Елена Блаватская - Загадочные племена на «Голубых горах»

Затем, вот новое доказательство, что разница между злым, порочным, мстительным магнетизером и колдуном только в имени.

Почему, спрашивается у доктора Шарко и других ученых, которые убедились в действительности «животного магнетизма», как только переменили его название на «гипнотизм», если здоровый магнетизер может уделить часть своей жизненной силы, vitalité (излишек того, о чем медики ничего не знают), своему пациенту, то почему бы ему, наподобие вампира, также и не вытянуть из своей жертвы ее последние силы? Если верить в одно, то нельзя не верить в другое. А раз поверив, или скорее убедившись в обеих возможностях, невозможно не признать в колдовстве и действии гипнотизма одной и той же врожденной в человеке присущей ему силы.

Есть много таких легально доказанных случаев, когда магнетизер учинял преступления и долгое время безнаказанно совершал такие отвратительные поступки, перед которыми муллу-курумб, «испортивший» маленького Симпсона, простой шалун, школьник.[92] Сила воли такого негодяя – то же колдовство, порча, а порочное воображение – те же чары: а если вдобавок одаренный такою силой человек власть имеет направлять на темные дела двойника либо собственного, либо своей жертвы, то чем же он отличается от муллу-курумба? Зло, на которое он способен, может в таком случае принять положительно грандиозные размеры явлений средних веков: «Луденских бесноватых» или «Салемских ведьм» пуританской памяти в летописях Новой Англии.[93]

Вследствие полного неведения науки о том, что такое «жизненная сила», что возбуждает ее проявление и что заставляет ее бесследно исчезать, а поэтому и токов или силы животного магнетизма, мы протестуем против решений науки в таких вопросах. Не изучив силы по причине ее неуловимости и незнания самой ее сути, никто не может судить о ее свойствах, функциях, степени, менее же всего – о ее размерах и могуществе. Мы настаиваем на том, что современные ученые, физики, химики и биологи не имеют права называть невеждами и суеверными глупцами верующих во многое такое, чего помянутые ученые еще сами не знают, а главное, положительно отказываются узнать, то есть заняться такими вопросами. Будучи решительно не в состоянии объяснить нам, что такое «жизненная сила» даже в ее принципе и не имея понятия о ее Протеевских способностях, как могут они требовать от нас повиновения их авторитету или уважения к их решениям в таких случаях? Мы знаем одно: эта сила грозит не только развенчать их материю, но и залить весь земной шар волной суеверного безумия, если наука не построит вовремя крепких плотин; а пока ученые этого не сделают, мы отрицаем требуемое ими право сидеть над нами ареопагом.

Все затруднения господ, стоящих во главе науки, заключаются в опасении, как бы новые учения так или иначе не опрокинули их излюбленной теории материального начала вселенной. Не позволять ни врагу, ни другу, ни своему, ни чужому искать ключ к явлениям жизни и мышления вне тесных рамок физиологических и физических законов, – вот главная задача и вся причина упорства против серьезного исследования феноменов спиритизма и прочих суеверий. Суеверия, положим, в отношении ко всем таким таинственным явлениям есть достаточный процент; но кто же в этом виноват? Все те же ученые. Видя, что их излюбленный метод никогда не может привести к полному решению проблем, как внутренней, так и внешней жизни, общество, получая постоянно отпор и одни отрицания фактов, которые для него сделались давно неоспоримою действительностью, наконец, весьма естественно взбунтовалось. Оно само стало искать решения задач, и, судя поверхностно, как то делают массы вообще, оно, конечно, искало вкривь и вкось, пока не доискалось и не вышло из этого умопомрачения и сумбура.

Нам передавали лица из Петербурга, что еще недавно на сеансах спиритического кружка в Царском Селе являлся материализованный дух пьяницы, который начинал с того, что требовал водки и пил ее. Затем обычною посетительницею этих сеансов было жившее несколько лет тому назад «погибшее, но милое созданье», какая-то не оставившая и по сие время своих вкусов и привычек куртизанка. Наконец, дело дошло до того, что в кружке появилась материализация того самого осла, на котором Иисус Христос въезжал в Иерусалим! Если это было так, то по нашим теориям, последнее явление было эмблематическим отражением, an figure, присутствующих.

То же происходит и во Франции, и в Англии. Покаявшийся, умерший на кресте разбойник, воплотившись в сапожника-спирита, узнает своего товарища «непокаявшегося» в маркизе Сен-Жерменского предместья, тоже спирите. Маркизу такое публичное признание не понравилось, и он дает «первому разбойнику» затрещину. Tableau: обоих отправили в полицию.

В Европе и в Америке более двадцати миллионов спиритов и спиритуалистов, людей более или менее образованных. Первые верят, что Людовик XV воплощен ныне в madame Babelin, их парижском медиуме, а покойный Allan Kardec собственноручно ведет счетные книги «Спиритического Общества»; что бабушка г. А. сделалась его меньшим сыном, а сам г. А. может воплотиться в короля на Юпитере. Спиритуалисты же, отвергая доктрину реинкарнации, верят в умерших, не разнящихся ничем от живых; в загробную жизнь духа нетленного, на лад жизни земной; что духи умерших отправляются жить в страну где-то среди Млечного пути, где они едят, спят и женятся и чуть ли не играют в винт (см. сочинение Andrew Jackson Davis “Stellar Key”).

Всеми такими бреднями, именуемыми у спиритов «философией», человечество обязано ученым. Настаивая на том, что все факты медиумизма и феномены спиритизма – один обман или галлюцинация, они заставили образованные массы следовать влечению ума и сердца, неудовлетворенных все разбивающею наукой, и удовольствоваться одною обманчивою наружною стороной явлений. Вытесняя систематически из среды человечества мысль даже об отвлеченном божестве и убивая в нем всякую веру в бессмертный дух человека, современная наука собственноручно толкнула алчущих и жаждущих веры в жизнь загробную, прямо в идолопоклонство. Теперь поправлять зло уже поздно. Вера в богов, теней человечества в larvae древних римлян, часто в собственный двойник, отражающий образы, созданные если не памятью, то воображением в полумраке спиритических сеансов, сделалась теперь религией. Только теософы смело разоблачают «духов», срывая с них иногда сознательные, чаще бессознательные маски. Несмотря на эту прямую помощь науке, теософы получают такой же отпор от ее жрецов, как и спириты. Большинство ученых все еще отворачивается от нежелательных фактов: только меньшинство спохватилось, основав «Психическое Общество» ученых исследователей.

Эти допускают идею, что в человеческой машине есть, быть может, две лицевые стороны: телесная и духовная. Их ересь против положительной науки дошла до того, что они даже соглашаются с педантами, что тело – не более как подкладка души, ее «ножны», нечто вроде земного мундира, который, как забрало, кольчуга и латы средневековых рыцарей, скрывает настоящего человека с головы до ног. Многие из них вполне убедились, что при особенных психо-физиологических условиях, этот человек, то есть оригинал, тело которого – одна грубая копия с него, или двойник, может отделаться от своей телесной скорлупы и явиться воочию объективно на несколько минут людям до и после смерти.

Воистину, знамение времени! Шарко с его сотнями последователей в Париже! Психическое Общество – с его тысячами в Лондоне!

Эти ученые, из коих некоторые верят еще пока в «привидения», держат себя, однако, в отношении к спиритам хотя и ласково, но на расстоянии, желая внушить им, как и нам, чувство своего превосходства. Разница между нами действительно огромная. То, что мы по простоте душевной зовем «колдовством» и «глазом», они именуют «зловредным психическим влиянием», evil psychic influence. Оно, положим, и звучит как-то нежнее (хотя и непонятнее), кажется и ученее и внушительнее. Но ведь, право, называя дворняжку львом, мы ее этим не превратим в царя пустыни, а останется она для всех зрячих тою же шавкой. Вся разница между нами только в терминах: наши названия, хотя народные, зато понятные; а их-то, что русские барышни в губерниях зовут экивоком да «жалкими словами». Как уже заявлено, многие психисты принадлежат и к нашему обществу. Но, сознаваясь в этом открыто, как частные лица, часто пользуясь нашей помощью и объяснениями, как «члены ученого Общества» психические исследователи вряд ли сознаются в этом, предпочитая надевать на наши вульгарные, но зато всем понятные названия «фальшивые носы» из греческого и латинского лексиконов.

Вот наглядный пример.

Недавно, а именно в конце июля, в гостиной мистрис Т. приятельницы «О.К.» (О.А. Новиковой) собралось человек тридцать ученых и аристократов. Сэр А.Ф. рассказывал мне во всеуслышанье и даже похвалялся о своем фатальном даре убивать людей на расстоянии и одною недоброю мыслью. Он назвал в присутствии ученых профессоров-психистов несколько хорошо известных в лондонском обществе лиц, которых он, к своему сожалению, умертвил нечаянно только потому, что, рассердясь, пожелал им «нехорошего». В трех различных случаях приятели-скептики делали с ним опыты и убедились в его силе. Одна молодая, здоровая и очень красивая дама лучшего общества, которую он тут же и назвал, желая ему помешать быть выбранным в парламент, стала клеветать на него. Узнав об этом, он воскликнул в ярости: «женщина, обладающая таким ядовитым языком, достойна смерти!» По собранным справкам она в тот же день заболела, а через месяц умерла.