Борис Булгаков - Карлос Кастанеда. Жизнь и смерть Воина

Он сказал это не так, как если бы он был донжуаном, но в том смысле, что девушка могла бы успокоить свою страсть, даже если она этого и не осознавала. Эта история показалась мне скорее разрывающей сердце, чем гротескной, и я подозреваю, что эта девушка, если она вдруг случайно прочитает эти строки, будет чувствовать себя удовлетворенной или осмеянной – если у нее нет чувства юмора. В пограничных городах Аризоны искали Кастанеду-мага и не могли его обнаружить в личности простого повара. Однако Кастанеда, если верить другим версиям, использовал свою известность и мог быть истинным донжуаном.

– Однажды я вошел в здание, где размещалось бюро моего адвоката, и встретил молодую женщину, которая выходила с расстроенным выражением лица. В бюро адвокат спросил меня: «Видел ли ты женщину, что только что вышла?» – «Да, ответил я, она прошла мимо меня и казалась очень расстроенной». «Она приходила, чтобы отыскать тебя, потому что, говорит она, ты переспал с ней, пообещав за это ввести ее в мир магии, и не сдержал свое обещание».

Кастанеда был серьезен, рассказывая об этом.

– Я пояснил моему адвокату, что видел эту женщину впервые в жизни. Вдруг она вернулась назад, и адвокат спросил ее, указывая на меня: «Вы знаете этого человека?» Женщина ответила, что никогда меня не видела, и тогда он сказал: «Позвольте представить: Карлос Кастанеда». Кто-то переспал с нею, выдав себя за меня.

Другие похожие истории только подтверждают подозрение, что этот случай был далеко не единственным. Во время нашей встречи он рассказал следующее:

– Мне и моим друзьям доставляло удовольствие немного попроказничать.

К тому времени он уже сказал мне, что у него нет друзей. Я предполагаю, что его отношения с друзьями изменились с тех пор, как он стал известным автором. Об этом говорит и следующий эпизод:

«Мы вели дневник, куда записывали, что больше всего злит наших знакомых. Однажды вечером мы посетили психиатра, который ненавидел, если его посещали без предупреждения. Хотя было уже одиннадцать часов вечера, нам не удалось рассердить его, потому что как раз в этот день он устроил праздник и дом был полон гостей. Когда он меня увидел, он потребовал: «Пойдем скорее, я хочу тебе кое-кого представить».

– Это был мужчина, – вспоминал далее Кастанеда, – высокий, с приятной внешностью, одетый в белый костюм. Он занимался тем, что подписывал в этот момент мои книги, как будто он был их автором. Психиатр представил нас друг другу, меня под чужим именем, и затем оставил нас одних. Мужчина начал спрашивать меня, читал ли я его книги? Я ответил, что читал все.

Кастанеда повторил вопрос представительным тоном, а ответ весьма скромным:

«И вы поняли, о чем в них идет речь?» – продолжал этот мужчина. «Да, думаю, что понял», – отвечал Кастанеда, еще более впечатляюще представив этот разговор, когда он указал на меня пальцем.

– Он вот так направил на меня палец, – пояснил он рассерженно.

Вероятно, чтобы представить все еще более драматически, он повторил все вопросы, щелкнув в конце языком, как будто производил выстрел, и сделал движение указательным пальцем, будто он нажал на курок пистолета. Однако у него хватило сил быть вежливым и сказать лжецу: «Был очень рад познакомиться с вами, господин Кастанеда». И этот мифоман поправил его: «Доктор Кастанеда».

Доктор Кастанеда не рассказал мне конца этой истории, но, похоже, он позволил обманщику и далее наслаждаться этой ночью славы.

Я представила, какие конфликты это могло означать для него, если кто угодно мог выдать себя за него например, для того, чтобы соблазнить женщину, как в том случае, когда молодая женщина была бессовестно обманута; или чтобы представить себя в такой манере, которая была совершенно чужда Кастанеде, как тот мужчина, что высокомерно надписывал его книги. В этом случае риск был той ценой, которую ему приходилось платить за свою анонимность.

Долгие годы он скрывался под чужим именем. Он не только изменил свое имя, но и внешность. Сегодня он может вполне свободно передвигаться, потому что существует очень мало людей, которые могут его узнать. У других остались лишь воспоминания о том, как он выглядел много лет назад. Он читал доклады, выступал с лекциями, время от времени давал интервью. Он не хотел прятаться, но не хотел и быть узнаваемым повсюду, хотя он и не мог избежать того, что время от времени один из его студентов тайком вытаскивал фотоаппарат и делал пару снимков.

Когда Кастанеда ушел в подполье, он оставил свободным место для всевозможных наглых выходок той части общества, которая идентифицирует себя со знаменитостями вплоть до парадоксов. Как он мне рассказывал, другие выдавали себя за него не только для того, чтобы соблазнять женщин или купаться в лучах славы, подписывая его книги, но и для финансовых предприятий.

Есть люди, которые присылают моему издательству гостиничные и ресторанные счета, утверждая, что это мои. Но мое издательство никогда не платит, потому что они знают, что я никогда так не поступаю.

Но, похоже, недоступность, которую обеспечивает ему анонимность, перевешивает все эти сложности.

Другой анекдот, который он рассказал мне днем ранее в парке, куда мы и сейчас направлялись, относился к прошлому и пояснял причины, по которым он столь часто менял своих агентов. Один агент, который некоторое время представлял его интересы, неожиданно преподнес ему сюрприз.

– Он получил предложение, что мне заплатят миллион долларов, если я выступлю на телевидении с рекламой кредитных карточек. Это было бы для него совершенно несложно: Мне нужно было только сказать: «Хелло! Меня зовут Карлос Кастанеда, и я тоже использую эту карточку»…

Он назвал имя, известное всему миру, и при этом сделал движение рукой, будто он вытаскивает из внутреннего кармана пиджака кредитную карточку и держит ее, довольно улыбаясь, перед воображаемой камерой, роль которой в этот момент исполняла я.

– И что ты сделал? – спросила я.

– Договор был уже у него в бюро, все было готово к подписи. Когда я ему объяснил, что я не делаю таких вещей, он впал в отчаяние, – вспоминал он. – Он рвал на себе волосы.

Кастанеда произнес это не в переносном смысле, а действительно изобразил движения, как будто он рвет на себе волосы.

– Но это же ясно, – бросила Флоринда, – представь себе, бедный парень потерял сто тысяч долларов своего гонорара за посредничество!

Имя агента, который стал в этот день беднее, чем рассчитывал, они мне не назвали. Конечно, он не забудет имя Кастанеды. Похоже, эти отношения не закончились добром. Разочарование агента в своем «не понимающем выгоды» клиенте с его отказом было, вероятно, столь же велико, как и разочарование Кастанеды непониманием агента: он потратил годы, чтобы стать незаметным, чтобы проникать в другие миры и оставлять их, как ласка… Он отказывался фотографироваться для прессы, даже изменил свое имя… а его агент хочет ни больше ни меньше, чтобы он появился на экране телевизора перед всей Америкой!

В иных случаях, о которых он тоже рассказывал в предыдущий день, ему удавалось вызвать разочарование только своим присутствием, ничего не предпринимая.

– Меня пригласили на одну вечеринку, – вспоминал он. – Еще у порога я услышал, что кто-то говорит обо мне в очень хвалебных выражениях. Этот человек заявил, что я посвятил мою жизнь тысячелетней культуре индейцев и их духовным практикам, и представлял меня как героя и защитника презираемых индейцев. Но когда я вошел, этот человек был так разочарован моей внешностью, что перестал замечать меня и за весь вечер не сказал мне ни одного слова…

– Не принимай это слишком серьезно, – перебила его Флоринда, – это не соответствует действительности. Я думаю, что тот человек совсем по-другому рассказывает об этом случае.

– Нет, нет, – подчеркнул Кастанеда, – он не хотел со мной говорить, поскольку был разочарован. Возможно, они ожидают высокого, с благородной осанкой мужчину…

Но Флоринда осталась при своем мнении и отрицательно покачала головой. Чтобы еще более доказать свою точку зрения, Кастанеда рассказал следующий случай:

– Однажды я шел по территории Калифорнийского университета. Вдруг один студент, который знал меня в лицо, крикнул девушке, с которой он только что распрощался:

«Эй, вон идет Карлос Кастанеда!» Девушка повернулась, смерила меня взглядом и ответила парню: «Ну и шуточки же у тебя!» – Кастанеда залился смехом.

Несомненно, тема его внешности имела для него некоторое значение. Не только потому, что он сам жаловался на свою внешность. Когда он говорил о Флоринде Доннер, он описал ее как маленькую и уродливую. Хотя он и шутил, но предметом шутки была внешность. Когда он говорил о другой женщине, с которой он был тесно связан ранее и, в некоторой степени, и поныне, он прежде всего подчеркнул ее красоту. Несколько раз в разговоре он связывал высокий рост с достоинством и величием. Возможно, его внешность действительно является недостатком в мире стереотипов, где внешнее проявление ценится более, чем внутренняя сущность. Однако, судя по возражению Флоринды, на Кастанеду, похоже, влияет чужое мнение. Возможно, он до сих пор работает над задачей, поставленной перед ним доном Хуаном.