Тони Парсонс - Ничто суть всё

Это (хлопает) ничто хлопает. Мы склонны думать с точки зрения пребывания в месте под названием «освобождение» или как там вы ещё его называете, или даже пребывания в месте под названием «бытие». Бытие вот в этом, (хлопает) всё есть бытие. Это именно так просто и так непосредственно. Это то, что происходит, это жизненность, бытие. Его нельзя познать, да и не нужно познавать или удерживать.

Несколько лет назад я прочитал книгу одного целителя, в которой он писал, что это ближе к нам, чем даже наше дыхание, ближе, чем наши руки и ноги, — вроде как оно прямо здесь.

Оно даже не близко. Оно не «прямо здесь», оно — всё, что есть и чего нет. Всё, что мы ищем, уже и так постоянно находится в том, что есть, в жизненности, в том, что происходит. Это и так постоянно является всем, что есть… и чего нет.

Не знаю, переживал ли кто–нибудь нечто подобное. Несколько раз я просто делал что–то очень обыденное — например, вытирал руки — и вот я смотрел вниз, и было такое ощущение, что я впервые вижу свои руки. Это так отличалось от всех остальных случаев, когда я их явно видел, но я не мог отпустить, я просто хотел это сделать — хотя вообще сделал — я вроде как просто оставил их там, пока всё это со временем не прошло.

Да, это удивительно, это непосредственность всего этого, именно там всё и есть, секрет — в квинтэссенции жизненности.

Мы вообще этого не замечаем, верно, мы даже этого уже не видим?

Мы вообще этого не замечаем, мы постоянно ждём того, что же будет дальше. Мы постоянно смотрим куда–то туда, когда на самом деле оно прямо здесь с нами, прямо в этом. Мы сидим на нём.

Но удивительный парадокс в том, что и это отвлечение внимания ищущего также является совершенным бытием.

Ваш пример, когда вы хлопаете в ладоши, — отличный, так как это именно то, чем оно и является. Это просто хлопанье, просто мгновение изумления, «ух ты!», это просто «ух ты!». Это нечто такое обычное, такое абсолютно обычное, но такое прекрасное.

Как говорит моя жена, это внезапное «ух ты!», которое становится более мягким, неуловимым, постоянным «ух ты!».

Что это за механизм, который делает отдельность возможной?

Нет никакого механизма, это просто то, что кажется происходящим. А происходит пребывание в отдельности, и появляется своего рода очарованность этим: «Я — отдельный, и я могу это сделать. Я могу это сделать». Это притягательный сон.

Это просто притягательность, и она нас захватывает?

Да, но это не имеет значения, так как всё это совершенно. Это не неправильно, это абсолютно совершенная игра, в которую играет бытие — игра в то, чтобы быть полностью очарованным тем, чтобы быть отдельной сущностью и всё делать. Мир, такой, каким мы его видим, — это абсолютное выражение того, что кажется индивидуальной креативностью. Или действием. Так что это бытие, возникающее как полнейшая очарованность идеей о том, чтобы иметь отдельное существование и что–либо делать.

Тони, в чём разница между тем, чтобы видеть проблеск, или проблески этого, и пробуждением?

Нет никакой разницы. То, что мы называем проблеском, который, как мы думаем, длится полсекунды, — на самом деле вечность, так что это и есть пробуждение. Это бытие единства для «никого».

Я видел проблески этого, однако я не чувствую, чтобы произошло пробуждение.

Оно произошло.

Не говорите моей жене.

Не скажу вашей жене, (смеётся) Самое классное, что я когда–либо слышал, сказал один американец: «Мой самый большой кошмар — что моя жена станет просветлённой раньше меня». (смеётся) И это вовсе не обязательно означает, что после этого ещё что–нибудь случится.

Жизнь продолжается. А освобождения там нет.

Оно там есть, оно всё там, только вы так не думаете.

Хорошо.

Если хотите, я мог бы выслать вам сертификат. (смех)

Вы запрашиваете за них какую–то цену?

Пробуждение третьего уровня. (смех)

Как табель успеваемости?

Однако довольно дорогостоящий. (смех)

Тони, у вас же должен быть какой–то центр восприятия?

Восприятие возникает в бытии, но не имеет центра или воспринимающего.

Я не понимаю.

Нет никакого воспринимающего, который бы воспринимал что–либо ещё… есть только то, что есть, бытие. Восприятие возникает в бытии, но бытие не может быть воспринято или познано.

Хорошо.

Это бытие. Есть только бытие. С практической точки зрения, этот организм тела–ума воспримет открывающуюся дверь и войдёт в неё. Через стены он тоже проходит, но только по четвергам. (смех)

Иными словами, всё продолжается так, как раньше, но есть только бытие.

Так что, даже несмотря на то что есть зрение, это не восприятие?

Это не чьё–то восприятие… это просто восприятие, которое происходит, но оно происходит в бытии. Так что функции всё ещё, как кажется, происходят, но нет никакого центра, из которого они происходят.

Конечно, но жизнь ведь так же воспринимается, и, предположительно, посредством чувств?

Это происходит, но для «никого» и «всего», находящихся в бытии. Это вне времени.

И есть скорее осознание этого, нежели сосредоточие?

Вовсе нет никакого осознания или сосредоточия, есть только бытие.

Хорошо, но это ведь не является отдельным от внешности объектов, не так ли?

Нет, вовсе нет. Это есть всё…

Итак, это является «единым с…»?

Нет, это абсолютно не является единым с чем–либо, это ничто, которое суть всё. И это загадка, так как загадка в том, что мы всегда думаем, что это так или иначе должно быть познано или воспринято.

Как я уже говорил раньше, буддийская идея о конечном просветлении — это познание того, что может быть познано. Но для этого нужен познающий и нужен объект познания, поэтому это всё ещё находится в истории о двоих, так же, как и осознанность и внимательность.

Всё, что есть, — бытие… оно не может быть познано… это загадка и чудо незнания… неописуемое, невыразимое бытие. Это не какое–то удивительное место, в котором нужно пребывать, которое находится где–то ещё; это то, что есть сейчас в этой комнате, вот и всё. Оно является — полностью, естественно, обыкновенно — вот этим.

И даже несмотря на то что нам до этого вовсе нет дела, разве не возможно, чтобы дальнейшие аспекты загадки в какой–то момент проявились?

Почему нам всегда хочется больше! Это сущее безумие и ненасытная жадность, которой нужно больше, чем всё. Удивительно. Не могу себе представить, чтобы было нечто большее, чем ничто и всё. (смех)

Но вы употребили слово «загадка».

Но для меня загадка — в незнании, в замечательно рискованной жизненности свободного падения. Ум никогда не может увидеть, как может быть просто бытие, как может существовать что–то, что не познано, так как ум хочет знать, хочет всё контролировать. Поэтому я говорю, что для ума это абсолютная загадка. Для освобождения нет никакой загадки, есть лишь то, что есть, но оно, как кажется, возникает в незнании.

Поэтому когда вы говорите «загадка», вы имеете в виду то, что это необъяснимо?

Это в своей основе необъяснимо для ума, тогда как в освобождении больше нет ничего, что нуждалось бы в объяснении… что нуждалось бы в познании.

Это потому, что мы хотим сузить мышление, мы не можем втиснуть его в мысль.

Нет, вы не можете этого сделать. Вы не можете этого познать. Это подобно глазу, который пытается увидеть сам себя.

И устойчивый парадокс в том, что пока есть отдельность, есть и ищущий, а пока есть ищущий, есть и отдельность. Это парадокс. Начало конца этого парадокса кроется в том, чтобы увидеть, что отдельность — это и есть «то»?

Нет никакого начала. Можно сказать, что пробуждение, вневременное чудо всего этого, показывает, что, как кажется, отдельность имела место быть. Но признание отдельности — это лишь признание отдельности. Это ещё одно переживание. Безусловно, в этом есть что–то, что проливает на всё это свет, но не более. Иными словами, тогда появляется кто–то, кто просвещён в отношении понимания и понимает, что поиск подпитывает отдельность.