Александр Белов - Крылатые властелины Вселенной. Насекомые - экстрасенсы

В отношении пчел и других общественных насекомых нельзя сказать, что они вольны в самоопределении и страстно слились в едином коллективистическом порыве. Если они и представляют собой модель коммунистического общества, то это — военный коммунизм, основанный на субординации и жестком подчинении. Можно пойти дальше и, пользуясь классификацией Платона, определить общественное устройство пчел как тиранию — власть одного над униженным большинством. И в самом деле, «нализавшись» маточкиного вещества, пчелы прощаются со свободой и долгой жизнью навсегда и даже не помышляют о замужестве. Материнский инстинкт в них проявляется только тогда, когда они кормят маточкиным молочком — выделениями своих горловых желез, свою мать и молодых личинок. Может быть, рабочие пчелы тешат себя идеей посмертного воздаяния за праведные труды и терпение? Скорее всего, они зарабатывают карму, которая позволит им через какое-то число воплощений родиться в теле матки и самим превратиться во всесильную повелительницу. Однако и царица вовсе не вольна в своих действиях. При жестких условиях существования улья она тоже является рабом тех отношений, которые связывают ее с неполовозрелыми дочерьми. Она «отдувается» за всех их, беспрестанно производит яйца и, как производящая машина, укладывает их в пустые ячейки, для дальнейшего развития. Такой «царской» доли вряд ли может позавидовать хотя бы одна человеческая царица.

Некоторые публицисты времен застоя пытались увидеть в пчелиной семье аналог коммунистического общества. Однако это ни в коей мере не соответствует истине. Не о каком всестороннем развитии личности, тем более раскрытии творческих способностей, у пчел говорить не приходится. Напротив, мы видим у пчел нечто совсем противоположное — одностороннее развитие личинок. В пчелиной семье все функции ее членов жестко детерминированы, начиная с царицы и кончая рабочими и личинками.

В большей степени пчелиное сообщество походит на феодальное государство, с правом феодала первой брачной ночи. Предельно обобщая, можно сказать, что функция феодала сводилась к зачатию новых детей от невест своих подданных, а функция подданных к обслуживанию феодала.

Некое подобие касты рабочих у общественных насекомых мы можем встретить и в монашеской общине. Подобно тому, как пчелы служат царице, монахи служат Господу — Творцу всего сущего. Постоянными праведными трудами и молитвами монахи стяжают милость Господа и получают от Него духовные эманации, подобно тому, как рабочие пчелы получают маточкино вещество, слизывая его с боков царицы. Однако монахи, в отличие от пчел, добровольно отрекаются от мира, позволяя Творцу беспрепятственно творить Свою волю. Пчел же никто не спрашивает, какую функцию они желают выполнять в своем социуме.

Возможно, о своей судьбе рабочие пчелы уже проинформированы до своего рождения и добровольно идут на жертву, с тем, чтобы через какое-то число воплощений самим стать царицами.

Эти рассуждения подводят нас к мысли о том, что пчелиная семья представляет собой некий искаженный вариант идеального небесного общества. Возможно также, что и пчелы не чужды идеалу и поклоняются Творцу. Возможно, у них есть понятие духовного рая, где души пчел пребывают до того момента, как родятся в земном улье. Мы можем живо представить этот пчелиный рай, где отсутствуют все противоречия, встречаемые в гнездах земных пчел. Чем не идеальное государство общественных насекомых?

Тем не менее, если спуститься на грешную Землю, то мы видим, что в пчелиной семье, как и в семье других общественных насекомых, царит жесткая диктатура монарха, сопровождаемая не менее жестким контролем рабочих над монархом. Вероятно, такому типу государства соответствует в большей степени тирания Платона. Да и сам термин — общественные насекомые, явно не отвечает государственному устройству их семьи. Земным пчелам весьма далеко не только до идеального общества, но и до идеального государства; также далеко, как до Луны, где, по верованиям древних, обитают души людей и животных.

Насекомые — весьма загадочные существа. Не меняет дело то, что они ползают у нас под ногами. От этого загадки насекомых быстрее не разгадываются. Например, только недавно стало известно, что у пчел, помимо знаменитых танцев, с помощью которых они обмениваются информацией, а также языка химических веществ, существует еще язык электрический.

Колебание брюшка пчел порождает переменное электрическое поле, частота которого зависит от частоты колебательных движений брюшка. В пчелином жилище всегда темно, поэтому пчелы не видят особу, которая хочет что-то им сказать, сокращая свое брюшко особым образом. Тем не менее они собираются вокруг сигнальщицы и выслушивают ее. Если это не очередные гнездовые сплетни, переданные с помощью живого электричества, а ценная информация о составе и месте расположении пищи, то они следуют за ней плотной гурьбой и вылетают в обозначенный сигнальщицей район.

Вероятно, аналогичный электрический язык имеют муравьи и осы.

Существует особый язык и у саранчовых. Немало уже писалось, что безобидные кобылки при определенных обстоятельствах начинают превращаться в перелетную саранчу. Превращение происходит не в любом месте. Существуют особые зоны. Наиболее известные из них — в восточной Аравии и на Мадагаскаре. Можно только гадать, чем именно приглянулись саранче Мадагаскар и Аравийский полуостров.

Но факт остается фактом. В обычных условиях личинки кобылок, выйдя из яйца, имеют защитную зеленую окраску и ведут себя довольно скромно, стремясь схорониться под ближайшим кустиком. Так может продолжаться несколько лет. Однако неожиданно характер личинок меняется. Они сбиваются в стаи и, открыто, не таясь, начинают маршировать в заданном направлении. За сутки они могут пройти приличное расстояние в 20–30 км. Кто руководит этими пешими марш-бросками? Считается, что личинки, маршируя тесными рядами, выделяют особые феромоны, которые провоцируют их изменение. Не только поведение, но и облик личинок, меняются. По мере продвижения полки меняют цвет, каждый раз облачаясь в новый наряд: почти черный, светлый с желтыми крапинками, зеленый, ярко-розовый. Свой окончательный желтый цвет саранча приобретает ближе к концу своей жизни. Крылья же развиваются, начиная с четвертой линьки.

И вот близок заветный час. Словно сговорившись, все насекомые сидят на земле, повернувшись в одну сторону: на запад или на восток. Затем отдельные особи начинают трещать крыльями, при этом они испускают особые электромагнитные колебания, которые улавливаются остальными, как сигнал к предполетной подготовке. И уже тишину природы нарушает сильный треск миллионов крыльев, заглушающий остальные звуки. Через некоторое время в воздух поднимаются первые Икары. Они летают над стаей кругами, испускают сигналы и побуждают остальных встать на крыло. К ним с каждым мгновением присоединяется все больше насекомых. И вот уже целая армия, в течение нескольких дней победно шагавшая по земле, поднимается в воздух.

Несмолкаемый треск, настойчивая, неотступная дробь заполняет все вокруг. Наконец, туча перестает носиться кругами и, взяв определенный курс, мчится по воздуху, за день покрывая порой до 40 км. За весь период полета стая может преодолеть 300 и больше км. Известен случай, когда в 1954 г. стая саранчи, вылетев из Северо-Западной Африки, достигла Британских островов, пролетев над морем более 2400 км.

Откуда саранча знает — куда ей лететь? Кто руководит сложным полетом стаи, когда миллионы особей летят четким выверенным курсом? Ученые предполагают, что саранча и в полете общается с помощью электромагнитных сигналов: с их помощью она корректирует свой курс и решает другие неотложные задачи. Следовательно, у саранчи существует электрический язык, понятный ей и непонятный людям. Как сказал один ученый, пока мы не поймем способ коммуникации у саранчовых, саранча будет продолжать совершать свои опустошительные набеги на поля и веси Земли.

Развитие пруса

Другой весьма загадочный феномен скрывает в себе способность богомола моментально схватывать пролетающую мимо мушку. Расчеты на компьютере показали, что в голове у богомола не хватило бы места для размещения множества нейронов, способных спрогнозировать и безошибочно определить следующее движение испуганной мушки. Это необходимо, для того чтобы ее поймать. Чтобы обладать такой феноменальной реакцией, богомол должен был иметь голову раза в четыре больше. Однако, несмотря на свою сравнительно небольшую голову, богомол редко промахивается. Его руки-ножницы без промаха захватывают добычу.

Оказывается, все дело в электрическом импульсе, который посылает богомол на свою потенциальную жертву. Этот импульс действует в тот момент, когда «руки» богомола протягиваются к жертве. Импульс временно парализует насекомое, не давая ему отклониться от прежней траектории полета. Иными словами, богомол волевым усилием на мгновение выключает зрительные и осязательные анализаторы насекомого и не дает ему правильно среагировать на опасность.