Ирина Медведева - Всадник на спине ветра или О чём умолчал «Алхимик»

Со временем и эта жажда выгорит и исчезнет на очередном этапе поглощения ложных знаний, и юношу ожидает новая жажда, уже почти превратившаяся в нормальную потребность, а также новый виток Пути, расширяющий его картину мира.

— Я тоже хочу следовать по Пути Истины, — сказал Саша. — Это гораздо увлекательнее, чем искать сокровища.

— Так что же тебе мешает? — усмехнулся Даос.

— Я не знаю, как это сделать. Иногда я вообще не понимаю, что происходит, в каком из миров я живу. Меня то уносит в мир Сантьяго, то возвращает сюда. Но здесь мое тело лишено возможности двигаться. Как же я могу чему-либо научиться, если не способен даже пошевелить рукой?

— Учиться можно и головой, а не только руками, — заметил Ли. — Чтобы встать на Путь, ты должен ясно понимать, что хочешь именно этого, причем осознавать это не умом и даже не чувствами, а всем своим существом.

Сейчас твоя душа разделена на части, каждая из которых знает что-то свое, помнит что-то свое и стремится к чему-то своему. Объедини разрозненные фрагменты, стань цельным, пойми, чего ты действительно хочешь. Кто знает, может, тогда ты снова обретешь власть над своим телом.

— Ты и впрямь намерен жениться на своей бедуинке и всю оставшуюся жизнь пасти овец в пустыне? — осведомился Мелхиседек.

Они с Сашей сидели на корме корабля, наблюдая, как матросы ловко снуют по вантам, ловя парусами попутный ветер.

— Я люблю Фатиму, — ответил юноша.

— Фатиму или свою мечту о Фатиме? — уточнил щенок. — Хочешь, я предскажу твою судьбу?

— Может, не стоит? — без особой надежды спросил Саша.

— Почему не стоит? — удивился пес. — Боишься?

— Не боюсь, — вздохнул юноша. — Ладно, давай, предсказывай. Ты же все равно не отстанешь.

— Женившись на женщине пустыни, первый год ты будешь с ней счастлив. Ты научишься любить оазис и станешь узнавать каждую из пятидесяти тысяч финиковых пальм.

Минет год, и страсть поутихнет. Пустыня начнет тяготить тебя, а пальмы перестанут вызывать прежнюю радость.

На третий год ты поймешь, что лишился главного — свободы выбора. Завтрашний день не принесет тебе ничего неожиданного — ни новых странствий, ни новых знаний, ни новых приключений. Все исполнено, все определено до конца твоих дней. Днем ты пасешь овец, ночью засыпаешь рядом с женщиной пустыни под шорох песка, который неутомимый ветер бросает на крышу шатра.

Иногда ты будешь давать советы вождям, истолковывая знаки, и это станет для тебя некоторым развлечением среди песчаной монотонности буден. В двадцать три года ты начнешь ощущать себя стариком, у которого все позади.

На четвертый год ты поймешь, что несчастен из-за того, что присущее тебе стремление к совершенствованию не находит удовлетворения. Груз неудовлетворенности лишит тебя гармонии и покоя. Ты можешь стать раздражительным и вечно недовольным, или, наоборот, замкнуться в себе. Ты будешь чувствовать, что жизнь проходит мимо, но будет слишком поздно что-нибудь изменить.

— И что ты предлагаешь?

— Ничего, — сказал щенок. — Ровным счетом ничего. Я всего лишь описываю перспективу.

— Хватит, — прервал его Саша. — Я обещал Фатиме вернуться. Я люблю ее, а ты сам говорил, что нельзя предавать свою любовь.

— Вернуться к Фатиме обещал Сантьяго, а не ты.

— Сейчас Сантьяго — это я. Я сам сделал этот выбор.

— Этот выбор сделал не ты, а твоя жажда.

— Не дави на меня, — покачал головой юноша. — Я сам решу, что мне делать.

— Ладно, допустим, что ты и есть настоящий Сантьяго, — сказал щенок. — В таком случае ты можешь извлечь урок из своей собственной жизни. Несколько лет ты мечтал отыскать сокровище. Ты хотел умереть, когда понял, что не сможешь добраться до пирамид. Ты рисковал жизнью ради сундука с драгоценностями, потому что эта мечта придавала осмысленность и яркость твоему существованию. Теперь ты нашел вожделенный ларец. И что? Взяв немного золота, ты снова зарыл его в окрестностях Тарифы и даже не вспоминаешь о нем.

Теперь ты жаждешь получить женщину пустыни, но с ней все будет так же, как с сокровищами. Взяв кое-что, ты вскоре позабудешь об остальном и затоскуешь, лишившись мечты.

Для Фатимы ты — далекое сокровище, мысль о котором делает ее жизнь прекраснее. Всматриваясь в пустыню, она позволяет своему духу взлетать на крыльях мечты, обретая блаженство в иллюзии. Мечта возносит душу в заоблачные высоты, но истинное искусство жизни и любви заключается не в фейерверочном взлете, а в том, чтобы постоянно поддерживать свой дух в состоянии парения, без спешки и рывков поднимаясь выше и выше и уже не теряя высоту.

— Однажды я смог превратиться в ветер, — сказал Саша. — Если потребуется, я научу свой дух парить, не теряя высоты.

— Как я могу объединить разрозненные части и стать цельным? — первым делом выпалил Саша, вернувшись в непослушное тело.

— Понятия не имею, — развел руками Даос. — Это ведь твой вызов, а не мой. Считай это испытанием. Выдержав его, ты получишь шанс вступить на путь Воинов Жизни.

— А если я не выдержу испытания?

— В этом случае ты сохранишь мир твоей мечты — мир Сантьяго, и навсегда останешься в нем. Уподобившись торговцу хрусталем, ты станешь жить простой и размеренной жизнью, зная, что тебя ждет с утра и что сулит вечер. У тебя будет здоровье, богатство, любящая жена, дети, отара овец, оазис где растут пятьдесят тысяч пальм и есть триста колодцев… Это немало. Многие люди мечтают о подобном счастье. Разве тебе его недостаточно?

— Я хочу отражать бесконечность этого мира, — сказал Саша. — Я хочу познать Истину. Я хочу стать всадником, оседлавшим ветер.

— Это трудный путь, — покачал головой Ли. — Мало кто проходит его до конца.

— Ты упоминал, что люди твоего клана искали бессмертие в физическом теле, — сказал Саша. — Скажи мне, такое бессмертие действительно существует?

— Если я отвечу «да» или «нет», в любом случае тебе придется принять мой ответ на веру. Принимая что-то на веру и строя на основе этого свою жизнь, ты совершаешь очень серьезную ошибку, ибо фундамент всего построения неожиданно может дать трещину, а то и рассыпаться в прах.

Возможно, когда-нибудь ты сам, поднявшись до ступени, на которой этот вид знания станет доступен тебе, найдешь ответ на вопрос о физическом бессмертии.

— А ты? — спросил Саша. — Сам ты веришь в бессмертие?

— Мне не нужно верить, — подмигнул ему Ли. — Я знаю.

— Действительно знаешь?

— Может быть, да, может быть, нет. Не пытайся меня подловить. На данном этапе это знание ничего тебе не даст. Новые знания, несомненно, важны, но еще важнее то, как ты действуешь на основе уже имеющихся.

— А ты как действуешь? Ты исходишь из предположения, что бессмертие существует?

— Чтобы объяснить, как я действую, я расскажу тебе притчу, — сказал Ли. — Эта притча называется «Чье искусство лучше?»

Встретились однажды ученики великих мастеров рукопашного боя и заспорили, чье искусство лучше, а рассудить свой спор попросили мудрого старца, живущего неподалеку от места их встречи.

Старец, недолго думая, назначил им несколько испытаний, в результате которых выяснилось, что трое бойцов превосходят в своих умениях всех остальных, но, как ни пытаются, друг друга победить не могут.

Тогда мудрец подозвал их к себе и велел каждому рассказать о своей жизни.

— День и ночь оттачиваю я свое искусство, — начал самый свирепый на вид боец. — Не дожидаясь, пока лучи восходящего солнца коснутся горных вершин, я выбегаю из своей хижины и сокрушаю ударами рук и ног все, что встречается на моем пути. На расстоянии трех полетов стрелы от моего жилья все камни обращены в пыль, а деревья изрублены в щепки. Теперь я решил голыми руками выдолбить в скале пещеру. Не пройдет и года, как я поселюсь в ней.

Настал черед другого бойца рассказать о себе. Был он серьезным и суровым и имел вид аскета.

— Долгие часы я провожу в размышлениях и медитации, — заговорил он. — С их помощью я научил дух управлять телом, и оно, повинуясь приказу мысли, может стать стремительнее стрелы, летящей в цель, сильнее самого могучего зверя и податливее воды. Долгие годы я укрощал свою плоть болью и лишениями, чтобы заставить ее подчиняться духу. Этот тяжкий бой я веду каждодневно, ибо знаю, что, дав себе передышку, позволю телу взять верх над разумом…

Третий боец ничем не отличался от обычных людей, и если бы мудрец собственными глазами не видел, сколь искусен он в бою, то по облику и поведению никогда не заподозрил бы в этом человеке великого воина.

— Стыдно мне перед своими соперниками, — начал свою речь третий боец. — Волею судеб вот уже более пяти лет я не могу оттачивать свое мастерство так, как делают это они. Мне пришлось отправиться в путешествие по просьбе моего наставника, и лишь недавно я нашел то, что искал для него. Все это время, как только выпадал случай, я ел побольше и спал подольше, потому что не знал, что ожидает меня завтра. Прежде чем отправиться странствовать, я несколько лет работал по дому у своего Учителя, лишь изредка получая его уроки. Я и сам не могу понять, как мне удалось научиться стольким вещам. Как-то само собой происходит, что я проникаю разумом в суть вещей.