Наталья Степанова - Заговоры сибирской целительницы. Выпуск 20

Чаше всего человеку становится плохо от креста, если его кто-то отпел на крест. Это же касается тех людей, которые не могут находиться в храме. Конечно, бывает такое и у неуравновешенных, психически больных людей, но в данном случае мы говорим о людях, на которых наведена порча. Снять ее можно так.

Больного надо посадить посреди комнаты перед столом, на который ставят икону Спасителя и две зажженные свечи. Знахарь берет в правую руку узелок с тремя ложками соли, оставшейся с Великого четверга, и обводит ею семь кругов над головой порченого человека. Говорить заговор нужно шепотом, едва слышно, не задевая больного узелком с солью. После прочтения заговора знахарь сам должен отнести соль к реке и бросить ее по течению.

 Из письма: «Уважаемая Наталья Ивановна. Очень Вас прошу прочитать мое письмо и подсказать мне, как можно исправить мою ошибку.

В 17 лет, после окончания школы, я купила себе обручальное колечко и стала его носить, не зная, что этого нельзя делать, не будучи замужем. Через некоторое время на работе ко мне подошла пожилая женщина и спросила: "Ты что, вышла замуж?" Я ответила: "Нет".

Тогда она мне сказала, что если я, незамужняя, ношу обручальное колечко, то могу остаться навсегда незамужней, что будто есть такая примета. Я была тогда молода и не придала значения ее словам. Мало того, я на нее разозлилась за то, что она сует свой нос не в свои дела.

Но сейчас, когда мне уже за сорок лет, я стала думать совсем иначе. Та женщина была права, ведь я так и не вышла замуж. Даже в шутку меня никто замуж не звал.

Уважаемая Наталья Ивановна. Как можно исправить ошибку с обручальным кольцом?»

Выйдите в ясную ночь на улицу, чтобы все звездочки были видны и Луна была абсолютно круглой. Перекреститесь и скажите:

 Из письма: «В нашей семье произошло непоправимое несчастье: погибла наша единственная доченька Галочка. Я была в таком состоянии, что не могла заниматься организацией похорон. Этим занималась ритуальная компания. Все, что было связано с похоронами, включая поминальную трапезу, делали они. Сидя у гроба, я обратила внимание, что Галя выглядит, как живая. У нее были розовые губки, а на ее щеках был абсолютно естественный румянец. В тот момент я совершенно не думала о ее виде, горе захлестнуло мой разум. Я просто видела, как она была юна и прекрасна. До моего слуха доносился шепот тех, кто пришел ее проводить в последний путь: „Лежит, как живая“. И только спустя 9 дней я осознала, что делало ее такой. К этому меня подтолкнул мой сон, который стал сниться мне почти каждую ночь.

Моя дочь говорила мне во сне: "Мама, зачем мне накрасили губы? Здесь с этим не принимают!" Лицо ее было столь печально, и голос был такой унылый, что всякий раз, проснувшись после сна, я впадала в депрессию. Наконец я не выдержала и отправилась в ту ритуальную компанию, которая занималась похоронами моей Галины. Представитель компании на мой вопрос, делали ли она моей дочери макияж, ответил: "Да, мы всегда красим и пудрим покойников, разве вы не обратили внимание на чек, когда оплачивали нашу работу? В чеке подробно расписано все, что делала фирма на похоронах". Работник фирмы подал мне лист с перечнем их услуг, где я увидела, что на похоронах у нас были даже плакальщики. Я спросила: "Что значит плакальщики?" И услышала, что это специально подготовленные люди, которые плачут, вздыхают, причитают, создавая необходимую атмосферу похорон.

"Зачем?" – спросила я. Он ответил, что зачастую люди каменеют от горя. И вот представьте себе похороны, где все молча стоят толпой. Это противоестественно. Вот фирма и создает печальный образ похорон.

Мне нечего было ему сказать, ведь проконтролировать я не могла, а фирма работала по своим правилам, отрабатывая деньги, которые им заплатили за их услуги.

Уважаемая Наталья Ивановна! Дело в том, что моя доченька никогда не красилась не потому, что была несовременной, а потому, что считала искусственную красоту излишней и, простите меня, пошлой. Она говорила: "Какая я есть, такой и буду". То, что она каждый раз говорит мне во сне, изводит меня до изнеможения. Что мне делать? И действительно ли нельзя, укладывая покойника в гроб, красить ему губы? Очень рассчитываю на Ваш ответ, мне больше не у кого спросить о том, что меня так беспокоит.

С искренним уважением, Римма Николаевна Свердлова».

Человека всегда волновал вопрос, как он будет выглядеть после своей смерти на похоронах. При этом многие люди настолько ярко мысленно представляют себе свою смерть, похороны и присутствующих родных и близких, что у них даже слезы появляются на глазах. Несмотря на то, что многим людям свойственно бояться покойных, сами люди не хотят, чтобы после их смерти кто-нибудь их боялся, например их дети. Многие также не хотят выглядеть непривлекательно, ведь жуткая синева или желтизна лица усопшего эмоционально давит и даже пугает тех, кто пришел проводить покойного в последний путь.

Если, к примеру, человек умер от инсульта или долго был болен раком, то его лицо может иметь темно-синий или восковой цвет, и ничего с этим нельзя поделать, кроме как подпудрить, то есть загримировать усопшего. Особенно это требуется, если у покойного ссадины, синяки и т. д. Что касается церковных запретов, то их не было и нет, поскольку это вызвано печальной необходимостью.

Другой вопрос, если перед своей смертью человек сам наказывает родным не делать того или иного. Я знаю женщину, которая не хотела, чтобы ей повязали платок, когда она умрет.

Став пожилым человеком, эта женщина сказала: «Платок мне повяжите, а то буду лежать, как седая лахудра».

Сны Риммы Николаевны, скорее всего, говорят о другом – нарядить ее дочь нарядили, а душу отпеванием не украсили, потому что ритуальные фирмы никогда не отвозят гроб для церковного отпевания. В вашем случае, Римма Николаевна, я могу посоветовать прочитать мои предыдущие книги, где я подробно разъясняю, как следует правильно хоронить и как можно исправить допущенные при похоронах ошибки. Там вы найдете нужные молитвы и советы.

 Из письма: «Когда мне было 15 лет, я как с цепи сорвалась. То ли переходный возраст был виноват, то ли избаловали меня мои родители, только я была тогда хуже блатного парня. Стала курить, выпивать и задираться на всех подряд чуть ли не с кулаками. Ничего и никого я не боялась. Если мать денег не даст по-хорошему, так я или украду их, или скандалом возьму. Однажды позвала меня подружка в одно место на похороны. Она была точь-в-точь такая же, как я. Ни учиться, ни работать, только бы накраситься, выпить и покурить! Вот Лена мне и говорит: „Хочешь выпить?“ Я сказала: „Так денег же нет, я у матери вчера последнюю трешку забрала“. А Лена говорит: „А мы на халяву, тут у соседей мужик умер. Пойдем, ты же знаешь, что на похороны кто хочет, тот и идет. А потом и на помины заявимся“. Как решили, так и сделали. Народу было полно, и пахло покойником. Цветов и венков было очень много, и мы с Ленкой перемигивались: мол, все нормально, тут никто не поймет, кто свой, а кто знакомый. Может, мы с их производства пришли. Стоим, ждем, когда же тело будут выносить, все какое-то развлечение. Потом будут помины, выпьем и поедим. И тут я приметила у одной женщины на голове платок. Красивый, весь из кружевных звездочек, правда, черный, но очень красивый, прямо глаз не оторвать.

Мне представилось, как я буду шикарно выглядеть, если накину его на плечи. Да и на голове он бы тоже смотрелся. Уж если на пожилой бабе так смотрится, то на мне будет и подавно загляденье, думала я. Стою и не спускаю глаз с этого платка. Вот бы дождаться удобного момента и стырить его! Тут подъехала ритуальная машина, и мы схватились за венки, чтобы ни у кого не было сомнения насчет нас.

После кладбища все поехали в кафе, там должны были кормить поминами. Мы хорошо поели и выпили водки. Стало весело и хотелось побалдеть. И тут я пошла покурить в туалет. Ленка со мной. В этот момент в туалет зашла та женщина, на которой был красивый платок. Она была заплаканной и, не оглядываясь на нас, стала умываться и сморкаться. Лицо у нее было зареванное, но я не чувствовала к ней жалости, я думала только о ее красивом платке. Женщина нагнулась над раковиной, а я схватила с ее головы платок и выскочила. Ленка – за мной, и мы убежали.