Норберт Классен - Мудрость Толтеков. Карлос Кастанеда и философия дона Хуана

ЧАСТЬ I. НАГВАЛИЗМ КАК ФИЛОСОФИЯ ТОЛТЕКОВ

В последующих девяти главах мы рассмотрим некоторые самые значительные аспекты учения толтеков. Приведем сначала пояснения по поводу выбора этих аспектов и методики исследования.

Для проверки действенности какого-либо учения (теории) необходимо прежде всего исследовать исходные посылки, то есть основные положения соответствующего учения. Чистая перепроверка логических взаимосвязей внутри одной системы высказываний не имеет доказательной силы в смысле существования в ней истины и ничего не может нам сказать об отношении данного учения к действительности. Ведь и любая пропаганда убедительна сама по себе, поскольку она тоже строится по законам логики. Вот только исходная посылка в данном случае сомнительна или вообще взята с потолка. Лишь в том случае, когда подтверждается исходная посылка какой-то теории, мы можем продолжать далее наше исследование, применяя законы логики; и это значит: из истинного следует всегда истинное, из ложного может, однако следовать, как истинное, так и ложное.

Поэтому в предлагаемом вашему вниманию исследовании будут рассмотрены прежде всего исходные посылки и основные положения нагвализма и их отношение к признанным работам в области гуманитарных наук европейской традиции. Испытание же процесса мышления у Кастанеды — в смысле классической логики — мы предоставляем далее самим читателям.

Следует также учитывать, что исследование системы обучения толтекскому знанию является только рассмотрением, так сказать, подмостков, на которых строится здание научной системы. Такое исследование настолько же мало отражает действительную жизнь толтеков, насколько мало рентгеновский снимок даст нам представление о нашем действительном облике, совершенно ничего не говоря о нашем образе жизни.

Дон Хуан разделяет толтекское учение на три методические системы, которые и определили построение первой части данной книги:

1. СТАЛКИНГ — здесь говорится об отношении толтеков к нормальной реальности, повседневному миру. Мы сравним данную методику с теорией познания философии Эдмунда Гуссерля. Сталкингу посвящены главы 1. Кажущееся, 1.1. Описание мира и 1.2. Тональ и первое кольцо силы.

2. СНОВИДЕНИЕ — эта часть учения относится уже к настоящему миру магов, к не-повседневной реальности. Мы проводим сравнение с данными исследований глубинной психологии Карла Густава Юнга и посвящаем сновидению главы 2. Скрытое, 2.1. Сон, смерть и трансцендентность, а также 2.2. Нагваль и второе кольцо силы.

3. НАМЕРЕНИЕ — в данной части учения содержатся знания толтеков о власти судьбы и о непосредственном контакте с этой силой. Для сравнения будут взяты религиозно-научные исследования Мирчи Элиаде. Соответствующие главы: 3. Связующее звено, 3.1. Космология и миф, 3.2. Единство себя как освобожденное восприятие.

С самого начала возникает, естественно, вопрос о духовных основах толтекского нагвализма — не столь в историческом, сколь в мировоззренческом отношении. Дон Хуан объясняет своей ученице Флоринде Доннер:

"…Нагвализм покоится на двух аксиомах: уверенности, что человек является необыкновенным существом в необыкновенном мире, и уверенности, что ни человек, ни мир никогда не могут рассматриваться как нечто само собой разумеющееся" (6).

Это высказывание базируется непосредственно на так называемом правиле сталкинга:

"Первое предписание правила состоит в том, что все, окружающее нас, является непостижимой тайной.

Второе предписание правила состоит в том, что мы должны пытаться раскрыть эту тайну, даже не надеясь добиться этого.

Третье предписание состоит в том, что воин, зная о непостижимой тайне окружающего мира и о своем долге пытаться раскрыть ее, занимает свое законное место среди тайн и самого себя рассматривает как одну из них" (7).

Из этих кажущихся простыми основ вытекает весь образ мышления, как и образ действия толтеков, например дона Хуана. Точно так же первым шагом в обучении Кастанеды было разрушение его представления о мире как незыблемом образовании. Дон Хуан достигает этого двумя путями. Это во-первых, различные действия и трюки, которые вырывают ученика из привычного круговорота мыслей, причем совершенно неважно, каким образом эта цель достигается. Во-вторых, дон Хуан ведёт со своим подопечным продолжительные диалоги, которые должны показать ученику, что мир не так уж прочен и действителен, как обычно думают. При этом одновременно подвергается сомнению и прочность собственного Я. Это сомнение не является, однако, ни в коей мере деструктивным или нигилистическим, но имеет, как мы увидим в дальнейшем, собственную методологическую ценность.

Прежде всего подвергается сомнению возможность абсолютного познания посредством человеческого разума, языка и их помощников — пяти органов чувств человека. Если такое сомнение оправданно, это подтвердило бы вышеназванные основы нагвализма.

Однако такое сомнение отнюдь не является чем-то новым в западноевропейской философии. Сомнение как метод мышления является основой одного из течений в истории философии, так называемого скептицизма. Представителями различных направлений скептицизма были многие мыслители древности такие, как Платон, а в Новое время — Декарт, Кант, Беркли и Гуссерль. Мы назвали только несколько известных имен. Сила скептицизма заключается прежде всего в его критическом отношении к нередко переоцениваемой эффективности человеческой способности к познанию. Как таковой, скептицизм оказывает огромное влияние на историю западноевропейской науки и поныне.

Скептицизм в теории познания особо занимается вопросом о возможности достижения истины вообще, будь то посредством восприятия, мышления или научного исследования. Главным представителем этого направления теории познания был немецкий философ и математик Эдмунд Гуссерль (1859–1938). Его теория — феноменология — ставит вопрос: насколько может быть познан и, соответственно, будет познан человеком окружающий мир.

Грациэла Корвалан пишет в своей книге-интервью: "Кастанеда считает, что феноменология* дает ему необходимые теоретико-методологические рамки, чтобы понять учение дона Хуана".8)

Достаточный повод, чтобы обратиться к феноменологии и проявить связи между нею и учением толтеков. Попробуем доказать с помощью учения Гуссерля, что мир действительно является непостижимой тайной, и, таким образом, правило Сталкинга как основа толтекского учения подтверждается и теорией познания.9)

Однако феноменология Гуссерля, как и любая основательная теория о познании, представляет собой сложную систему, в которую не так-то легко проникнуть неспециалисту. Трудности возрастают еще и по причине формалистического языка Гуссерля. Попытаемся поэтому представить основные положения феноменологии коротко и доходчиво.

Феноменология обозначает дословно "учение о являющемся, кажущемся", "учение о показывающем себя", то есть она занимается всем тем, что противостоит нам, познающим субъектам, как познаваемое. К этой области принадлежат как объекты нашего восприятия, так и объекты наших представлений. Таким образом, феноменология занимается всем тем, что замечает, распознает наше сознание в окружающем мире.

Это сознание, однако, обнаруживается всегда как "сознание о чем-то". Такую толковательную направленность сознания на предполагаемое содержание Гуссерль называет интенциональностью (от латинского intentio — стремление — сознание направляет свое стремление на что-то, что-то конструирует).

Так каждое восприятие ссылается на воспринимаемое содержание, каждое представление — на представляемое содержание и так далее. Каждый акт осознания неразрывно связан с интенциональностью, стремлением дать с самого начала всему воспринимаемому, вспоминаемому название, определение.

Поэтому интенциональность является толковательной функцией нашего сознания. В своей работе "Идеи чистой феноменологии" Гуссерль так определяет интенциональность:

"Она является постольку характеристикой всей сферы переживаний, поскольку все переживания тем или иным образом участвуют в интенциональности… Интенциональность есть то, что в полном смысле характеризует сознание, и она в то же время оправдывает для нас наше стремление обозначить весь поток переживаний как поток сознания и говорить о целостности сознания"10).

Наивное, «естественное» мышление стремится, например, к тому, чтобы в наших ощущениях мы имели дело с реальным миром объектов. Гуссерль критикует это хотя и «естественное», однако с точки зрения теории познания ничем не обоснованное представление. Естественный образ мышления, разделяемый, также классическими естественными науками, подчиняет себе представленный мир, считая его действительным — миром, который существует на самом деле по ту сторону нашего сознания и притом совершенно независимо от него. Такой мир, однако, не может быть нами познан или воспринят, поскольку он находится как раз "по ту сторону" нашего сознательного восприятия. Наши познания получают право на существование только в нашем сознании.