Анна Борисова - Там

Попрощался он с товарищами, пошел в изолятор проходить медосмотр, отдыхать, фильтровать багаж — то есть считывать и анализировать данные инфочипа.

Было время, когда наблюдателей отправляли со станции на Землю, не отключая памяти и ноопроцессора, но эта практика себя не оправдала. Даже приняв человеческий облик, но внутренне оставшись собой, исследователь не мог полностью идентифицироваться с натурой туземца и часто обнаруживал себя. Это сокращало среднюю продолжительность командировок, приходилось то и дело прибегать к экстренной эвакуации, причем нередко в полностью детруированном состоянии. Как у Джка в данном конкретном случае. Сейчас это исключение, ЧП, а в прежние времена такое происходило сплошь и рядом. Наблюдателей доставляли на станцию в виде кучки пепла, прямо с инквизиторского костра, или с осиновым колом в туловище, или разорванными на куски. Отключение ноопроцессора резко повысило показатели и не сильно усложнило послекомандировочную обработку данных. Микроскопический сверхпрочный чип, вживляемый в лоб исследователя, сохранял всю полученную информацию, и по возвращении она легко обрабатывалась рулкебекским сознанием.

На совещание Джк явился посвежевшим и полностью готовым к отчету.

В конференц-отсеке собрались не только сотрудники сектора, но и все руководство института, а также большинство смежников. Экстренная эвакуация — событие, неизменно вызывающее повышенный интерес. Джк чувствовал себя героем дня, хоть и держался с подчеркнутой скромностью.

Заседание началось с вопроса, который по давнему обыкновению всегда задавался первым.

— Коллега, когда, по вашей оценке, возможен выход на контакт с объектом мониторинга?

Правда, было видно, что директора института, академика Пл;лвж'дда, мнение какого-то там исследователя шестого класса по сему поводу не слишком интересует, но традиция есть традиция.

Джк был готов.

— Исходя из суммы информации, содержащейся в моем чипе, я бы предположил, что регион моей командировки созреет для контакта примерно через сто тридцать — сто пятьдесят солнечных лет.

Директор задумчиво почмокал.

— Недавно вернулись еще двое командированных. Один с острова Исландия, другой из республики Чад. Первый назвал срок в пятьдесят лет, второй в пятьсот. Что у нас получается по среднемировому показателю?

— Сто шестьдесят целых три десятых солнцегода, — доложил ученый секретарь. И невозмутимо добавил, из любви к корректности: — Если сохранится нынешний алгоритм развития и не изменится стратегия института.

— Вот именно, — ехидно заметил профессор К{ст:прв из отдела инноваций. — Стратегия.

По залу прошло сдержанное пощелкивание. Вопрос о стратегическом курсе, неизменно актуальный, в последнее время стоял особенно остро. Два направления научной мысли, придерживающихся принципиально противоположных взглядов на мониторинг, готовились к очередной схватке.

Две эти партии (которых формально, разумеется, не существовало — все тут были товарищи и коллеги) на разных стадиях истории института назывались по-разному: прогрессисты и консерваторы; революционеры и эволюционеры; активисты и пассивисты. Сути дела это не меняло. Первые были за более решительное вмешательство в развитие земной цивилизации, вторые отстаивали подход осторожно-выжидательный.

Основатель института легендарный Тьлрп, ныне находящийся на заслуженном отдыхе, был романтиком, пассионарием. В его времена казалось, что доведение человечества до уровня контактности — задача недальняя, легкодостижимая. Нужно лишь задать правильный вектор развития, в качестве которого была разработана Программа Милосердных Религий.

ПМР запустили в трех модификациях, с учетом региональной и культурно-цивилизационной специфики: «Шакья-Муни», «Иисус Христос» и «Мухаммед». Результаты оказались весьма и весьма спорными. Выяснилось, что план Тьлрпа слишком оптимистичен и недостаточно учитывает уровень этического развития реципиентов. После крестовых походов и религиозных войн первого директора с почетом проводили нежиться в садах родной планеты, и верх взяли сторонники эволюционной теории, причем в крайней трактовке профессора Джупстывса, наделавшего много шума своей работой «Микрохирургия планетостроительства в свете теории невмешательства».

Джупстывс проработал на станции шесть земных столетий, осуществляя свою доктрину на практике. Человечество было предоставлено само себе, а институт ограничивался лишь сбором информации да микроскопическими дозами вмешательства, самого что ни на есть травоядного: чуть-чуть подправить курс Колумбова корабля; уронить яблоко на голову Ньютону; послать Менделееву сон про Периодическую таблицу элементов.

На Земле происходили революции и затяжные войны, бушевали эпидемии, истреблялись целые народы, а секторы и отделы только и делали, что сортировали и обрабатывали информацию. Когда неуемное человечество затеяло одну за другой две всемирные войны, а потом чуть вообще не истребило жизнь на планете посредством Карибского кризиса, Джупстывс признал свою ошибку и перевелся на менее нервную работу, возглавил Институт необжитых планет. На станцию же прибыл академик Пл;лвж'дд, фигура компромиссная, то есть балансирующая между направлениями.

Его курс, вызвавший саркастическое замечание профессора К{ст:прва, получил название «Деликатная терапия». Базировалась эта стратегия на ускоренном подбрасывании людям научных сведений, по возможности не слишком опасного свойства: начатки искусственного интеллекта, создание мировой сети, клоны и прочее подобное. Иногда допускалось точечное оперативное вмешательство вроде организации инфаркта или автокатастрофы для слишком агрессивного политика. Большим успехом директора считалась изящно проведенная операция по переводу мира из двухполярного состояния в монополярное. Но тут, как всегда, ломать оказалось проще, чем строить. Работы по демонтажу советской империи прошли успешно, без массового голода и широкомасштабной гражданской войны. Но вторая империя, которую пока решили не трогать, сразу начала выходить из-под контроля и устраивать по всей Земле новые очаги турбулентности. В Ученом Совете все громче звучали голоса сторонников возрождения биполярности на основе безнасильственной экспансии. Разработка была поручена сектору Китая, который после длительной командировки возглавил исследователь пятнадцатого класса Денсл}пин.

За время, пока Джк отсутствовал, возник внутренний конфликт в Мусульманском отделе. Там зам подсиживал зава, коллектив раскололся на две части, начались всякого рода подковерные игры, и эта грызня не замедлила сказаться на положении дел в подшефном регионе.

Еще не закончив отчет, Джк почувствовал, как в зале сгущается атмосфера. До него вдруг дошло: столько народу пришло сюда вовсе не для того, чтоб послушать про малоинтересную жизнь и нелепую смерть бармена Влада.

— Вот вам наглядная иллюстрация! — сразу же взял слово замзав Мусульманским отделом профессор Абуджвжвжал. — Волна насилия распространяется все шире, а это приводит к срыву плановых командировок и лишним затратам по экстренной эвакуации сотрудников! В докладной записке от сто сорок шестого таукетабря я предупреждал руководство института о недопустимости безответственного курса, который отстаивает наш многоуважаемый коллега профессор Альбрыввкикр…

И пошел, и пошел.

Потом слово взял заведующий Альбрыввкикр, стал обвинять заместителя в научной некомпетентности. Про Джка все забыли, и он потихоньку сел на место.

Разбушевавшихся оппонентов взялся успокаивать директор.

— Не будем делать скоропалительных выводов из частного случая, — заворковал он. — В конце концов, наш молодой коллега сам виноват. Бармен нарушил должностную инструкцию, согласно которой «собак и прочих животных, в соблюдение санитарных норм, не разрешается допускать в пищераздаточные блоки, как-то: кухни, рестораны, бары, кафе, буфеты…»

Академик, известный своим знанием языков, легко перешел на русский. Надо отдать старику должное, память у него была уникальная. Целую библиотеку таскал в своем ноопроцессоре.

Джк, конечно, возмутился. Начальству возражать не посмел, но соседу, Врврврврвчуку, из украинского подсектора, прошептал:

— При чем тут инструкция? Это ж не Германия, а Россия! Плевали там все на инструкции. Этак он мне еще выговор влепит!

— Паны дерутся, у холопов чубы трещат, — посочувствовал Врврврврвчук и толкнул Джка средним локтем в бок. — Ты лучше скажи: привез что-нибудь?

Джк подпустил в глаз малиновой хитрецы.

— «Мартель», пятнадцатилетний.

И показал тайком плоскую фляжку, которую Влад успел цапнуть со стойки в самый последний миг своей жизни.