Татьяна Калистратова - Темная сторона России

Завернула за тот же памятник, но женщины. не было.

Огляделась. Передо мной стояла железная пальма, а рядом — статуя без головы. «Куда ж она подевалась-то, здесь же все просматривается». Я крутила в пальцах кольцо и недоуменно оглядывалась. Меня окружал лес могил и надгробий, но спрятаться за ними можно было, только улегшись на землю.

— Что, сестра, тоже к Соньке пришла? — услышала я вдруг из-за плеча голос и чуть не подпрыгнула от неожиданности.

Сбоку от меня стоял молодой натренированный мужчина в довольно дорогом костюме и легком пальто. В руках — огромный букет ярко-алых роз.

Похоже, не поняв моего замешательства, он приятным баритоном продолжил:

— Ну да не буду тебе мешать, подожду в сторонке.

Повернувшись, он отошел к лавочке неподалеку, закурил и погрузился в какие-то размышления. Я вгляделась в надгробие уже с большим интересом. Женская фигура из некогда шикарного белого мрамора под огромной черной пальмой. На могиле — огромное количество живых цветов и россыпи монет, а пьедестал памятника покрыт надписями: «Соня, научи жить», «Солнцевская братва тебя не забудет», «Мать, дай счастья жигану» и все в таком духе.

— Простите, — прервала я думы мужчины. — А чья это могила? — Правда, я начала уже догадываться.

Он оторвался от размышлений и быстро подошел ко мне:

— Тю-ю-ю, — протянул он. — А я-то думал, ты фарт пришла у Сони просить. Это могила Соньки Золотой Ручки, королевы воров. А приходят сюда. ну кто за чем. Говорят, Сонька и с того света помогает мошенникам и ворам, но следит, чтобы всё меж ними было по понятиям. Так что ты давай загадывай желание, а я — после тебя. Хотя, — пожал он плечами, — можно и рядышком. О! — встрепенулся он. — Ты колечко не клади только, а то сторожа враз срисуют. Жалко будет.

— Я как-то и не собиралась. Это не мое кольцо. Его женщина обронила, а я за ней пошла, чтоб отдать, да вот не догнала. Тут она и пропала куда-то, у этого самого надгробия.

— Да ну?! Не врешь? — Мужчина даже как-то подобрался. — А продай! — вдруг с азартом воскликнул он. — Ну на кой тебе это кольцо, я тебе таких миллион куплю! Продай, а?

— Послушайте, не могу я его продать, — улыбнулась я. — Сейчас дальше пойду, постараюсь эту женщину найти.

— Ты чего, совсем больная? Это ж сама Сонька тебе подарок сделала! Слыхал я о таком, но чтоб человека встретить. — Он недоуменно покачал головой и в раздумье протянул: — Да-а-а, свезло тебе. И кольцо это покупать бесполезно будет, оно — только тебе, и, если чего, в помощь может пойти. А дай посмотреть.

Я протянула ему кольцо, он взял его бережно, как реликвию, и долго любовался, играя отсветами камней в закатном солнышке. Наконец сокрушенно протянул мне и твердо сказал:

— Держи, твое по праву. Меня, кстати, Митей зовут. Дмитрием, то есть, — поправился он. Затем положил цветы к могиле и, уже не обращая на меня внимания, притронулся пальцами к статуе и что-то неслышно и жарко зашептал.

А я стояла и смотрела, и почему-то вела внутреннюю беседу. С кем? Да не знаю, может, и с Сонькой. Я не просила ее ни о чем, только поблагодарила за кольцо и пообещала, что когда-нибудь вновь приеду на Ваганьковское кладбище к ее могиле.

Потом мы с Митей брели по дорожкам к выходу, а я все сомневалась, оставить ли кольцо у себя или прикопать под Сонькиным надгробием. По всему выходило, что у себя оставить страшно, а прикопаешь — может и обидеться хозяйка колечка. Так ничего и не решила.

Мы вышли с кладбища, и Митя предложил доехать до какой-нибудь кафешки.

— Знаешь, — рассказывал он уже в тепле кофейни, — такое редко, но случается, причем странно, что Сонька дарит что-то случайным людям, ну то есть не только ворам, а и просто прохожим. Я знаю три таких случая, твой — четвертый. Один раз она подарила какой-то девчонке платок с вышивкой. Так вот, когда девица отнесла его на экспертизу, оказалось, что возраст этого платочка о-го-го какой! Второй раз цепочку с крестиком — старушке древней, лет под девяносто. А у той как раз такой крестик с цепочкой пропали давным-давно, еще в детстве сопливом. Она потом рассказывала, что его еще ее бабушка носила. Третий подарок — знаю, что получил олигарх, который начинал с кооператива, а теперь в Лондоне живет и здесь меценатством занимается. А симпатичное, однако, колечко, — глянул он на мою руку, когда я уже надела кольцо. — Да и пальчики ничего, — с многозначительной уже улыбкой заметил он. — Продолжим знакомство?

Но продолжение знакомства в мои планы не входило, поэтому мы только обменялись телефонами, и вскоре, отговорившись делами, я отправилась в маркет — покупать вино для вечерних посиделок на кухне друзей.

На следующий день, проснувшись, я вдруг поняла, что я должна сделать. И отправилась в ближайший ювелирный магазин, где купила золотое колечко с тремя камушками, весьма изящно сделанное. Спустилась в метро, доехала до «905-го года» и вскоре уже стояла у знакомого надгробия. Вокруг было тихо, ни души. Я присела у основания и припасенным ножичком вырыла довольно глубокую ямку, куда и положила свой подарок. Нелепый, конечно, поступок, но мне показалось, что он больше понравится Соньке, чем просто душевные метания по поводу того, что мне делать с кольцом, подаренным призраком. Вот так вот.

Кстати, тут же неподалеку, по рассказам Мити, Дмитрия, похоронен и главарь банды «Черная кошка» Иван Митин. Хм, забавное совпадение имени одного и фамилии другого. Так вот, «Черная кошка», оказывается, — не выдумка режиссера, а правда жизни. А Иван Митин был для своих знакомых и соседей не злобным уркой, а мастером смены оборонного завода № 34. На момент ликвидации банды Митин был представлен к высокой правительственной награде — ордену Трудового Красного Знамени.

Около шести вечера зазвонил мобильник. Позвонил Митя и предложил прогуляться по городу. Отчего бы нет? Я и назначила встречу на Хитровке.

— Давай подъезжай через часик к Подкопаевскому переулку, где раньше «Каторга» была. Ты, как поклонник Соньки Золотой Ручки, должен знать этот дом, — сказала я и отключилась.

Через час мы там и встретились. Митя и вправду не знал, что в доме 11 по Подкопаевскому переулку когда-то располагалась легендарная «Каторга», совсем неподалеку — кабаки «Пересыльный» и «Сибирь», а вокруг ночлежки, малины и снова ночлежки.

Побродив по улочкам, часов в девять вечера мы отправились поужинать в московскую «Солянку», где днем — еда, а вечером и ночью — клубный тусняк.

Перед этим созвонились с Йолой, которая устроила нас как ВИП-гостей в уютном закутке и обеспечила практически безупречное обслуживание.

— Попробуйте абсент, а я скоро к вам присоединюсь, если вы не против, — сказала она и упорхнула в свою бухгалтерию.

Ужин, приглушенный свет, гламурщики всех мастей и «Зеленая Фея», то бишь абсент.

О... абсент!!! Вот тот способ пития, который люблю. нет, теперь уже любила я:

Берутся два стакана (коньячный и снифтер), кусочек сахара, салфетка, абсентная ложка и трубочка. Абсент наливают в коньячный бокал, сверху кладут абсентную ложку (в ней прорези), на нее кладется кусочек коричневого тростникового сахара, который чуть смачивается абсентом и поджигается. Капли горящего сахара тягуче падают в бокал, и абсент начинает гореть. В течение некоторого времени огонь в бокале поддерживают, чтоб тот прогрелся. Теперь накрывают бокал подставкой под бокал, чтоб огонь потух, а затем резким движением содержимое бокала выливают в снифтер, и этот бокал ставят ножкой кверху на блюдечко, покрытое салфеткой, и просовывают под него трубочку. Выпивают абсент из снифтера и делают затяжку из трубочки.

Вот так мы и пили — порцию, вторую, третью, четвертую.

А потом я поплыла, прикрыла глаза и просто слушала гомон посетителей и легкую музыку. Митя тоже находился в блаженном состоянии, лишь периодически приоткрывая глаз.

В какой-то момент ритм шума сменился с радостного гомона тусовки на угрожающепьяный. Я приоткрыла веки — чуть-чуть, чтоб никто не подумал, что я выплыла из абсентового состояния, и в следующий миг широко раскрыла глаза. «Ой, мамочка!!!» — только и смогла произнести я и побыстрее подтянула ноги на кресло.

Вокруг меня копошились страшные личности в обрывках лохмотьев, от них несло перегаром и вонью. Эта кишащая масса постоянно передвигалась, ругалась и материлась, сверкала страшными блевотными язвами и выясняла между собой отношения.

«Ой, мамочка!!!» — во второй раз подумалось мне. «Надо меньше пить! Надо меньше пить, надо меньше пить», — панически забилось в голове.

А маргиналы наседали со всех сторон и уже задевали меня своими грязными обносками. Вот мимо протолкнулась какая-то женщина в полуразорванном платье: «Да пусти же ты, ирод! Пьянь подзаборная. Вот Ваньке все скажу — порешит тебя, ублюдка.»

Свет плошек с колышущимся огнем метался по грязным стенам. Какие-то веревки, на которых висело тряпье, перегораживая проход или огораживая углы. Детский плач и заросшие, небритые рожи в шрамах, тянущие ко мне руки: «Барыня, дай копеечку. Помираю, дай выпить».