постичь… Лишь тень понимания, скользнувшее в зеркале отражение отражения… В тот вечер, когда мы сидели обнявшись на берегу озера, мне не хватило нескольких мгновений для того, чтобы по-настоящему понять ночь… Никогда и ни с кем я не был так близок к этому пониманию… Наверное, уже никогда и не буду. Может быть, это и есть любовь — возможность в близости с другим человеком раскрыть тайны совсем простых, но в то же время бесконечно сложных вещей — тишины, утреннего тумана над рекой, света луны?.. Не знаю… Жалею ли я о чем-нибудь? Нет, скорее, благодарен тебе… Да и можно ли жалеть о том, чего уже никогда не будет?.. Был миг, вспышка… Истинная любовь мгновенна, сиюминутна — это краткий миг прозрения, и ты мне его подарила, возможно, сама того не желая. Можно ли желать большего?.. Нужно ли желать большего?.. Наверное, разгадка сущности этого мира гибельна для человека, допустимо только приближение к ней, в тот вечер я был у самой черты…

Он немного помолчал про себя. Потом мысленно заговорил снова, будто она была рядом и слушала его, красиво запрокинув голову.

Когда я сказал, что ни о чем не жалею, я немного покривил душой… Это даже не сожаление, я неправильно выразился, просто перехватывает горло от желания снова увидеть тебя спящей рядом, слушать твое дыхание, почувствовать, как немеет плечо, на котором покоится твоя голова, но бояться даже моргнуть, чтобы не потревожить твой сон. Просто лежать и смотреть в небо на свет луны, которая мне светит уже несколько лет, а может быть, несколько жизней, но светит только мне одному… Просто лежать и ни о чем не думать… Твои волосы щекотали бы мне лицо или шею, и мне пришлось бы очень хорошо постараться, чтобы не чихнуть и засмеяться или не откинуть их… И я бы каждый раз, когда ты начинала шевелиться во сне, пугался, что разбудил тебя каким-нибудь неосторожным движением или слишком громкими ударами своего сердца… Ты могла бы забормотать что-нибудь, а я напрягал бы слух, чтобы разобрать твои слова, надеясь, что произносишь ты мое имя…

Так думал змеелов, сидя у потухшего костра. Он поднял взгляд на шута.

— Я ничего не хочу менять, шут, — наконец сказал он. — Если изменить хоть что-нибудь, это уже будет не моя жизнь. Змеелов умрет в любом случае…

— Что ж, — ответил шут, — может быть, ты и прав… Хотя я немного удивлен. Хотя… Он знает, кого выбирать. В этом ему не откажешь.

— Ты про горбуна?

— Да.

— Кто он?

— Ты все узнаешь сам, когда придет время.

— Разве оно еще не пришло?

— Смерть бывает разной, змеелов. Тебе это уже говорили… Вполне может быть, что у тебя впереди еще много времени.

— Еще одна загадка… Я во тьме.

— Мы все во тьме.

— Свет возможен?

— До него нужно дойти.

— Как?

— Ты сам знаешь.

— Я ничего не знаю, шут. И ничего не понимаю.

Шут согласно кивнул.

— Конечно… Но только пока. Ответы в конце пути, змеелов. Только в конце пути.

— Думаешь, мой путь еще не окончен?

— Иногда смерть — это не конец пути… А всего лишь веха на нем.

— Ты снова говоришь загадками… Ты нравился мне больше, когда изображал из себя пустого болтуна. Тогда в твоих словах была хоть капля смысла, — сказал змеелов.

Шут весело рассмеялся, и в ночной тишине его смех прозвучал жутковато. Он смеялся и смеялся, словно не мог остановиться. Постепенно змеелов уловил в этом смехе определенный ритм. Он начал следить за ним, пытаясь понять его. Но этот ритм ускользал, в то время как смех становился все тише и тише, и змеелову приходилось напрягать слух, чтобы не упустить его совсем. Он не замечал вокруг ничего. Только этот странный, ритмичный смех… Ускользающий, убаюкивающий… Убаюкивающий… Убаюкивающий…

Когда змеелов открыл глаза, солнце поднялось почти на целую ладонь над волнистой линией далеких барханов. Наступил тридцать первый день. День, который змеелов не надеялся увидеть.

Он осмотрелся. Увидел черный след от костра на песке, увидел круг из веревки, свой мешок… Он был на том же месте, где уснул. Живым…

Он сел, неудачно повернув больную ногу. Ее обожгло огнем. Эта боль окончательно убедила его, что он в этом, а не в том мире.

Змеелов снова лег на спину и посмотрел в небо. Потом тихо рассмеялся. Небо никогда не казалось ему таким голубым и чистым.

Целый день змеелов провел, не двигаясь с места. Перед ним стоял выбор — продолжать путь на восток или возвращаться обратно. Он хотел увидеть необыкновенную равнину, поймать кобру и принести ее покупателю. Он все же оставался ловцом змей. Лучшим в этой пустыне. Лучший должен выполнить то, что обещал. Но не меньше он хотел обнять ту, которую оставил в крошечной деревушке, на берегу мутного ручья. Долг гнал его на восток. Любовь — на запад. Конечно, если бы дело было только в девушке, змеелов не размышлял бы долго. Для мужчины его долг всегда на первом месте… Так его учили. И он усвоил этот урок. Но сейчас его путь на восток был обречен. Израненный, без пищи и почти без воды. Не представляя точно, куда идти… Если его путь по скалам занял в два раза больше времени, чем говорил старый охотник, кто знает, сколько ему придется идти по пескам до той долины! И даже если он до нее доберется, что он сможет противопоставить мощи и ярости белой кобры?! Он и сейчас-то полумертв от усталости, ран и голода…

Но несмотря на все доводы рассудка, змеелов никак не мог заставить себя тронуться в обратный путь. Он не привык терпеть поражение. И не привык поворачивать назад… Поэтому этот день стал одним из самых долгих в жизни змеелова.

Наконец солнце закатилось за барханы. И вместе с наступившей темнотой пришло решение.

Я вернусь, подумал змеелов. Вернусь, чтобы набраться сил. А потом сделаю еще одну попытку. Я найду эту кобру. Даже если она уже не нужна покупателю. Найду для себя. И сражусь с ней… Но для этого мне нужно немного отдохнуть. Совсем чуть-чуть…

— Ты не обманываешь сам себя? — спросил он вслух и прислушался к себе.

Нет, это была правда. И это было единственно верное решение. Не став терять больше времени, змеелов отправился в обратный путь.

И опять были пески и скалы. Теперь путь был легче потому, что дорога была известна, и потому, что в конце его ждала она. Теперь путь был труднее, потому что сил почти не осталось.

Но змеелов пробивался вперед с тем же упорством, с каким шел к долине белой кобры. Он потерял счет дням. Все они слились в одно серое пятно, наполненное болью. Он полз и полз по горячему песку, глядя прямо перед собой и не думая ни о чем. Потом песок сменил камень… Дневная жара и ночной холод, ледяной ветер на высоте, терзающие тело обломки скал… Все это перестало существовать для змеелова. Временами он начинал хрипло хохотать над шутками, которые отпускал шагавший рядом с ним шут, иногда хватался за нож, видя перед собой вставшую в боевую стойку белую кобру, или бормотал слова нежности девушке с короткими волосами, сидящей на берегу ручья…

Через несколько дней он достиг того места, где нашел золото. Когда змеелов уходил отсюда в прошлый раз, он постарался хорошенько спрятать под камнями вход в пещеру. Теперь его усилия обернулись против него. Несмотря на то, что он хорошо запомнил нужное место, он потратил несколько долгих часов на то, чтобы отыскать ручку тайника.

Потом возникла другая трудность — сдвинуть каменную плиту, закрывавшую вход. На это ушли все силы и остаток дня. Змеелов пролежал почти час, истекая потом и пытаясь восстановить дыхание, прежде чем подполз к черному провалу тайника и приготовился спуститься вниз.